— Итак, Митиок, ты пришел сюда из другого мира.
Бам-с. И кто тебе, милая, это сказал?
— Отнекиваться бесполезно. Я видела кое-что с твоей родины. И эта вещичка — явно оттуда.
Она сунула ладонь в рукав широкой желтой блузы (между двумя визитами туалет полностью сменился), и на ладони у нее появился злополучный револьвер.
Блин, я ж так и не успел его в речку зашвырнуть. А когда нас повязали, попытался сунуть в песок под бортом "Тигрисика". Но, видать, местные пинкертоны там весь пляж перевернули. Оперативно работают. А, может, искалка у них какая-то магическая была. Короче, клятое произведение неизвестных мне оружейников лежало на ладошке у местной хозяйки медной горы обвинительным заключением. Не знаю уж, владеют ли тут дактилоскопией, но, по-моему, убедить даму в том, что я тут ни при чем, просто в лесу нашел, не удастся. А уж в рассказ о том, что отобрал я цацку у ее же солдата, она уж точно не поверит. Ибо мое происхождение для нее — вопрос решенный. И револьвер тут ни при чем. Это просто чтоб я не дергался. Потому что когда на мирный университетский городок налетели бомбардировщики, никакого револьвера у меня не было. А по флигельку моему били тогда прицельно. "Отака фигня, малята". Похоже, мы попали как раз куда надо. И именно сюда, скорее всего, привезли детей. Или должны были привести. Теперь бы еще этими догадками с Сайни поделиться.
А Блакрис между тем продолжила — эдаким дружелюбным, доверительным тоном, как начальник, пытающийся убедить подчиненного, что "мы одна команда и одна семья":
— Поэтому я бы была очень тебе благодарна, Митиок, если бы ты мне рассказал, как оно работает. Ведь именно с его помощью ты убил Болотного владыку. Попытка же замаскировать смерть под укус Костяного стрелка, прости, была неудачной. Он здесь не растет.
Правильно мыслишь, тетя. Не растет. Вернее, не рос, пока один идиот не привез его из лесу в велосипедной сумке, принесенной из еще более дальнего далека.
Но разговоры про схему действия пистолета мне нравились все меньше. Прав, ох, прав был Сайни, когда советовал выкинуть оружие. Между прочим, он до сих пор молчит и даже не смотрит в мою сторону. Блин, да что это с ним? Лицо Лелека посерело, дышал он неровно… Рана! Он же ранен был и перевязан кое-как. Сепсис может начаться. Столбняк в кровь попасть. Да что угодно. А мы тут разговоры распотякиваем.
— А вот фиг тебе, — сказал я по-русски, но, кажется, общий посыл Блакрис уловила. И не она одна — ее милая зверушка напряглась и заворчала. Поэтому я продолжил уже на Криимэ:
— Ни слова не скажу, пока рану моего друга не осмотрит врач.
Кажется, мне удалось ее удивить. Она ждала категорического "нет" и уже заготовила "тяжелую артиллерию", чтобы мена убеждать. Небось, в сундуке лежат какие-то предметы "двойного назначения" — хреновина для ментального сканирования, например. А я вроде как и рассказать не отказался, и условия поставил. Причем вполне разумные.
— Странное у тебя представления о том, как должны вести себя пленные.
— Опыта большого нет, уж извините. Да и пленные мы непростые — можете хоть оставшихся подданных Болотного владыки поспрашать, каково нас удерживать. Но это пустое. Он — мой друг, мы вместе многое пережили. Я хочу ему помочь. А вы хотите чего-то от меня. Так давайте пойдем друг другу навстречу.
— Навстречу? — кажется, этот оборот был ей незнаком, и она пыталась понять его значение.
— Ну да. Договоримся. Вы сделаете что-то, нужное мне, а я — что-то, нужное вам.
— Ты, случайно, не торговец?
— Кем мне только не доводилось бывать.
— Ладно. В конце концов, это действительно несложно и, может быть, полезно.
Она встала и подошла к двери. Зверушка дернулась было за ней, но, повинуясь какому-то неслышному приказу (необязательно мысленному, может, у тетки всего лишь ультразвуковой свисток) уселась напротив меня недоброжелательным изваянием. Блакрис отдала какие-то распоряжения и вернулась на место.
И минут пятнадцать сидела молча, буравя меня взглядом. Мне эти гляделки быстро надоели. Не люблю состязаний, в том числе психологических — "кто кого сборет". Поэтому решил заняться чем-то нейтральным, успокаивающим нервы. Ни книжки, ни бумаги с карандашом увы, с собой не было. Поэтому я вытащил из кармана кусок веревки (уж это хозяйство всегда при мне) и принялся вязать узлы. Сперва — хорошо знакомые, те, что рука вывязывает без участия мозга. А потом — те, что знал не очень хорошо. Приходилось напрягать память, вспоминать словесные формулы, мною же изобретенные для описания всяких там "левых обносов" и "вторичных петель". Блакрис явно заинтересовалась, внимательно следила за пальцами, но вопросов не задавала. Кажется, любовь местных колдунов к такелажным премудростям интернациональна. А я, таким образом, дополнительно поднял свою ценность в глазах местной хозяйки. Авось поостережется сразу наизнанку выворачивать.
Наконец, явились лекари. Здоровый вислоусый дядя, похожий на крупного тюленя. И низенький, длинноволосый и бородатый, хотя и моложавый парень — лет двадцати пяти, не более — затянутый в щегольский черный комбез из кожи какого-то пресмыкающегося, судя по чешуйкам. Вид бы у него был самый зловещий, кабы не взгляд. В глазах явно прыгали чертики. Парень, кажется, всю свою жизнь воспринимал как игру — опасную, но забавную.
Вот они и хотели было заняться раной Лелека. Но тот вдруг заартачился.
— Сайни, ты чего? Они ж тебе помочь хотят?
— Знаем мы их помощь. Сейчас какую-нибудь дрянь в рану насыплют, чтобы я от боли на стену лез, и давай расспрашивать. Или просто руку отрубят, чтоб не мучился. Вон какой у этого, в черном, ножик.
У парня и правда на поясе висел кинжал. Но, как по мне, им скорее колоть можно было, чем руку рубить. Я собирался это как раз озвучить, когда до меня, наконец, дошло, что Лелек просто валяет дурака. То есть играет дурака — туповатого и недалекого солдафона с массой предрассудков. Между прочим, вполне оправданная маска: смерть Реттена приписали мне (кажется, очевидцев сражения не было, группа захвата явилась, когда все уже было кончено), обвинение в иномирном происхождении предъявили снова мне. А Сайни — в тени. Вот он и стремится туда забиться поглубже, чтоб его из расчетов вовсе исключили. Молодец. А я снова туплю.
Поэтому я пустился в многословные уговоры, которые, естественно, разбивались о стены упрямства. И, якобы выведенный из себя, рявкнул:
— В конце концов, это приказ! Дай им осмотреть свою рану.
И добавил по-русски:
— Валять дурака.
Это выражение Лелек выучил в свое время — как дословный перевод, так и настоящее значение. Почему-то оно его весьма позабавило.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});