- Катрин, завтра утром я выступаю в рейд, - начал Войницкий. - Я хочу, чтобы Вы знали, что я переписал завещание; в нем я признаю Алексея и делаю его своим наследником в случае моей смерти.
Катя отвела глаза. Закусив губу, она нервно теребила в руках митенки, которые сняла еще по дороге домой.
- Вы опоздали, Станислав, - вздохнув, ответила она. - После нашего разговора я отписала бабушке, что согласна на предложение князя Елецкого усыновить Алешу.
- Вы позволили ему забрать мальчика?! - взорвался Станислав.
- Ваше сиятельство, Вы ясно дали мне понять, что не намерены принимать участие в судьбе моего сына, - подняла глаза Катя, - и тем самым дали мне право самой принимать решение.
Войницкий глубоко вдохнул, пытаясь унять бешеное биение сердца.
- Сударыня, Вы совершили опрометчивый поступок! - процедил он сквозь стиснутые зубы.
- Не Вам судить об этом, Станислав, - резко поднялась Катя, - Алеша уже достаточно взрослый, чтобы можно было и дальше откладывать это решение. Николай Сергеевич сумеет воспитать его должным образом и устроить его будущее. Я уверена в этом, - уже тише добавила она.
- Зачем же Вы так поторопились, Катрин? - не скрывая своего разочарования спросил Войницкий.
- Разве? Это Вы опоздали, Станислав, - тихо ответила Катя.
Станислав поднялся и, одернув мундир, предложил ей руку, чтобы проводить домой, но Катерина, проигнорировав его, прошла вперед быстрым шагом, насколько позволял подол ее легкого платья. Слезы обиды жгли глаза. Ну почему он так медлил? Иногда ей казалось, что Войницкий привязался к ее сыну, но потом, наблюдая за тем, с какой нежностью он обращается с дочерью, Катя понимала, что Алексея он всего лишь терпит, как неизбежность. Письмо ее уже должно было дойти до Петербурга, а значит, Алеша уже находится со своим отцом. Катрин тяжело вздохнула. Пройдя в спальню, бросила шляпку и митенки на кровать, и, повернувшись к зеркалу, поправила выбившиеся из прически пряди. Пора было переодеваться к обеду. Она уже собиралась позвать Дашу, но дверь в комнату открылась, и на пороге застыл Станислав.
Войницкому не хотелось уезжать вот так, в ссоре, в размолвке. Катя вскинула на него удивленный взгляд. Они в саду уже все сказали друг другу, и продолжать разговор она была не в настроении.
- Что Вам угодно, Станислав? - развернулась она к нему лицом.
Плотно прикрыв за собой дверь, граф подошел к ней, усмехнувшись ее воинственному виду.
- Когда-то, сударыня, Вы обещали, что между нами не будет недомолвок и тайн. Так почему же Вы скрыли от меня, что приняли такое решение?
- А разве Вам не все равно, что будет с моим сыном? - вопросом на вопрос ответила Катя, невольно отступая от него на шаг.
- Мне не все равно, - тихо произнес Войницкий. - Мне есть дело до всего, что касается непосредственно Вас.
Станислав вплотную подошел к ней и, приподняв ее голову, провел большим пальцем по пухлой нижней губе.
- Катрин, меня не будет довольно долго. Может статься так, что я вообще не вернусь, - глядя ей в глаза, прошептал он. - Не отталкивайте меня!
Обняв ее за талию одной рукой, он наклонил голову и прижался к ее губам в нежном поцелуе.
Войницкий целовал ее долго, умело разжигая в ней пламя страсти. Теплые руки гладили ее обнаженные предплечья, тонкие ключицы; запустив пальцы в ее прическу, он ловко одну за другой вытащил все шпильки.
- Вы желаете прямо сейчас? - Катя залилась румянцем. - Но ведь день на дворе!
- Думаете, это препятствие для меня?
Станислав выпустил ее из объятий, но только лишь затем, чтобы подойти к двери и повернуть в замке ключ.
- Иди ко мне, - позвал он, скидывая мундир с широких плеч.
Повернув ее к себе спиной, Войницкий расстегнул ряд мелких пуговичек на ее платье, и, спустив его до талии, обхватил руками упругие полушария груди. Тепло разлилось по всему телу, и Катерина, ощутив слабость в ногах, прижалась спиной к его груди.
Станислав не спешил. Растягивая удовольствие, он долго ласкал ее, заставляя нетерпеливо выгибаться всем телом в молчаливой просьбе, желая большего. Когда же все закончилось, и Катя задремала в его объятьях, он не ушел. Лежа рядом с ней, граф перебирал пальцами серебристые пряди, разметавшиеся по подушке, не в силах оторваться от нее.
Тревожные мысли терзали его, не давая насладиться этим редким моментом близости. Зачем же она отдала сына Елецкому, признав тем самым его отцовство перед всем светом? Почему не сказала ему? Сделала все тайком... Но ведь она спрашивала его о том, что он думает делать в отношении Алексея, - напомнила беспристрастная память. Однако чем больше он думал об этом, тем больше вопросов у него возникало. Собирается ли она видеться с сыном, когда закончится срок его ссылки на Кавказ? Если собирается, значит ей придется встречаться и с князем, - зашевелилась в сердце ревность.
В этот последний вечер супруги Войницкие были приглашены на ужин к командиру полка князю Дадианову. Александр Леонидович, будучи и сам флигель-адъютантом Его Величества, к графу Войницкому питал искреннее сочувствие и расположение. Супруга его, Лидия Григорьевна, дочь барона Розена приняла графиню Войницкую в своем доме более чем благосклонно. Сюда в Тифлис тоже доходили слухи, гулявшие по светским гостиным столицы, но учитывая, что Катрин добровольно отправилась в ссылку с супругом, их сочли по меньшей мере преувеличенными. К тому же красота графини не могла не тронуть сердца многих офицеров из числа командования. Многие из них Войницкому завидовали, в тоже время понимая графа, стрелявшегося на дуэли из-за своей жены.
Домой возвращались поздно. Катя беспрестанно зевала, сетуя на то, что выпила слишком много вина. Кахетинское вино, что подавали за столом, было на удивление приятным, и имело вкус и аромат, которые пришлись ей весьма по душе. Сейчас же - что там греха таить - Катрин ощущала, что едва держится на ногах, и если бы не муж, что все время держал ее под руку, она вряд ли бы смогла самостоятельно добраться до дому.
Станислав сам помог жене раздеться и уложил ее уже практически спящую в постель. Снисходительно усмехнувшись, Войницкий пристроился рядом, но так и не сомкнул глаз почти до самого рассвета.
Катю разбудили яркие лучи солнца. Открыв глаза и оглядевшись, она заметила, что в постели одна. Видимо, Станислав поднялся совсем недавно, потому как подушка рядом еще хранила тепло его головы. Сев на постели, графиня со стоном приложила ладони к вискам. Словно молоточки застучали в ее голове так, что невыносимо больно было даже поднять глаза. Превозмогая слабость, Катя поднялась и, накинув на плечи пеньюар поверх тонкой шелковой сорочки, пошатываясь вышла из спальни.