Читать интересную книгу Гёте. Жизнь и творчество. Т. 2. Итог жизни - Карл Отто Конради

Даже в некоторых стихотворениях «Западно-восточного дивана» за философской подоплекой чувствуется песенная основа. Стихотворение «Земною тварью был Адам» («Создать и оживить») предназначено для застольного веселья («Для доброго дела собрались мы тут, / Друзья мои! Ergo bibamus!»[59] — Перевод А. Глобы — 1, 275), также и стихотворение «Дивана» «Кельнеру. Трактирщику» («Эй, ты, негодяй, / Не можешь поставить ты вежливей кружку?!», вошедшее затем в качестве «Песни турецкого трактирщика» в сборник студенческих застольных песен, где, однако, «красивый мальчик» превратился в «красивую девочку».

Ко всей застольной лирике Гёте, которая часто и несправедливо не принимается во внимание, можно было бы поставить в качестве девиза длинное стихотворение 1813 года «Открытый стол»:

Пусть друзья ко мне идут,Уж пора садиться!Много выставил я блюд —Дичи, рыбы, птицы.Запируем до зари,Чу! звонок в передней.Ганс, сходи-ка, посмотри,Кто придет последний?(Перевод А. Гугнина)

Для этих «сред» Гёте написал несколько стихотворений по конкретному поводу, например «Песня на основание кружка», «К Новому году!» (Старый уходит / Новый приходит, / На перепутье / Радостным будь»), «Весеннее пророчество» (с намеками на «Волшебную флейту», а также на «Песню на основание кружка»), «Всеобщее покаяние» («Выслушайте, о, друзья, / Каюсь перед вами я»), которое должно было напоминать «Gaudeamus igitur»,[60] «Застольная» («Дух мой рвется к небесам / В заблужденье странном»), переработанная «Песнь содружества» 1775 года, начальные строки которой провозглашают культ дружеской песни:

В хороший час, согретыЛюбовью и вином,Друзья! Мы песню этуО дружестве споем!(Перевод Л. Гинзбурга — 1, 127)

Шиллер тоже сочинял стихотворения подобного рода, например «Друзьям», «Четыре возраста вселенной», «Блаженство мгновения». Раздел «Песен для дружеского круга» заключает веселое стихотворение «Веймарские проказницы» 1813 года («В бельведере мы в четверг, / Пятницу проводим в Йене»), посвященное веселому времяпрепровождению в Веймаре и его окрестностях. Этому стихотворению предшествовало письмо Кристианы от 27 марта 1799 года, в котором она, забавляясь, перечисляла, что она делала день за днем в отсутствие хозяина дома.

Гёте неоднократно положительно отзывался о «поэзии на случай», при этом нужно помнить, что под словом «случай» он подразумевал часто все, что давало повод к сочинению, следовательно, и то, чем поэт мог лично быть затронут в своей каждодневной текущей жизни, индивидуально и по-своему им переживаемой. Тем самым он хотел подчеркнуть, что его стихи, как и всегда, были вызваны действительностью, что они не были пустой фантазией и игрой ума. Но даже и те произведения, к написанию которых послужил чисто внешний случай и которые предназначались для определенных лиц, он принципиально считал полноценной поэзией. В «Извещении о собрании сочинений Гёте», последнем прижизненном издании своих сочинений, поэт определенно высказался о группе стихотворений, написанных по случаю торжества: «Поскольку все больше и больше учатся понимать высокую ценность стихотворений на случай и каждый талантливый автор находит для себя радость оказать почтение любимой и уважаемой личности в торжественную минуту дружески-поэтическим словом, то и эти мелочи могут представлять интерес». Написанные им в 1810–1812 годы семь стихотворений, шесть из них по заказу, по случаю пребывания австрийской императрицы Марии Людовики в Карлсбаде и визита императора Франца I и других императорских особ, он немедленно включил в новое издание своих сочинений. Он очень ценил эти стихи, правда, их названия (например, «Прибытие императрицы», «Бокал императрицы», «Отъезд императрицы», «Ваше Императорское величество Австрии») могли бы быть более развернутыми и цветистыми, как и Casual carmina, стихотворения на случай, в XVII веке. Возвеличиванием поэзии на случай в целом, значением, которое он ей придавал, Гёте надеялся, быть может, также оградить себя от возможных упреков, после того как он столь естественно устроился при Веймарском дворе и помогал как поэт более торжественно обставлять придворные празднества. Если все его стихотворения были вызваны к жизни, как он считал, тем или иным случаем, если «всякое особенное какого-либо события или состояния» «непреодолимо» требовало написать то или иное «стихотворение на случай» (статья «Значительный стимул от одного-единственного меткого слова»), то и в поэзии на случай в узком смысле не могло быть ничего позорного.

