По дороге на Гуляйполе, в 40 верстах от него, под местечком Старый Кременчик, мы встретились с батальоном австрийцев и отрядом уже деникинских формирований под командой офицера Шаповала. Мы приняли их атаку против нас. И нужно сказать правду, как ни стоек был этот, деникинской формации, контрреволюционный отряд, а возле него австрийские части, мы их так поколотили, что они помимо того что бросили нам три пулемета, массу винтовок и раненых своих бойцов, не задержали своего бегства даже в Старом Кременчике, куда мы и не думали вступать.
Победа над этими частями еще больше подымала революционный дух и была очень показательна для трудового населения данного района, которое активно еще не выступало вместе с нами против контрреволюционных сил в стране, но серьезно следило за нашими действиями и готовилось в каждую минуту перейти от пассивной к активной поддержке нас. Теперь уже эта часть населения следила более внимательно и за неприятельскими передвижениями и быстро сообщала о них нам. Это еще более воодушевляло и нас, уже выступивших и действовавших на пути решительной вооруженной борьбы, и широкое население.
Нужно было только не терять голову, т. е. не увлекаться, и шаг за шагом идти твердо и неуклонно к намеченной цели.
Из-под Старого Кременчика отряд наш направился через хутора и немецкие колонии на деревню Темировку, где предполагалось заночевать и дать лошадям и людям дневной отдых, а затем сделать внезапный налет на Гуляйполе, в котором стоял один лишь полк немецко-австрийских войск. Овладев Гуляйполем, мы предполагали, как я уже отмечал, остановиться в нем на более или менее продолжительное время.
Глава XII
Наша стоянка в деревне Темировке. Налет на нас одного из карательных отрядов Мадьярских частей австрийской армии и его победа над нами
Деревня Темировка – небольшая деревня. Отряд разместился в ней тесновато, но зато очень хорошо обставил себя заставами со всех сторон деревни. Это позволило даже мне, все эти недели не спавшему раздетым, наконец-то раздеться и хорошо уснуть на крестьянском «полике», в крестьянских подушках, под теплым, из овечьей шерсти сотканным «лижныком», заменяющим собою городское одеяло. Лишь в 4 часа утра я был разбужен дежурным по гарнизону товарищем Марченко, который представил мне помещика Цапко, жившего по соседству с этой деревней и захваченного нашими разведчиками невдалеке от деревни.
Шататься в ночное время возле деревни – это что-то подозрительно, подумали наши разъезды, задержали его и привели в деревню.
Товарищ Марченко знал всех Цапко по району. Знал он и об их гнусных действиях вместе с гетманской вартой и немецко-австрийскими войсками во время отобрания у крестьян земли, живого и мертвого инвентаря, отнятых у буржуазии революцией и переданных крестьянским обществам. И Марченко хотел было, по его собственному заявлению, вывести этого Цапка за деревню и пустить ему пулю в лоб. Но потом решил завести его ко мне, имея в виду, что со мной находятся товарищ Лютый и С. Каретник и мы сообща разрешим вопрос, как поступить с ним.
Сам Цапко оказался неглупым человеком. Он быстро сообразил, как выпутаться из создавшегося положения, и заявил, что он шел к Батьке Махно получить разрешение на переезд через деревню Темировку жениха и невесты, которые должны были ехать рано утром в село Санжаровку в церковь венчаться.
Это заявление показалось мне уже совсем подозрительным. Я быстро оделся и распорядился по отряду: приготовиться к выезду. Потом заявил гражданину Цапко, что свадьба их может себе ехать горой по дороге, ведущей по-над деревней, если она думает ехать до рассвета к церкви. Если же она выедет на рассвете, то тогда нас в деревне уже не будет, и она может ехать через деревню. Тут же я распорядился, чтобы разведчики вывели Цапка за деревню и пустили его на все четыре стороны. Разведчики исполнили мое распоряжение.
Однако сам я, да и товарищи, обидевшиеся на меня за то, что я отпустил Цапка, когда его нужно было убить, по их мнению, были в тревоге. Хотя и сделали распоряжение по отряду расстановиться снова по своим квартирам до особого распоряжения о выезде, тем не менее не раздевались и не ложились больше. Даже более этого, я сделал предложение товарищу Марченко, как дежурному, распорядиться, чтобы наши раненые бойцы оставались на тачанках, раз уж они погружены, до утра…
Вдруг всего через 30–40 минут после того, как Цапко был отпущен, со стороны имения Серикова на нашей заставе затрещал пулемет. А вслед за ним затрещали с двух сторон деревни неприятельские пулеметы. Мы все, кто был в моей квартире, выскочили во двор. Пули со стороны неприятеля со свистом перелетали через деревню.
Быстро и решительно делаю распоряжение всем командирам и близко расположенным от стрельбы частям выступить навстречу врагам, а остальному отряду выстроиться и вытягиваться через горку к Малой Темировке, занять поудобней под горкой позицию и закрепиться на ней. Сам же с Каретником и Исидором Лютым бегу к заставе, которая первой открыла огонь. Увы, было уже поздно: наш пулеметчик был ранен и застава отступала. Я оглянулся и увидел, что на улицу выскакивают наши бойцы и спешно вытягиваются за горку, а с другой стороны чуть виднеются в рассветном тумане стройно идущие на деревню боевые мадьярские стрелки, то стреляя изредка из карабинов, то бросая вперед бомбы по пути своего шествия.
– Хорошие это бойцы, видимо, – сказал я товарищу Каретнику и тут же, обернувшись к Лютому, схватил у него ручной пулемет системы «люис». Лютый быстро стал на колени, я с его плеча прицелился по этим колоннам и начал по ним стрелять. Мне казалось, что я стреляю неудачно, но я быстро заметил, как колонны разорвались, и я начал пускать по ним одну ленту за другой.
В это время Марченко выскочил из деревни с нашими бойцами, человек 60–70, и бросился в атаку на неприятеля. Но напрасно. Стрелки в его рядах были меткие и отважные: они как-то быстро отбили нашу атаку и захватили наш пулемет. Мы группками в 10–15 человек каждая начали отступать через дворы на противоположную сторону деревни, еле-еле успевая выхватывать своих раненых.
Мадьярские стрелки уже в деревне. Они хотя и теряют товарищей из своих рядов (мы в них тоже хорошо попадали), но не останавливаются. Их бомбометчики идут впереди и бомбами очищают им путь вперед по деревне.
– Учитесь, учитесь, сынки, у этих отважных стрелков, как нужно брать села у неприятелей, – кричал я своим друзьям-повстанцам. И в то же время я старался воодушевить их и с риском для себя выскакивал со Щусем, Каретником, Лютым, Петренко и другими рядовыми повстанцами на улицы деревни и отстреливался от неприятеля, всячески стараясь отбить и приостановить его удачное наступление. Так мы подошли к последним дворам деревни. Дальше поле. Часть бойцов с Марченко во главе, выскочив на вспаханное поле, залегла в его бороздах. В это же время один, другой, третий повстанцы из связи от частей возле меня падают убитыми. А сестра, она же невеста тяжело раненного еще в Дибривках младшего Петренко, подбегает ко мне и сообщает:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});