– Что копаете?
– Землю.
– Приколисты. Сколько отслужили? Выпить хотите?
В армии мало людей отказывающихся от такого предложения, и через несколько минут парень вернулся с бутылкой самогонки и пакетом закуски. Отказавшись пить, я закинул руки за голову и уставился в синее небо. Теплая земля, монотонные голоса и плывущие облака вогнали меня в дрему и, когда я проснулся, сидящие рядом уже уговаривали вторую бутылку самогонки, переговариваясь уже заплетающимися голосами.
– Пойду, проверю трудовые подвиги, – поднялся я.- Раздам ордена и медали.
– Оставь. Какая разница? – посоветовал гражданский паренек, появившийся за время моего отдыха.
– Тебе никакой, а с меня ротный спросит…
– Да кто ему доложит?
– Стукачей хватает.
– Веди стукача, разберемся, – заверил старший из гражданских, хлопнув ладонью по разложенной плащ-палатке.
Я пожал плечами и пошел вдоль траншеи. Кто-то из солдат ковырял лопатой, кто-то схватился за лопату, когда увидел меня, кто-то бросил сигареты или отошел от товарища, но один продолжал сидеть даже по мере моего приближения.
– Раждумаев, – окликнул я солдата, – ты еще живой?
Солдат молчал.
– Раждумаев, может быть, ты встанешь, когда с тобой разговаривает старший по званию?
Солдат поднял голову и посмотрел на небо сквозь меня.
– Встать, солдат!! Это приказ!!
Нехотя, показывая свое полное нежелание выполнять приказ, таджик поднялся.
– Раждумаев, чего ты развалился, когда все твои товарищи трудятся?
– Нэ всэ.
– Нэ всэ, – передразнил я его. – Это ты один. Обернись, солдат, у каждого лопата в руке, а ты… Вперед, работать.
– Нэ буду.
– Чего?
Такого наглого отказа от "духа" не часто можно было услышать.
– Ты чего сказал, солдатик?
– Нэ буду копать.
Солдаты начали оборачиваться, останавливаясь, ожидая продолжения.
Не желая вступать в пререкания при остальных и наживать себе ненужных свидетелей, я дернул солдата за ремень.
– Иди за мной, воин. Всем работать. Если траншея не будет вырыта
– взвод будет наказан. Вы и так, на грани… – и пошел обратно по траншее.
Руджамаев поплелся за мной, бурча, что работать он все равно не будет.
– Этот стукач? – начал подниматься гражданский.
– Нет. Этот борзОй. "Дух", возомнивший себя "дедом".
– Обурел, чурка? – качаясь, встал деревенский парень.
– Сам чурка, – ответил Руджамаев.
– Чо? – парень схватил солдата за ремень и резко дернул на себя.
– Ты чурка. Запомни! Ты чурка!! И ты, – он ударил Руджамаева кулаком в пуговицу на хэбэ, – должен отвечать: "Так точно, товарищ
Харитонов, я чурка грёбаная".
– Брось, зёма, – попросил я. – У нас сейчас за неуставником следят. Я потом буду за этого тупоголового сидеть…
– Не боись, – Харитонов обнял Руджамаева за плечи. – Мы с зёмой поговорим. Индивидуально. С глазу на глаз. Давно я с земляками не разговаривал, – и он засмеялся своей шутке.
– Только живого мне его оставь…
– Не боись, – и Харитонов потащил Руджамаева в дальние кусты.
– Оборзели твои "духи"? – спросил связист.
– Да ну их, – махнул я рукой и, достав журналы "Юность", выпрошенные у библиотекаря под честное слово, уселся читать нашумевшую тогда повесть "Сто дней до приказа". Повесть была актуальная. Многие вещи из того, что было описано, казались мне утрированными, но я служил в учебке Московского военного округа, где служба считалась наиболее приличная. Я слышал о зверствах в
Забайкальском военном округе и о страшных болезнях в частях, расположенных под Мурманском. На мелкие казусы в повести я не обращал внимания, стараясь сравнивать описанное с тем, что я видел собственными глазами. Читать опубликованную благодаря перестройке повесть было увлекательно.
– Ты все понял, чурка? – прервал мое чтение голос Харитонова возвращающегося с солдатом. – Все? Тогда, вперед, пахать!
И он толкнул солдата к другим.
– Ты чего с ним сделал? – поднял я голову.
– Поговорил по душам, если у этого палена она есть, – и он снова засмеялся собственной шутке. – Давай выпьем, зема.
Во второй половине дня, когда мы вернулись в казарму, в расположении появился взводный.
– Как дела, замок? – приветствовал он меня. – Я все еще в партию вступаю.
– Серьезное занятие…
– И не говори. Я вот тут, что подумал: а не сводить ли нам взвод в кино? Как тебе идея?
– Вечером рота заступает в наряд. Я со старшиной иду…
– А кого меняете?
– Четвертую роту.
– Я с их старшиной договорюсь – мы примем наряд без проверки.
– А ротный?
– И с ротным договорюсь. Построй взвод.
– Взвоооооооооод! Строится.
Мы объяснили идею солдатам, все согласились и пошли скидываться
Имрану билеты в кинотеатр.
– Третий взвод, строится! – голос старшины из каптерки разнесся по всей казарме. – Была команда: "Строится"!!
Кто-то двинулся к "взлетке", кто-то продолжал стоять около Имрана в ожидании сдачи денег.
– Третий взвод хочет побегать? – удивился прапорщик, выходя из своей комнаты. – Бегом на "взлетку", вашу мать!!!
– Взвод, становиться, – дал я команду. – Равняйся, оставить!
Равняйся, смирно! Товарищ гвардии старший прапорщик, третий взвод по
Вашему приказанию построен.
– Почему шевеления в строю? – раскачиваясь с пятки на носок, посмотрел поверх голов старшина. – К окну около каптерки бегом марш.
Взвод побежал, не торопясь, в указанном направлении.
– Взвод, строится! – снова дал команду старшина. – Бегать разучились? К окну бегом так, чтобы ветер был слышен. Марш!!!
Солдаты сорвались с места и, толкая друг друга, понеслись к окну.
– Взвод, строится,- снова приказал старшина. – К окну около канцелярии бегом марш!!! Добежали? А теперь к окну около каптерки, бегооооооооооооом!!!
Пробежав означенными маршрутами три-четыре раза и немного запыхавшись, солдаты готовы были выполнять уже любую команду старшины.
– Наряду по кухне подойти к каптерке для получения рабочего хэбэ,
– спокойно сказал старшина и пошел к своему ведомству.
– Товарищ, старший сержант, – подошел ко мне Имран. – Деньги украли.
– Какие деньги?
– Те, что мы на кино собирали.
– Взвод же бегал. В расположении кроме своих никого не было. Ты их куда положил?
– На койке оставил.
– Товарищ лейтенант, – подошел я к взводному.- Кто-то из солдат деньги украл. Из своих же.
– Взвод! – рявкнул командир. – Строится. Во взводе обнаружилась крыса. Вор. Пусть он сам выйдет из строя.
Строй стоял.
– Я приказал выйти из строя, и ему ничего не будет.
Никто не шелохнулся.
– Что же вы, как суки, у своих же? Ведь вор украл у своих же товарищей. Может быть, ему с ними завтра в бой. Пусть окажется мужиком, а не трусливым чмом и сделает шаг вперед.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});