два деревянных жестких стула. На стене, над кроватью, фотографии: в темной раме мужчина с женщиной, прислонившей голову к его плечу. Мужчина с прической на косой пробор и с небольшими усами, женщина — в светлой косынке, повязанной по-грузински. «Неужели это — она? Значит, замужняя… Значит, правда не студентка». Андрей шагнул было, чтобы поближе разглядеть фото, но остановился. Постеснялся.
— Напою вас чаем, — говорила Маша, снимая с себя и вешая пальто возле двери. — Раздевайтесь. Будьте моим новогодним гостем.
Андрей запоздало подумал, что надо бы «поухаживать» за ней, помочь раздеться… Но Маша, по-видимому, не замечала его нерасторопности, скованности. Вставила в розетку штепсель электроплитки, стоявшей справа у стены на табуретке, но маску все еще не снимала.
Дело оборачивалось весьма странным приключением, каких с Андреем в жизни не бывало: замужняя молодая женщина довольно ловко завлекает его в свою квартиру в отсутствие мужа.
— Какой же чай теперь, — с усмешкой сказал Андрей, вешая свое пальто и шапку на крючок рядом с пальто Маши. — Второй час ночи.
— Ничего. Он быстро поспеет. — Маша поставила на плитку небольшой синий чайничек. — Проходите, пожалуйста, садитесь.
Андрей причесал расческой свои длинные волосы, обнажив высокий выпуклый лоб, прошел по серому половику к столу, сел на стул, спросил:
— Почему же вы не снимаете маску?
— Напрасно торопитесь. — Маша протяжно вздохнула, поправила на столе скатерть. — Вы ведь думаете, что я девушка, но вас ждет разочарование: я страшная, некрасивая старуха…
— Неважно — старуха или молодуха, красивая или некрасивая… — суховато проговорил Андрей. — Но я обязательно должен увидеть ваше лицо.
Маша сдержанно засмеялась.
— Не ожидала, что вы такой настойчивый. Ну хорошо. Маску я сниму… но не раньше чем напою вас чаем, а то вы испугаетесь и убежите.
И снова засмеялась.
Голос у нее был чистый, грудной, отнюдь не старушечий. «Конечно, она шутит, что старуха». Однако ее нежелание снять маску начинало раздражать его.
— Зачем вы потешаетесь надо мной? — угрюмо сказал Андрей. — Понимаю: на улице… но здесь… когда мы вдвоем… к чему такая игра! Снимите маску, и я оставлю вас в покое… не нужно мне никакого чая.
Маша остановилась, очевидно разглядывая его, потом отошла к порогу, повернулась лицом к Андрею, рывком сняла маску и швырнула ее на сундук, стоявший у стены и прикрытый бордовым ковриком.
Овальное, немного скуластое румяно-свежее лицо, коротко подстриженные русые волосы, округлый небольшой подбородок с ямочкой посредине. Узковатые полумонгольские глаза, цвет которых при вечернем освещении трудно было определить. Возле носа, на щеках, еле заметные следы оспы… И четкого рисунка красивые губы.
Андрей поднялся со стула, не двигаясь с места, молча смотрел на нее. Самое странное было в том, что она показалась ему знакомой, он где-то видел ее. Где же и когда?
— Ну что? — с иронией спросила Маша — Понятно, почему я не снимала маску? — И пояснила: — Хотелось, чтоб у вас и у меня осталось неплохое воспоминание… Мы так славно потанцевали, а потом вы проводили меня… Расстались бы внизу… и все было бы очень, очень хорошо! А теперь вы будете сожалеть и злиться, — закончила она печальным тоном.
— Нет, нет! Совсем наоборот! Я благодарен… и буду с удовольствием вспоминать и маскарад и вас… — сбивчиво забормотал Андрей. — И не только какой видел там… но вот такую… без маски. У вас же очень милое и совсем юное лицо… а вы говорили — старуха! Побольше бы таких старух…
— Благодарю за комплимент, — недоверчиво усмехнулась Маша. — В таком случае будем пить чай!
Она бурно зарделась и начала проворно ставить на стол чашки, блюдца, фаянсовую с розовыми и голубыми цветочками сахарницу, печенье в стеклянной вазе и все это делала с опущенными глазами.
За чаем он узнал, что она уроженка Мордовской АССР, была замужем за литейщиком паровозоремонтного завода Лутовиновым.
— На этой карточке вы с ним?
— Да.
— Разрешите взглянуть.
Андрей подошел и некоторое время молча рассматривал фото. Маша тут была еще моложе, совсем девчушка. И муж — красивый, на вид старше ее лет на пять.
— Где же вы познакомились? — спросил Андрей, вернувшись на свое место.
— В Горьком. Я работала там рассыльной, а он приезжал со своей бригадой на горьковский завод заключать договор о соревновании. И мы понравились друг другу.
— Вы сказали: «Была замужем». Почему была? Где сейчас ваш супруг?
— Нет у меня мужа, — ответила Маша дрогнувшим голосом.
И вдруг заплакала тихо, неутешно, как плачут дети… Успокоившись, рассказала, что муж с год назад упал в опоку с расплавленным чугуном и умер в страшных мучениях.
Андрей с болью в сердце смотрел, как по ее румяным, с крапинками следов оспы, щекам снова текли светлые слезы. Надо было что-то сказать, как-то утешить женщину, но он не знал, что сказать и как утешить.
Уходил он в четвертом часу ночи. Надевая пальто, вспомнил:
— А ведь я вас видел… и именно в университете… наверное, все-таки вы студентка.
— Правильно… В университете. Но все же я не студентка, к вашему огорчению.
— Почему — к моему огорчению?
— Вам, конечно, было бы приятней, если бы я была студенткой.
— Ну, это уж вы совсем напрасно… Однако кто же вы, если не студентка? Что делаете в университете?
— Уборщица… Я тоже частенько видела вас… но вы всегда такой занятый и серьезный и, конечно, не могли обращать внимания…
— Не надо меня обижать, Маша, — строго прервал ее Андрей. — Зачем же считать меня каким-то бездушным бюрократом? Дело в том, что я просто человек рассеянный. Но на вечере разве я не обратил на вас внимание? Вы же говорили, что сами заметили, как я слежу за вами.
— Да, заметила. А почему следили? Наверно, из любопытства, а может, потому, что на мне была чудна́я маска… она бросалась в глаза.
Накинув пальто на плечи, она проводила его по лестнице, потихоньку открыла дверь. На прощанье он крепко пожал ее руку.
3
После этого знакомства, встречаясь в университете, он всегда приветливо здоровался с Машей, спрашивал, как ее дела, как жизнь.
— По-старому, — коротко отвечала она.
Иногда ему хотелось пойти в ее маленькую, незатейливую, но такую чистую, уютную комнатку, посидеть, поговорить, попить чаю, как в новогоднюю ночь. Но как это сделать? Самому напроситься — неудобно, а она не приглашала. И тогда он придумал предлог.
— Маша, — сказал он однажды, — вы не могли бы постирать мне простыни, наволочки?
— Пожалуйста, — сказала она. Немного помолчав, добавила: — С удовольствием…
— Вечером будете дома?
— Буду.
— Я принесу.
— А зачем? Принесите завтра утром сюда… заверните в газету.
— Нет. Я к вам… Мне это не трудно… вроде прогулки.
С тех пор так