Зато риск нежелательных и преждевременных встреч там гораздо меньше.
Он свернул налево.
В разделочном зале было пусто, а из–за двери собственно кухни слышались голоса.
Тарханов осторожно потянул на себя до блеска выдраенную сотнями рук дугообразную латунную ручку.
За длинным столом, в сером свете туманного утра, сидели несколько мужчин и женщин. Точнее — трое мужчин и четыре женщины. На столе тарелки с едой, водочные и винные бутылки. Выпивают и закусывают как ни в чем не бывало. Не рановато ли? А что еще делать людям в подобной ситуации? Тем более сотрудникам цеха, где ночь — это самый рабочий день. И наоборот — соответственно.
Сергей по–прежнему бесшумно переместился в центр обширного помещения, предостерегающе поднял пальцы к губам.
— Спокойно. Я — свой. Кто–нибудь еще здесь есть?
Мужчина лет за сорок, судя по одежде — повар, сидевший с краю, поставил на стол налитый до половины стакан, поднялся, избегая резких движений.
— Здесь — никого нет. Там, — он махнул рукой в сторону фасадной части здания, — там много… этих…
Подходящего термина он не подобрал или специально сохранял нейтральную неопределенность, не зная, с кем имеет дело.
— Кроме этой двери, есть еще выходы в зал?
— Есть. Через буфетную и бар. И еще одна к лифту, для спецобслуживания номеров люкс. Но они сейчас заперты.
— А вы кто будете?
— Я старший повар смены. Это — повар второй руки, он — официант. Женщины — кухарки. Мы Славу собрались помянуть. Убили его два часа назад…
— Я видел, там, во дворе. За что и кто?
— Эти ж самые, черные и убили. Нерусские. В смысле не наши, не местные. Говорят по–турецки, что ли, или я не знаю. И одеты в камуфляжи одинаковые, не нашего образца. Те, которые из местных горцев, попроще будут, держатся повежливее, словно как даже стесняются немного.
А эти — чистые волки. Глазами по сторонам зырк–зырк, пальцы на спусках все время. Вот Слава и говорит мне, когда они первый раз сюда ввалились, потом ушли: «Я пойду». У него смена все равно кончилась. «В город я пойду, дома у меня карабин есть, — а он охотник был хороший и со службы только два года как уволился, — возьму карабин, узнают у меня эти гады…»
Повар говорил нервно и сбивчиво, выпитое уже слегка заплетало ему язык, и он будто заново переживал случившееся. Остальные сидели молча, кивали только довольно синхронно.
— Спокойнее, спокойнее. Вы присядьте, стакан свой допейте, легче будет.
Повар послушно выполнил указание.
— А они когда первый раз сюда вломились, не сюда, а в зал, бутылок сразу нахватали в баре самых дорогих, закуски холодные, жрать сели.
Нам говорят — сидите и не высовывайтесь, и чтобы с кухни не ногой. Обед чтобы им приготовили, самый лучший. Но — без свинины. А потом, когда уходили, Юлю с собой забрали, официантку, красивая у нас самая, и со Славой у них симпатия была…
Ну вот он тогда и говорит мне: «Пойду я». Как там они с Петром сговорились, он охранник был второго этажа. И с оружием. Что там случилось, я не знаю, только стрельбу услышал, сначала на лестнице, потом во дворе. В окно я успел выглянуть. Петр из пистолета стрелял, а Слава у калитки засов дергал. От дверей из автоматов замолотили. Мне не видно было, но сразу из нескольких. Сначала Петр упал, потом Слава. Но его только ранили сначала, потом набежали, скрутили, человек пять или шесть, бить начали, и прикладами, и ногами, и тут же к стенке оттащили — и все…
Повар махнул рукой и налил себе еще. Женщины дружно принялись всхлипывать и вытирать глаза. Повар второй руки и официант, по–прежнему молча, тоже потянулись к стаканам.
— Помянете с нами раба божьего Вячеслава?
— Обязательно, только попозже. Дальше что было?
— Ничего не было. Мы думали, за нами тоже придут, да пока все тихо… Вот и поминаем, а то другого раза, может, и не будет.
Тарханов сочувственно кивнул:
— Только вы, боюсь, до того напоминаетесь, что обед приготовить не сможете. Вот тогда… — Он не стал говорить, что будет тогда. — Так что пока завязывайте. И — к делу. Кто тут у вас самый наблюдательный? Сколько всего человек видели, чем вооружены, где располагаются, еще какие подробности заметили?
В разговор вступил молчаливый официант с лицом человека, повидавшего жизнь с разных сторон. Ему бы не простым официантом служить, а как минимум метрдотелем. Да мало ли он чем еще занимается, кроме прямых обязанностей.
