Как только постановление наше о сборе оружия было принято, подписано и отпечатано на машинке в многочисленных экземплярах, мы сразу же разослали его повсюду при посредстве крестьян и прибывавших от наших отрядов гонцов. Сами же решили перестоять еще одну ночь в том же Сериковском имении и рано, на рассвете следующего дня, направиться по кулацким хуторам и колониям Мариупольского уезда за оружием.
Солнце уже «село на землю», как выражались крестьяне, когда разъезды наши донесли, что враг нигде не обнаружен. Хотелось как следует поесть и лечь отдохнуть. Все к этому стремились. Поэтому и ужин, и смена застав и разъездов приготовлялись дружно и быстро.
Вдруг неожиданно со стороны села Дибривки раздался свист и взрыв гранатного снаряда. Сперва одного, а затем другого и третьего. И тут же, с другой стороны– со стороны Темировки, затрещал вражеский пулемет, а в ответ ему заговорил наш пулемет на заставе.
Тревога перемещалась с совершенно неожиданной для меня паникой. Бойцы старались схватить лошадей – тактика, которую я в корне осуждал в такие моменты. (Я всегда требовал, чтобы часть бойцов, независимо какого рода оружия, сейчас же старалась выйти навстречу врагу и занять удобную для себя позицию. Другая же часть, не теряясь, мужественно должна приготовить ей подводы и лошадей и, доложив кому следует об этом, должна ожидать распоряжения, когда нужно или подать их части, занявшей позицию, или же выйти под указанное прикрытие и поджидать, когда снимется с позиции эта часть и сама подойдет к ним.)
К нашему счастью, нападавшие на нас оказались помещичьими отрядами. Наши пулеметчики их быстро рассеяли. Австрийские же части оставались под Дибривками (6–7 верст от нас) при батарее и оттуда без толку, частью с недолетом, частью с перелетом, стреляли снарядами в направлении нашего расположения.
Эту глупость австрийцев быстро заметили сами наши бойцы и скоро восстановили в своих рядах порядок.
Товарищ Каретник в эти сутки был дежурным по отряду и был ужасно зол за тревогу. Долго и деловито упрекал он бойцов за их маленькую растерянность, а они наивно обещали ему, что больше этого не получится.
Наступила ночь, и мы, оградив себя усиленными боковыми разъездами, снялись со своей стоянки как раз в тот момент, когда австрийская батарея стала в другое место и теперь уже попадала прямо по имению. Ночью, когда шрапнель разрывается над головами, люди, даже привычные к ее разрывам, чувствуют себя очень скверно. Тем более неприятно отражалось падение снарядов на нашем еще молодом отряде. К тому же снаряда два гранатных упали среди нас, снаряда три шрапнельных разорвалось над нами и отняли несколько жизней у нас. Отряд принужден был раза два-три то расскакиваться, то снова собираться в свои колонны, поспешно уносясь из-под обстрела.
Глава XI
За сбором оружия и в новых боях
Собирание или, вернее, выколачивание оружия у буржуазии, у сторонников гетмана Скоропадского и у агентов немецко-австрийского командования (последние рассматривали Украину не более и не менее как прочный тыл Германии и Австро-Венгрии) было совсем нелегким делом. Однако оно было крайне важно, необходимо для ведения борьбы. Обезоружить буржуазию или вообще врагов революции – значит создать возможность трудящимся даже в условиях политической реакции находить пути и средства к решительному определению того, что нужно делать, чтобы выйти из этой реакции. Так мыслил я и убеждал в этом других своих близких. И поэтому мы целиком отдались теперь этому делу. Теперь мы мало где останавливались по селам и деревням. Мало где проводили крестьянские митинги. Теперь мы заскакивали в одни только хутора или колонии кулаков и имения помещиков и каждый раз, собрав этих носителей идеи новоиспеченной украинской гетманской государственности, тут же вместе с ними определяли через особых их и своих уполномоченных состояние богатства каждого богатея. Затем мы накладывали на них денежную контрибуцию и предъявляли им требование на предоставление нам установленной суммы денег, а также холодного и огнестрельного оружия в течение двух часов времени. Мы быстро все это получали и переезжали в другие хутора. Так переезжали мы из одного района в другой, наводя своим внезапным появлением и своим иногда чрезмерным, чуждым сентиментальности, решительным требованием страх и ужас не только на самое буржуазию, но и на ее защитников: слепых, но, по своим действиям против революции, подлых немецко-австрийских и гетманских солдат.
В течение полутора-двух недель мы собрали большие денежные суммы и громадное количество огнестрельного оружия, главным образом винтовок и массу патронов к ним. За нами шли уже большие обозы с этим боевым снаряжением, отнятым у буржуазии, а местами и у попадавшихся нам карательных гетманских, немецких и австрийских отрядов.
Эти обозы, а равно и энтузиазм сопровождавших их повстанцев и крестьян-подводчиков, служили ярким показательным примером для трудового и нетрудового населения сел, что повстанчество под руководством Махно взялось не на шутку за врагов революции.
Осевшая было снова в своих усадьбах под защитой немецкоавстрийского юнкерства украинская и русская буржуазия, приступившая к отобранию силою от крестьян завоеваний революции, не только дрогнула перед действиями повстанчества, но начала в спешном порядке опять покидать насиженные контрреволюционные гнезда, убегая в районы большого скопления немецко-австрийских войск. Все это облегчало нашу митинговую пропаганду идей повстанчества и содействовало быстрому созданию новых инициативных повстанческих групп, действия которых в идейном и оперативном смысле целиком направлялись нами (т. е. гуляйпольским штабом).
Таким образом мы своим легким конно-тачаночным боевым отрядом изъездили часть Бердянского, весь Мариупольский и часть Павлоградского уездов. И теперь, будучи убеждены в том, что симпатии трудового крестьянства в этих уездах на нашей стороне, мы возвращались прямо под Гуляйполе, чтобы овладеть этим действительно революционным, инициативным центром вольных батальонов и их подсобных отрядов революции и установить в нем главный оперативный штаб движения повстанчества махновцев.
По дороге на Гуляйполе, в 40 верстах от него, под местечком Старый Кременчик, мы встретились с батальоном австрийцев и отрядом уже деникинских формирований под командой офицера Шаповала. Мы приняли их атаку против нас. И нужно сказать правду, как ни стоек был этот, деникинской формации, контрреволюционный отряд, а возле него австрийские части, мы их так поколотили, что они помимо того что бросили нам три пулемета, массу винтовок и раненых своих бойцов, не задержали своего бегства даже в Старом Кременчике, куда мы и не думали вступать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});