Несколько ударов сердца князь стоял, не зная, что сказать. Один-единственный вскрик напуганной неожиданным явлением чужака девушки, и сюда ворвется охрана. И объяснить воинам Вилклаукаша, что он не желал ничего дурного, можно не успеть.
– Что тебе нужно?
Бархатистый грудной голос, в котором не было и тени удивления или страха, прозвучал настолько неожиданно, что князь едва не подпрыгнул.
– Твой запах, – пояснила Вия, не прерывая своего занятия и даже не оборачиваясь. – Я почувствовала тебя за сорок шагов от моего шатра и велела страже не чинить тебе препятствий. В следующий раз, когда захочешь остаться незамеченным, попробуй зайти против ветра. А еще, – в голосе девушки скользнула явная насмешка, – как следует вымойся!
Князь облизнул пересохшие губы:
– Здравствуй, Вия. Я Мечислав, сын Анджея, князь Лапекрасташа.
– Вот как? – наследница Земли Волков говорила так, словно ожидала его появления. Отложив в сторону гребень, она принялась заплетать косу и наконец повернулась лицом к гостю.
Мечислав не сумел сдержать улыбки. Весь ее горделивый вид, волна волос цвета воронова крыла, глубокий голос… все подготавливало жениха к тому, что он увидит гордую красавицу с орлиным профилем и сапфировым взором. Такую Мечислав никогда не смог бы назвать женой. Но перед ним сидела не Царица волков, а обычная девушка с большими, чуть раскосыми зелеными глазами и коротким носиком, на котором князь заметил пару бледных веснушек. Улыбнулся вновь, догадавшись, что гордая наследница Вилклаукаша сводила коричневые капельки солнца с лица соком петрушки. Ванда тоже никогда не любила свои веснушки, и Мечиславу долго пришлось убеждать ее в том, что во всех известных ему землях он не видел золота чище. Возможно, ему удастся уговорить Вию не прятать своего золота, и они научатся жить, как добрые супруги.
Да, он пришел в шатер, чтобы сказать, что не сумеет дать той любви, которой достойна молодая волчица. Любви, которой достойна любая женщина. Но если ей достаточно будет уважения и почтения со стороны мужа – он готов назвать ее владычицей Лапекрасташа.
– Прости, юная Вия, что я пробрался к тебе в шатер как вор, но покуда не могу входить как господин. Я пришел, чтобы поговорить с тобой, как с будущей княгиней Лапекрасташа, пришел с открытым умом и сердцем.
– О? Что ж, я не против. Муж должен делиться со своей женой всем. Ты начинаешь мне нравиться, князь. Хотя поначалу я собиралась тебя убить.
Вия положила себе на колени кинжал, который до того искусно прятала в складках платья. Мечислав присел рядом с ней и заговорил. Сперва медленно, тщательно выбирая слова, а потом все скорее и жарче, так что зеленые глаза Вии распахнулись, а губы сжались. Он говорил о Ванде и видел перед собой золотые косы своей Лаппэ, ее нежные губы, хищные ноздри и глубокие серые глаза…
– Я поняла тебя, князь, – наконец выдохнула Вия, задрав подбородок. – Благодарна тебе за прямоту. А еще за то, что даешь мне право выбрать свой жребий.
– Что же ты выбираешь, Вия, дочь Владислава?
Девушка поднялась, и Мечислав последовал за нею.
– Мне нужно время, князь лис, – едва слышно проговорила Вия. – Уходи. Мой ответ ты получишь от отца.
Мечислав вышел. Не успел он опустить полог шатра, как его окружили воины Владислава, подвели лошадь. Он вскочил в седло и рванул прочь, не оглядываясь на то, как спешно снимается невестин лагерь.
* * *
Отбить этот удар получилось с великим трудом.
Отбить этот. Нанести в ответ собственный, пользуясь тем, что воин Владислава на миг потерял равновесие. С усилием высвободить клинок из еще живого миг назад тела. Равнодушно, точно застрявший в колоде для рубки дров топор.
И продолжить кровавую мужскую работу.
Не рвануться на отчаянный животный крик корчащегося рядом безусого Мешко, прибитого к земле широким копьем, – потому что уже поздно и бессмысленно. Не закричать самому, поймав краем взгляда, как секира врубается в грудь старого Вардуна, дни ратной славы которого давно прошли, – не дотянуться, не отбить. Не останавливаться рядом с привалившимся к стволу дерева Витольдом, в горле которого все еще слегка подрагивает стрела, – и не будет больше песен, заставлявших плясать и плакать против воли.
На самом Мечиславе была сейчас только чужая кровь, но каждый миг вокруг него умирали сейчас его воины, его люди, дети Лапекрасташа. Как умирали они с самого начала месяца трав. Умирали за любовь своего князя и гордость Княжны Волков.
«Я не выйду за этого человека», – объявила Вия отцу, вернувшись в Вилклаукаш.
«Он оскорбил тебя?» – сурово сдвинул брови Владислав Волчий.
Вилка улыбнулась воспоминаниям. – «С нежностью улыбнулась!» – потрясенно отметил князь, едва заметно покачав головой. «Нет. Он оказал мне великую честь своим приходом… и своей правдивостью… и своим доверием… Думаю, я была бы счастлива рядом с таким мужчиной».
«Так почему?..»
«Из-за нее. Его лисьей жрицы. Его Ванды. Из-за того, что твоя дочь не может быть второй, отец. Всегда второй. Всю жизнь второй. В сердце. В мыслях. На ложе. Ты сам воспитал меня такой. Прости».
Владислав хмыкнул. Прошелся взад-вперед по терему, поскрипывая сапогами и заложив большие пальцы могучих рук за широкий, богато расшитый серебром кушак. Поглядел на свою любимицу исподлобья: «И ничего нельзя сделать?»
Вия вскинула голову. На миг князю показалось, что глубокая зелень ее глаз сегодня особенно влажно блестит.
«Я… Я стану княгиней Лапекрасташа только в том случае, если его люди преподнесут мне как свадебный дар голову своей Лаппэ!» – срывающимся голосом выкрикнула девушка и, не оглядываясь на отца, выбежала прочь из комнаты.
Удар. И еще удар. Острый запах железа. Острый запах пота. Острый запах крови.
Прыжок. И еще прыжок. Лязг встретившихся клинков. Гул рассекаемого воздуха. Яростный хрип, переходящий в захлебывающееся бульканье.
Уход. И еще уход. Тянущая боль в мышцах, кажется, трещащих от немыслимого напряжения. Тяжесть, что наполняет мечи в обеих руках с каждым следующим ударом. Осознание собственной вины, разрывающее душу сотнями беспощадных крохотных коготков.
Воины Лапекрасташа бежали, не в силах сдержать яростный напор захватчиков. Бежали, поражаемые в спину. Бежали, слыша не исполненные свирепого восторга крики победителей, не хищный посвист стрел и дротиков, преследующий их, но лишь бешеный стук крови в ушах. Бежали, лишь теперь понимая, что их старейшины и князь, возможно, совершили непоправимую ошибку, дав короткий ответ послам Вилклаукаша: «Алчущий чужой головы – да убережет свою!» Позволив возмущению и гневу возобладать над разумом и холодным расчетом. Позабыв, что не незыблема власть людская над Лапекрасташем и заповедным лесом Лаппэ. Не спросив мнения лис. Не узнав волю родной земли.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});