— В семь часов утра в ресторан приходило до пятнадцати человек. У четырех или пяти были наши автоматы, у остальных — неизвестной мне конструкции. Андрей Глебыч правильно сказал: большинство не из России. Славу убили чуть позже восьми. До этого в буфет забегало еще три раза по два человека. Другие. Брали в основном пиво и сигареты. На этажах несколько раз слышны были выстрелы и крики. В основном — женские. Так что можно предположить, гостиницу захватили человек тридцать–сорок… Размещаются? Ну, скорее всего, блокируют все три парадных холла, перекрестки главных коридоров на этажах, в эркерах и балконах могут засесть, чтобы подходы с улицы прикрывать. Но это уже мои догадки…
— Молодцом, — искренне похвалил официанта Сергей. — В войсковой разведке служить не приходилось?
— И без разведки кой–чего соображаю. Попробуйте каждый день в голове по сотне заказов держать и не путать, кому из гостей что подать… А вы из каких? Не местный? Я тут пять лет работаю, а вашу личность ни разу не заприметил.
— Из приезжих я. В гости приехал, а у вас такие дела. Знакомую ищу, Любченко Татьяну Юрьевну. Она здесь в турагентстве работает. Не знаете?
— Как же не знаем! Видная женщина. Сегодня ночью дежурила, два раза кофе пить заходила. Должна была в восемь смениться, да уж вряд ли… А ну–ка, пойдемте со мной.
В кабинете с табличкой «Метрдотель», обставленном побогаче, чем у иного предпринимателя средней руки, официант, так и не назвавший до сих пор своего имени, указал на один из трех телефонных аппаратов на приставном столике.
— Это — чисто наша, ресторанная связь. Станция здесь же, к гостиничному узлу не подключена. Попробуем. У нас на четвертом этаже малый банкетный зал прямо напротив турбюро. Может, и найдем кого…
— Звать–то вас как? — спросил Тарханов, проникаясь к официанту все большим уважением. На такого парня, пожалуй, можно рассчитывать.
— Вообще–то я Иосиф, но обычно зовут Эдиком.
— Погоняло[47], что ли?
— Зачем же? Иосифом никто не выговорит, будут Ёсей обзывать, а мне это не в жилу.
Он быстро прокрутил диск на три цифры, подержал трубку возле уха. Где–то после десятого гудка, когда Тарханов уже потерял надежду, с той стороны ответили.
— Марина, это ты, Мариночка? Здесь Эдик. Как у вас там? Все живы? Вот и молодцы, сидите, не высовывайтесь… Хотя как раз сейчас приложи ухо к двери, послушай, все тихо? Если тихо, выгляни в коридор осторожненько. Девчонки в интуре, если на месте, Татьяну к телефону подзови… Работай.
Он опустил трубку.
— Вроде там порядок. Четвертый этаж, в самом углу, дверь банкетного обычная, без вывески. В турбюро табличка маленькая, да и на хрена бандюкам гида–переводчика нанимать?
— Резонно, — рассеянно ответил Сергей, веря и не веря, что сейчас может услышать в трубке Татьянин голос. Если она жива и в порядке, тогда у него и руки будут развязаны, и голова от лишних забот свободна.
— Держите, она вас слушает…
С непривычно екнувшим сердцем полковник взял трубку.
— Таня? Здравствуйте, Таня, это Арсений говорит…
— Арсений? О боже! Откуда вы звоните, где вы? А у нас тут такой ужас…
— Отсюда и звоню, Марина знает, откуда. Я же обещал прийти. Ну, пришел чуть раньше, в связи с изменившимися обстоятельствами. У вас там как? По коридорам не ходили, в дверь не ломились?
— Нет, у нас на этаже пока тихо. Но здесь только разные конторы в основном, работают с девяти, так что все заперто. Только я с напарницей и девочки напротив. Арсений, скажите, что нам делать?
Голос у Татьяны хоть и не срывался на истерику, но ощутимо подрагивал.
— Секунду…
Обратился к Эдику:
— Спрашивает, что им делать. Отсюда туда можно аккуратно пробраться?
— Свободно. Лифтом, пожалуй, не стоит, но рядом с шахтой идет в отдельном стволе железная лесенка, аварийная как бы. И выходит рядом с дамским туалетом банкетного зала. Пройдете в лучшем виде. Практически без риска. И сразу сюда возвращайтесь. У нас, пожалуй, безопаснее всего будет. Ресторан и есть ресторан. Пожрать–попить завалятся — это свободно. А искать что–то или кого–то — зачем? Надо будет, в овощном складе спрячетесь или в посудомоечной, а то в санитарной комнате для женского персонала… Как у тещи за пазухой!
«Интересное сравнение», — подумал Тарханов.
— Таня, ждите, я сейчас за вами приду. Напарницу позовите и ждите. Минут через пять–десять буду. Да, вот что, вы у себя в конторе дверь оставьте открытой, бумажки там всякие по полу разбросайте, ящики столов, шкафы откройте, мебель переверните. Что зачем? После объясню, вы делайте, только совершенно без шума. До скорого…