«Среды» продержались недолго. Не так легко оказалось прочно наладить желаемое общение. Уже в начале 1802 года cour d'amour распался. В немалой степени этому способствовали возникшие споры об участии в нем Августа Коцебу, преуспевающего драматурга, который хлопотал о том, чтобы быть принятым в уважаемых кругах. Когда это не удалось, он попытался другим способом выдвинуться: он задумал устроить 5 марта 1802 года пышное торжество в честь именин Шиллера и просил для этого новый зал ратуши. В помещении ему было отказано под предлогом того, что оно, дескать, только что обновлено и никто не мог гарантировать от возможных повреждений во время мероприятия. Ему не выдали напрокат и единственный оригинальный бюст Шиллера, хранившийся в герцогской библиотеке, потому, естественно, как иронически заметил Гёте в «Анналах» за 1802 год, «что еще ни разу ни один гипсовый бюст после того или иного торжества не водворялся в целости и сохранности на свое место». Гёте и позднее считал это дело настолько серьезным, что на многих страницах в своих «Анналах» высказался по этому поводу. В намерении Коцебу устроить торжество он видел попытку перетянуть к себе Шиллера и в собственном кружке со знаменитостями создать противовес ему и его руководству театром. Поскольку кое-кто из «веймарской общественности» разделяли желание Коцебу устроить торжества в честь Шиллера и во всяких напастях, которые их настигали, подозревали Гёте как тайного инициатора, то возникавшие вследствие этого неприятные и досадные моменты сказывались и на атмосфере кружка, собиравшегося по средам.

Несмотря на то что Гёте пьесы Коцебу считал чисто развлекательной продукцией, они все же регулярно ставились на веймарской сцене. Репертуар включал в себя и легкие, и серьезные вещи, и на составлении его не сказывались личные антипатии. Август фон Коцебу был коренным веймарцем, он родился в 1761 году в семье советника посольства, изучал юриспруденцию и в 1781 году уехал в качестве секретаря в Петербург, где сделал удивительную карьеру. В 1785 году он, женившись на эстонской дворянке, стал президентом Ревельского магистрата в Эстонии и был возведен императрицей Екатериной в дворянское достоинство. В это время он начал писать пьесы, две из которых: «Ненависть к людям и раскаяние» и «Индейцы в Англии» (обе в 1788 году) — сделали его знаменитым. Коцебу вел неспокойную жизнь. В 1795 году он оставил службу, много путешествовал, в 1799 году обосновался в Веймаре. Он написал направленный против «ранних романтиков» памфлет «Гиперборейский осел» и стремился достичь такого же общественного признания, каким пользовались оба великих веймарца. В 1800 году Коцебу снова отправился в Россию, был заподозрен в якобинских взглядах, арестован и сослан в Сибирь. Но через четыре месяца Павел I, которого восхитила его пьеса о Петре III, вернул его из ссылки и назначил интендантом Немецкого придворного театра в Петербурге; уже в 1801 году Коцебу оставил этот пост. С тех пор он жил в Веймаре, Йене, Берлине, ездил в Париж; затем сделался резким противником Наполеона, и свой журнал «Прямодушный» («Дер Фраймютиге») использовал как орган, в котором ругал все, что ему не нравилось: «классиков», «романтиков», Францию. После поражения в 1813 году Наполеона он снова в качестве советника поступил на русскую службу и писал, начиная с 1817 года, сообщения царю из Веймара, чем навлек на себя подозрения в шпионской деятельности. Его реакционные политические взгляды дискредитировали его в глазах студентов; на Вартбургском празднике в 1817 году летели в огонь и его сочинения. 23 марта 1819 года Коцебу был убит Карлом Людвигом Зандом, вартбургским студентом, прямо в своей квартире в Мангейме, где он с некоторых пор жил со своей третьей женой и многочисленными детьми.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});