Солнечный луч вспыхнул в ее рассыпавшихся по листве волосам. Ветер, рванув полог облаков, бросился к земле, коснувшись ледяным крылом обнаженного плеча князя. Лисичка вздрогнула от холода и прижалась теснее, когда Мечислав подхватил любимую на руки, завернул в свой плащ и понес к хижине.
– Останемся здесь, под соснами, – прошептала Ванда, такая мягкая и обманчиво покорная, обнимая князя за шею, уткнувшись курносым носиком в ямку над ключицей. – Там, дома, я больше не буду Лаппэ. Мы с тобой уже не сможем быть вместе. Ты знаешь, лисы не любят, когда мужчина входит в дом Лаппэ. Останемся здесь. Скоро солнце прогреет лес и станет теплей. Не хочу, чтобы ты уходил так рано…
Мечислав покрепче прижал к себе жрицу.
– Я не уйду. Ты же знаешь, я всегда честно исполняю долг князя. – Он усмехнулся, и в этом коротком смехе послышалась с трудом скрываемая боль. – Поэтому мой Лапекрасташ любим землей и лесными богами…
Ванда почувствовала тотчас. За десять лет учишься слышать даже непроизнесенное. Этому учат два самых строгих наставника – страх и любовь. Поэтому она тотчас уперлась ладонями в грудь князя и строго посмотрела ему в глаза, требуя ответа:
– Опусти меня на землю, Мечко! Немедля опусти!
Князь только рассмеялся и поцеловал сердитую складку между ее бровей:
– Не хочу, чтобы ты простыла, мое сердечко. Лисы не простят мне, если я не уберегу их хозяйку от простуды. Я прихожу к тебе в лес каждую новую луну. И ты ни разу не отвергла меня, а значит – мой край все еще под охраной богов.
– Не умеешь ты лгать, Мечко, – вздохнула Ванда. – И долг князя не только в том, чтобы в новолуние приходить в мой лес…
Мечислав впился в ее губы поцелуем, не позволив договорить.
– Не могу я, счастье мое. Они могут требовать, чтобы я исполнил этот долг. Но ты – не требуй.
Ванда не произнесла ни слова. Огненная красота Лаппэ померкла, растворившись в знакомых чертах. Не Царица лис – Ванда смотрела на любимого глубокими серыми глазами. И Мечислав подумал, что знает каждую золотую искорку вокруг зрачка. Он и так знал, что она хотела сказать: князь должен взять жену – из хорошего рода, юную, способную родить нового правителя княжеству Лапекрасташ.
А он уже десять лет, с того самого момента, как первый раз шагнул в этот лес, знал, что не сможет стать мужем другой женщине.
Тогда, осенним днем, когда впервые сменилась луна после смерти отца, он пришел на поляну вместо него. Пришел еще не князем – но в надежде не опозорить рода и стать им. Сперва его встретила та, прежняя Лаппэ. Высокая сухая женщина с печальным лицом. Он тогда еще со страхом подумал, что нужно будет лечь с ней на ложе из листьев ради того, чтобы боги любили Лапекрасташ. По счастью, она не приняла его, как жрица князя, только поцеловала в лоб и попросила дождаться ее возвращения. А потом привела за руку Ванду. Рыжую девочку с длинной толстой косой, что шлепала ее по пяткам, когда Ванда убегала в первый раз. Она заплакала, когда он догнал ее и схватил за руку. Закрыла рукавом лицо, а потом опустила руку и долго смотрела своими глубокими серыми глазами. Так долго, что лисы, которые обычно не подходили близко к священной поляне, одна за одной стали появляться из зарослей, обступая их.
Мелькнула страшная мысль – если она не признает нового князя, лисы прогонят его. Старейшины часто рассказывали, как лисья хозяйка не приняла князя Вроцека. Как он выбежал из леса – искусанный, в лохмотьях, проклиная лесную ведьму.
