Жизнь бедных женщин стала настоящим адом. Метелиус велел назначать их на самые унизительные работы — прислуживать рабам и рабыням, главным образом кухаркам, а также убирать комнаты рабынь. Обеим женщинам постоянно приходилось исполнять отвратительные и нечистоплотные работы, одним словом — быть прислугой слуг господина. Вопреки существовавшему обычаю, по которому рабы никогда не имели права наказывать телесно других рабов, патриций дозволил своим рабам и рабыням, которым обе женщины прислуживали или под наблюдением которых исполняли работы, наказывать их розгами за леность, дерзость или непослушание, сохранив за собою только право наказания их плетьми. Но и права наказания розгами, по своему усмотрению, было слишком достаточно. Под самым ничтожным предлогом, а иногда даже без всякого основания несчастных женщин секли розгами по голому телу. Причем немедленно после наказания они должны были продолжать работать без малейшего ропота, под угрозой жалобы господину на их леность и неизбежного тогда за это жестокого наказания плетьми.
Калиста особенно злоупотребляла правом наказывать их; она разыгрывала роль дамы, приказывала матери и дочери одевать ее в присутствии своих подруг из рабынь, насмешливо улыбавшихся. Пучки розог из толстых, длинных и свежих березовых прутьев постоянно лежали у нее в комнате, и под каким-нибудь предлогом она приказывала рабыням обнажать мать или дочь, держать их и сама собственноручно жестоко наказывала розгами. Одной из работ, которой особенно страшились несчастные женщины, было верчение мельничного колеса для приготовления муки, необходимой для домашнего употребления. Господин велел назначать их на эту работу и ежедневно утром их приводили к тяжелой машине. Перед тем как поставить их вертеть колесо, надсмотрщик обнажал им спину и круп, привязав платье. Затем при малейшем замедлении с их стороны работы он хлестал по обнаженному телу бичом. Часто даже он хлестал без всякого повода, чтобы полюбоваться красными полосами на теле, подпрыгиваниями и криками женщин от боли. Несмотря на подобное унижение, они должны были продолжать вертеть колесо, из страха подвергнуться за непослушание жестокому наказанию плетьми.
Но самым тяжелым моментом, которого новые рабыни всегда ожидали с трепетом, был вечер, когда все работы оканчивались и вся прислуга собиралась вместе. Тогда нередко некоторые из мужчин делали попытки совершить над обеими женщинами гнусное насилие. Другие рабыни обыкновенно хохотали, если не помогали держать несчастных жертв, вырывавшихся из грубых объятий или защищавшихся от ударов. Иногда дело только этим и кончалось, но чаще, особенно, когда при таких сценах присутствовала Калиста, мужчины хотели добиться, чтобы мать и дочь исполнили их фантазии. Конечно, обе отказывались подчиниться, и тогда Калиста шла жаловаться Метелиусу на мнимое непослушание со стороны новых рабынь. Ответ не заставлял себя ждать и всегда был неизменно один и тот же: «выпори их обеих хорошенько плетьми и заставь слушаться».
Когда Калиста возвращалась и сообщала о распоряжении господина, то рабы и рабыни громко выражали свой восторг; рабские души от природы были так низки, что могли наслаждаться мучениями своих же товарищей по несчастью. Все наперерыв торопились принести две деревянных кобылы, поспешно раздевали обеих женщин и привязывали. Затем начиналась оргия истязания их. В таких случаях всегда наказывали не розгами, а страшными плетьми, причем секли мужчины. Под ударами плетей вскоре тела наказываемых женщин покрывались красными полосами. Женщины окружали наказываемых и, улыбаясь, подбивали наказывающих мужчин сечь сильнее, а крики истязуемых вызывали у них смех. Наказание производилось без соблюдения всякой стыдливости, в присутствии мужчин и женщин как самая натуральная и обыкновенная вещь, причем секли с удивительной жестокостью. Молодая девушка всегда особенно сильно кричала, но и Юлия, хотя и более выносливая, не могла удержаться от стонов.
Число ударов не считалось. Наказывали не только беспощадно, но страшно долго, так как знали, что господин одобрит всякое истязание, лишь бы кожа не была повреждена. В особенности для Цесилии были тяжелы и мучительны подобные истязания. Благодаря нежности своей кожи, она испытывала страшную боль и не могла удержаться, чтобы не кричать. Исступленные же ее крики и стоны доставляли особенное наслаждение мучителям и они всегда наказывали ее сильнее и дольше матери ее. После наказания мать ее, обыкновенно, забыв собственные страдания, должна была до самой поздней ночи омывать и лечить иссеченное тело своей бедной дочери.
Друзья Метелиуса, конечно, отлично знали горькую участь этих двух женщин, но никто не жалел их. Закон давал господину самую неограниченную власть над его рабом, и в его власти было наказывать раба по своему усмотрению. Раз в руках господина была жизнь этих двух женщин, то, очевидно, он имел полное право подвергать их каким угодно наказаниям, и никто не мог помешать ему в этом. Напротив, все были очень довольны, что Метелиус подвергает двух искательниц приключений и интриганок таким унизительным и жестоким наказаниям. Римские матроны и барышни-патрицианки никогда не могли им простить, что они обманом вошли в их среду. Строгость Метелиуса привлекла ему симпатии и его политическое положение возросло, когда узнали о его обращении с обеими женщинами. Все сожалели, что поверили сплетням, распускавшимся про него Юлией и Цесилией и, чтобы заставить его забыть это, сами советовали почаще и построже приказывать сечь обеих женщин.
Римлянин, как мы уже видели, вовсе не нуждался в таких поощрениях. Он всегда от души смеялся, слушая рассказы Калисты о жестоких и. продолжительных наказаниях розгами, которым она подвергает этих несчастных женщин. Не говоря уже о том, что чрезвычайно часто приказывал жестоко сечь Юлию и Цесилию в своем присутствии. В последнее время он велел наказывать их особой длинной плетью. Наказания такой плетью боялись самые отчаянные мужчины. В первый раз, когда несчастные узнали, что их ожидает такое наказание, обе стали безумно кричать и умолять Метелиуса… Они имели понятие о той боли, которую приходится испытывать при обыкновенных наказаниях розгами или ременной плетью, даже очень строгой, но они знали, что страдания от длинной плети в несколько раз мучительнее.
Этот инструмент употреблялся для наказания азиатскими царьками и римские чиновники заимствовали его от них. Длинная плеть была изобретена специально для наказания рабов за более важные проступки. Она состояла из толстой рукоятки с одним хвостом, длиною в шесть или семь футов, из склеенных полос коровьей кожи так, чтобы получилась лента толщиною в палец. Предварительно такая лента делалась очень мягкой, благодаря этому она, при ударе, плотно прилегала к коже и ее чрезвычайная гибкость даже препятствовала поранению тела при наказании. Длинная плеть причиняла наказываемой женщине невероятные страдания, благодаря своей длине и толщине. Хвост охватывал все тело и после удара получалось впечатление, как от ужасного и продолжительного ожога; испытываемая боль была несравненно сильнее, чем от удара обыкновенной плетью. После нескольких ударов такою плетью, тело наказываемой становилось столь чувствительным, что прикосновение к коже пальцем вызывало страшную боль. Несмотря на это, если экзекуторы были опытные, то кровь не появлялась даже после очень значительного числа ударов, хотя наказываемая испытывала адские мучения.