Унаги и Велин помогли перенести бесчувственного Кристобаля в каюту, а потом уставились на Эрдана — он понял, что отложить объяснение не удастся.
— Пламенная сущность Феникса должна все время гореть, — сказал он, тщательно подбирая слова. — А Кристобалю приходится изображать обычного человека, загоняя феникса в глубины души, — это все равно что зрячему человеку постоянно ходить с повязкой на глазах. Огонь накапливается и ждет подходящего случая, чтобы вырваться на волю…
— Ты говоришь так, словно огонь — живое существо, — недоверчиво пробормотал Унаги.
— Очень даже живое, поверь! — грустно усмехнулся Эрдан. — Так вот, огонь ждет. Кристобаль признался мне, что может поджечь что-нибудь, если выйдет из себя.
— Бывало… — признался Велин. Унаги кивнул.
— Я в тот раз не обратил на эти слова особого внимания, а потом сообразил: раз в такие моменты появляется искра, что случится, потеряй он сознание? Ну, вы сами видели. Пробудился феникс.
— Пробудился? — переспросил Унаги, покосившись на своего капитана, — тот лежал без движения, бледный и очень несчастный. — В нем что, две души?
— Ты ничего не понял… — вздохнул Эрдан. Он подсел к лежащему магусу, опустил ладонь ему на лоб — кожа была холодной и чуть влажной от пота. — У магусов любого клана есть два лица, и оба они — истинные. Скопа, готовясь к бою, отращивает костяные лезвия. Ястреб превращается в порыв ветра, который никто не может остановить. Соловей поет — и его тело словно растворяется для чужих глаз, остается только голос. Так и Фениксы… — Он чуть помедлил. — Я видел Феникса в боевом облике. Слово «страшно» не подходит для того, чтобы описать мои чувства…
Вода, закипающая от прикосновения, обжигающе горячая кожа и искры с кончиков пальцев — все это детские игрушки. Алое марево, окутавшее бесчувственное тело Кристобаля, должно было собраться в крылатую огненную птицу за его спиной, готовую испепелить любого, на кого упадет пламенный взгляд. Разноцветные глаза магуса при этом пылали бы, словно раскаленные угли.
Феникс знает лишь одну цель — оберегать хозяина, и выполняет ее слепо. Связь Кристобаля и «Невесты», как понял Эрдан, должна была привести к тому, что фрегат принимал на себя боль, которую испытывал капитан, помогая тем самым сдерживать огонь, но теперь все случилось наоборот: «Невесте» было слишком больно, и отголосок этого чувства оглушил магуса. И тогда проснулся Феникс…
— Единственный способ удержать пламя — связать ему руки и закрыть глаза, что я и сделал. Нужно лишь успеть до того, как пробудится истинная сущность и начнет палить все вокруг.
— Он вспомнит потом… что говорил? — тихонько спросил Велин.
— Думаю, да, — ответил мастер-корабел. — Он вспомнит больше, чем хотелось бы.
…вздрогнув, Эрдан проснулся — он и не заметил, что задремал. Стоило шевельнуть ногой, как ее тотчас пронзили тысячи иголочек, и корабел, не сдержавшись, помянул кракена — приближался очередной шторм.
— Будет буря, и очень сильная, — послышался хриплый голос Кристобаля. Эрдан поднял голову и невольно вздрогнул: такого выражения лица он еще ни разу не видел у молодого магуса. Кристобаль, исхудавший и заросший многодневной щетиной, смотрел на него с испугом, который тщетно пытался скрыть. — Тебе бы стоило попросить Велина… вдруг что-то можно сделать?
— Нет, — ответил Эрдан. — Многие пытались, но это следы… неудачного падения, которое случилось слишком давно. Э-э… ты как?
— Бывает лучше… — Магус сел на койке и сразу же зажмурился. — Голова кругом идет… Как ты догадался, что меня нужно связать?
— Читал когда-то в одной книге, — сказал Эрдан. Кристобаль хмыкнул, но не стал уличать корабела во лжи, хотя прекрасно ее почувствовал. — Я все сделал правильно?
— Да. Только вот наговорил всяких глупостей…
— Скажи лучше, почему ты сам не предупредил нас о Фениксе?
Раздался тяжелый вздох.
— Нет, это ты скажи, отчего я почувствовал всю боль, которую ощутила «Невеста»? Не отголосок, как раньше, а всю. Полностью. От начала до конца, без остатка… — Магус горько рассмеялся. — Впрочем, нет…
Он посмотрел на свои руки, словно впервые их увидел.
— Это такое странное чувство… Я гляжу на тебя, а вижу море и скалистый берег. Умираю от голода — но мой желудок полон рыбы. Я могу сейчас точно указать тебе любое направление… ох! Как будто у меня в голове сразу и компас, и карта всех морей, где мы побывали…
— Где мы сейчас находимся? — спросил Эрдан. Они втроем определили это в первый же день. Корабелу хотелось, чтобы магус ошибся, но тот сказал быстрее, чем осознал свой ответ:
— Мы у северной оконечности Рокэ… — Он сжал голову ладонями и ошеломленно уставился на мастера-корабела. — Откуда я это знаю?
«Вот как все получилось…»
— «Невеста» знает, что мы вернулись к тому же острову, только севернее. Она делится с тобой знаниями и ощущениями. Вы теперь гораздо ближе друг другу, чем раньше. Это все из-за молнии.
— Из-за молнии? — взгляд Кристобаля затуманился. — Я н-не помню.
— Был шторм, — подсказал корабел. — Молния ударила в мачту, и я решил, что мы все покойники. А потом ты заставил «Невесту» закрыть люки и нырнуть… вспоминаешь? Когда мы всплыли, то оказалось, что мачта все еще волочится следом. Я сказал, что ее надо обрубить…
— Я н-не… не пом… — Резким движением магус развернулся лицом к стене и, уткнувшись в нее, застыл. Его плечи вздрагивали; Эрдану показалось, что Кристобаль вот-вот разрыдается. Этого не произошло, но корабел только теперь начал понимать, что произошло с его учеником и «Невестой ветра» в ночь шторма.
«Заступница, что я наделал!»
— Давай-ка разберемся для начала, что ты получил ичего лишился, — проговорил он, борясь с подступающей паникой. — Твои чувства теперь не такие, как у обычного человека… э-э, магуса… и даже как у заурядного навигатора, так?
— Да, — хмуро ответил Кристобаль после недолгого молчания. — Я постоянно слышу… — он махнул рукой, какбудто хотел указать на что-то у себя за спиной. — Слишком много разных звуков и мыслей. О чем думаете вы трое… как кричат чайки над мачтами… как плещется вода у борта. Это словно шепот, многоголосый шепот со всех сторон. Ты ведь ничего подобного не ощущаешь?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});