Потом старейшины убили его и возвели на престол князя Анджея, отца Мечислава. Анджею повезло. Он провел в лесу множество дней за двадцать лет. И матери даже не закрадывалась в голову мысль просить его не уходить по молодой луне на ковер из листьев. Этого требовала земля, княжеский долг, Лапекрасташ.
Мечиславу не повезло. Он не успел жениться до молодой луны. А после… забрала его сердце рыжая девочка Ванда. Лаппэ. Его Лаппэ. Огненная владычица леса. Робкая, податливая хозяйка его сердца.
От того, первого его прикосновения – грубого, охотничьего, властного – у нее на руке долго оставался след. Потом Ванда просила снова сжать ее запястье так, чтобы отпечатались пальцы. Но Мечислав вместо этого заказал у самого знаменитого во всей округе мастера браслет с лисьими знаками. Ванда снимала его лишь однажды – страшной осенью на третий год княжения, когда попросила передать старейшинам, что идет беда. Он не хотел брать браслета, но уже не Ванда – гордая непокорная Лаппэ повелела ему хранить при себе лисьи знаки и защитить свой край.
В ту осень на Лапекрасташ пришли северяне. Всю страшную осень и кровавую зиму он провел на границах княжества, много месяцев – вдали от лисьего леса. Сколько раз думал он, что не сможет вернуться, что больше не увидит ее. Это придавало сил. Но когда и этих сил не доставало – он думал о том, что будет, если северяне возьмут Лисий край. Представлял себе, как новый князь войдет в ее лес, прося милости у Лаппэ, спрашивая позволения занять престол. Лисий совет может заставить ее! Он помнил, как скалились рыжие, когда Ванда не решалась принять нового князя, как рычали и нетерпеливо тявкали, напоминая, что жрица только передает решение земли и лесного совета. Земля приняла властителя, и Лаппэ, послушная ее воле, должна позвать на ложе из листьев нового господина.
Вспыхивали перед глазами мучительные видения – его Ванда в объятиях северянина, непокорную воле лис Лаппэ гонит рыжая стая, и с лисьих клыков капает ее кровь… Ярость заставляла подниматься, даже когда не оставалось сил. А страх – поднимать меч.
Дураки те, кто думал, что князю Лапекрасташа не ведомо это чувство. У его страха было имя. У страха и любви оно всегда одно. Имя, что было написано на браслете, хранившем его в боях.
Та зима забрала многих, но оставшимся удалось выбить врага за границу лисьей земли, а когда северяне запросили мира – Лапекрасташ стал больше на несколько приграничных деревень. Мечислав уезжал наследником, сыном старого Анджея, а вернулся полноправным владыкой. Князем.
Ванда провожала его девочкой, а встретила женщиной. Он оставлял выросшую на опушке леса хрупкую зеленую веточку, а нашел золотой, налившийся соками колос. И эту новую Ванду полюбил еще больше, потому что из возлюбленной она за эти долгие месяцы разлуки стала родной.
Он едва не завел разговор на совете старейшин, что хочет взять в жены Лаппе. Ванда, как всегда, почувствовала все даже раньше, чем он успел осмыслить свои чувства и принять решение.
– Нельзя, Мечко, – проговорила тихо. Они, завернувшись в его плащ, лежали на груде листьев. Мечислав прислонился спиной к сосне, по которой медленно полз от нижних веток кроны по красному стволу широкий луч, янтарем подсвечивая капли смолы. Ванда прижалась к груди князя, нежно поглаживая пальцами кожу, проводя по краю ворота. – Лисы не позволят. Когда приводят в лес из деревни новую Лаппэ, она от всего людского отрекается. Я в четыре года отреклась, когда меня тетка Надзея от мамы забрала и перед лисами поставила. Не могу я уже вернуться к людям. Через меня теперь земля эта с тобой говорит. От нее я величайшее счастье в дар за служение получила – тебя и… твою любовь. Вдруг, если захочу вернуться, прогневается Лапекрасташский лес? Мы с тобой – ты и я, Мечко, за всех людей Лисьего края в ответе. Ты – мечом, я – наговором. А если прогневается лес – сам знаешь, что с ними будет…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});