– Хочу знать, какое… будущее… я могу выбрать, – сказал королевич. По непонятной причине его волнение все нарастало.
С минуту дракон молчал. В воцарившейся тишине Зигфрид будто бы расслышал какие-то звуки (яростные пререканья?), доносившиеся из отнорка, где он оставил своего буйного спутника. «И с кем он там бранится? Сам с собой?!»
Тревожно мигнули самоцветы. Зигфрид лихорадочно перебирал в уме все, что слышал от людей, удостаивавшихся драконьей аудиенции – да-да, сказывали и про хрустальные статуи, раскиданные по подземному обиталищу, и про чудо-светильники, и про ложные запахи, упоминали даже странноватую манеру Фафнира подшучивать над посетителями и его нелепые проделки… «Может, как раз сейчас он готовится надо мной… подшутить?»
Однако, дракон уже сменил глумливый тон на безразлично-деловой и принялся отвечать. Зигфрид заметил, теперь вещий голос доносился откуда-то из кроны скульптурного дерева, словно дракон, обратившись синицей, глаголал из дупла.
– Тебя ждет судьба Ловца, королевич, – отчеканил Фафнир. – Так написано в книге жизни. Глава двести тысяч восемьдесят шестая, раздел три, второй абзац.
– Кого? Кого судьба?
– Ловца.
– Зверей?
– Для зверей ты слишком высокороден, королевич. Вот послушай же. Король – Ловец Власти, воин – Ловец Отваги. Маг – Ловец Стихий, судья – Ловец Справедливости…
– Понимаю, – сказал Зигфрид, хотя в действительности мало что понимал из-за волнения.
– Но не всяким Ловцом ты можешь стать. Ой, не всяким… Так… Читаем… Ты можешь стать Ловцом Справедливости…
– Что для этого я должен сделать? – робко проблеял Зигфрид.
– Дабы стать Ловцом Справедливости, иди в Сирмий, ко двору царя гуннов Атли. Галлоримляне брешут о нем, как псы: он, де, людоед, дикарь, животное. Правда же их слов лишь там, где называют они Атли Бичом Божиим. Но в том и справедливость, – говорил дракон, исподволь ускоряя темп речи. – Риторов и легистов Галлии забрал Атли силой. Академики Греции и гностики Азии идут к Атли самовольно, ценя его просвещенное правосудие и стоическую умеренность. Великолепие гуннского двора прирастает лучшими умами рассветной стороны. Найдешь в Сирмии неоплатоника Валентиниана, некогда семь лет пробывшего в плену у свевов. Сможешь с ним объясниться – будешь учить справедливость по Кун Цзы и Катону. Станешь судьей над гуннами и федератами, поедешь в Равенну и Константинополь. Но домой ты уже не вернешься… Хочешь?
«Значит, Ловец Справедливости – это судья…» Жизнь судьи казалась ему до одури скучной (по крайней мере, именно такой она была у единственного известного ему судьи – кузена короля Зигмунда). Вдобавок, пугала перспектива стать невозвращенцем…
– Не хочу! – взволнованно выкрикнул он.
– Не ори, пожалуйста, – попросил дракон скрипучим вредным голосом. – Так… Что тут у нас ниже… Дабы стать Ловцом Стихий, иди в Нибелунгенланд. Если дойдешь – считай себя везучим. В Нибелунгенланде найди Рюдеберг, на Рюдеберге разыщи озеро Нифльзее, Озеро Мрака. Если отыщешь – считай себя счастливым. По озеру плавает круглый корабль, обшитый кожей линдвурмов. Кораблем правит карлик Альбрих. Если он оставит тебя в живых – считай себя избранным. Скажешь Альбриху, что Фафнир ему кланяется. Карлик возьмет тебя в ученики. Через пять лет станешь фюрером над всеми тварями и духами озера Нифльзее. Через пятнадцать лет ты превзойдешь свою природу и сделаешься Ловцом Стихий. К людям ты уже не вернешься. Это второе…
– А дальше? Что там еще? – нетерпеливо переспросил Зигфрид.
Идея учиться на озере ему нравилась – лепет волн, в прохладной вышине – птичьи крики, серебристые рыбы среди гладких камней… Но вот что учителем будет карлик… Карликов он раньше видел только однажды – когда из самой Равенны приезжали жонглеры. Там у них много чего было – зверинец, два сросшихся пупками человека, женщина с бородой…
Тем временем дракон продолжал.
– Если захочешь, можешь стать Ловцом Памяти, королевич. Твой отец вряд ли одобрит такой выбор, но…
– А кто это – Ловец Памяти? Какая это… профессия?
– Ловец Памяти может быть кем угодно. Скальдом, воином, ярлом, берсеркером, магом. Он может быть даже золотарем. Однажды Ловец Памяти подожжет один-единственный храм или будет распят на косом кресте. Он напишет «Метаморфозы» или сосчитает небесные сферы. И все это совершенно неважно, королевич. Важно лишь то, что он обязательно – обязательно! – запомнится. Войдя в мир, Ловец Памяти останется в нем навсегда. Как луна и звезды. Смерть его неизбежна, но память о нем нетленна. Потому и называется он Ловцом Памяти… Для этого тебе нужно…
Зигфрид задумался. Дракон говорил очень абстрактные вещи. Слишком абстрактные. И, даже не дослушав до конца, что же делать там, в столице нибелунгов Вормсе, куда он должен будет отправиться, чтобы стать Ловцом Памяти, Зигфрид перебил вещего дракона.
– О небеснорожденный Фафнир! Ты рассказал мне, кем я могу стать. Теперь скажи, кем я должен стать. Я тебя очень прошу…
– Вот же докучливый малый! – дракон, кажется, сердился. – Просил я твоих родичей раньше шестнадцатилетия тебя ко мне не присылать… По-хорошему просил… Так нет же! Все не терпится Атаульфу тебя пристроить… Что ты «должен», знаешь только ты, королевич. Выбор – за тобой. Сделаешь, как тебе нравится. При чем тут я?
– А если я не знаю как мне нравится?
– Значит, узнаешь потом, – устало вздохнул дракон. – Не обязательно выбирать сейчас, прямо здесь. Я, между прочим, проголодался, – уже не скрывая раздражения, сказал Фафнир. – Тебя тут учу, одновременно с твоим тупоголовым приятелем из Киммерии – торгуюсь…
«Это с Конаном», – смекнул Зигфрид.
– Ну чего ты застыл как истукан и глазами вращаешь? Представь себе, ты – путник. Перед тобой три дороги. Каждая из них прохожая, широкая. Кстати, все три ведут в одно место, но это, в данном случае, не играет роли…
– Какое место, господин Фафнир?
– Вообще-то к смерти.
– И что?
– По какой из трех дорог идти, выбрать должен ты.
– А если…
Но в этот момент из соседнего зала, где остался Конан, послышались громкие звуки возни, необычайный стрекот, шорохи и шарканья. Громкие голоса, как и прежде, неприязненно спорили о чем-то неразличимом. Зигфриду показалось, он узнает боевитый бас киммерийца и глумливую интонацию дракона. Хрустальное дерево, до сих пор сиявшее мягким задушевным сиянием, заметно потемнело.
Зигфриду вдруг стало страшно – но не детским, животным страхом, а чугунным страхом взрослого – он почувствовал: упорядоченный космос драконьего логова начал необратимое превращение в хаос.
Неожиданно статуя погасла.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});