Пожалуй, именно подобного предложения ему и не хватало.
Сиена сидела на диване, поджав под себя ноги. В руках у нее был огромный рожок мороженого. На ней были пижамные штаны и огромный вязаный свитер Хантера. На ногах — светлые носки Макса, которые были ей велики. Укладка свалялась, макияж был смыт слезами и не слишком аккуратно стерт молочком. Веки покраснели и опухли.
— Ты очень красивая, — утешительно сказал Хантер, выходя из кухни с телефонной трубкой. Он почти два часа говорил с Ванкувером, где находилась Тиффани. — Что ты смотришь?
Сиена подвинулась на диване, освобождая для него место перед телевизором. Хантер по-братски обнял ее за плечи.
— Сериал про ведьм, — всхлипнула Сиена и откусила мороженого.
— Дурацкий.
— Кто бы говорил!.. — хмыкнула она. — Ты же сам снимаешься в сериалах. В таких же дурацких. — Взглянув на Хантера, Сиена заметила, что он помрачнел. — Ой, прости, я не хотела тебя обидеть! Твой «Советник» во сто крат лучше этого сериала, честное слово! И мне он совершенно не нравится, просто я пытаюсь немножко отвлечься. Смотри, уже ночь, а Макса все нет. Куда он мог поехать?
Хантер погладил племянницу по плечу. Он чувствовал себя не в своей тарелке, когда она плакала, хотя Сиена ругалась с Максом довольно часто. Всякий раз, когда Макс, разозлившись, хлопал дверью, Сиена с ужасом вопила, что он больше не вернется. Это напоминало Хантеру его самого, когда речь заходила о Тиффани. После каждой ссоры Сиена погружалась в какой-нибудь сопливый сериал с глупыми шутками и долго шмыгала носом. Для такой упрямицы и нахалки, как она, это было удивительное поведение, выдававшее ранимую натуру.
— Ты же знаешь Макса, он такой упрямый, — сказал Хантер. — К тому же он гордый до невозможности. Думаю, он решил переночевать в каком-нибудь захудалом отеле, жалея, что погорячился, и ругая себя на все корки. Но ведь он никогда не звонит, чтобы извиниться, ты же его знаешь.
— Да, он очень гордый. Но в этот раз все как-то… неправильно. Я очень переживаю за него. — Сиена жалобно шмыгнула носом.
Она знала, что говорит. Ведь Хантер не видел лица Макса, когда тот садился в свою «хонду». Таким обезумевшим Сиена никогда его прежде не видела.
— Слушай, ты уже третий рожок мороженого съела, — поддразнил Хантер, пытаясь перевести тему. — Неужели от мороженого тебе становится лучше?
Сиена вяло улыбнулась:
— Просто ты мужчина и ничего не понимаешь в мороженом.
— А, ну да, — хмыкнул Хантер и потрепал Сиену по волосам.
— Как дела у Тиффани? — спросила девушка, пытаясь заинтересоваться хоть чем-то, помимо исчезновения Макса. — Весело ей в Ванкувере?
— Да уж. — Губы Хантера расползлись в счастливой улыбке при упоминании любимой. — Ванкувер, правда, не особо ее пленил, но съемки нравятся. Тиффани говорит, это мертвый город. Зато съемочная бригада на высоте. Простые и приятные люди. — Он вздохнул. — Я скучаю по ней.
— Это заметно, — сказала Сиена. Она все равно немного ревновала Хантера к Тиффани.
— Ладно, пойду спать. — Хантер встал. — Что-то я измотался. Если у тебя есть хоть частица здравого смысла, ты последуешь моему примеру. Поверь, Макс прибежит, поджав хвост, раньше, чем ты откроешь глаза.
Он подал Сиене руку. Девушка встала и благодарно обняла друга. Ни один человек на свете не умел так утешить ее, как Хантер.
— Хорошо, пойду лягу. — Она выключила телевизор и бросила пульт на диван. — Думаю, ты прав насчет Макса.
Хантер погладил ее по спине и чмокнул в лоб, словно в детстве.
— Конечно, я прав. Остается только дождаться утра и убедиться в этом.
Макс сел в постели, обливаясь ледяным потом.
Христа ради, что он натворил?
Он попытался восстановить в памяти события предыдущего вечера. Он продолжал нализываться в баре отеля, пока Камилл не сдала смену. К тому моменту он был уже в столь невменяемом состоянии, что не смог бы сесть за руль, даже если бы попытался. К тому же Макс не желал, чтобы воодушевленная знакомством официантка видела его раздолбанный автомобиль. К тому моменту, когда они вышли из бара, он сумел убедить девицу, что достаточно успешен и занимается проектом, который принесет ему немало денег. Пришлось соврать, что он живет на другом конце Малибу, лишь бы Камилл не стала проситься в его «шикарный особняк».
Но какого черта он потащился к ней домой?
Макс не знал, в чем состояла причина доверчивости Камилл. То ли он так воодушевленно врал, то ли она была просто глупа. Теперь ему было стыдно, что он бессовестно ее обманул.
Сейчас Камилл лежала рядом с ним, ее взлохмаченная голова покоилась на подушке, набитой ароматными травами, обнаженное тело не прикрывала даже простыня, лицо было удовлетворенным.
— В чем дело? — сонно спросила девушка, коснувшись пальцами голой спины Макса. — Ты куда?
— Боже! — Он пулей выскочил из постели и принялся натягивать трусы и брюки. — Прости, я… мне нужно домой.
— Что, прямо сейчас? — Она слегка нахмурилась, разочарованная. — Ты же сказал, что останешься на весь день и мы позавтракаем вместе. Ты же без машины. Не хочешь же ты брать такси до Малибу? Это так далеко.
— Я… не поеду в Малибу, — просто ответил Макс, слишком захваченный чувством вины и паникой, чтобы щадить чужие чувства.
Он застегнул ширинку и озирался в поисках носков и ботинок.
— Как это не поедешь? — Теперь Камилл сидела на постели.
Макс заметил, что ее силиконовая грудь ни на миллиметр не спустилась ниже, словно была приклеена. Похоже, хирург взял немного. Вспомнив прекрасную, естественную грудь Сиены, Макс едва не расплакался от досады. Что он натворил!
— Слушай, мне действительно жаль, — резко сказал он. — Я врал. Я вовсе не миллионер и не богатый голливудский режиссер. У меня нет дома в Малибу.
Рот Камилл некрасиво приоткрылся, хотя зубы были безупречны. Глаза превратились в две злые щелочки. Похоже, именно таким образом взгляд голливудских актрис становится столь тяжелым. Слишком часто их используют и обманывают на пути к славе парни вроде Макса.
— Я знаю, что ты скажешь. Я ублюдок. Ты совершенно не заслуживала моей лжи, — признал Макс, хватая ботинки и яростно их натягивая. — Более того, я не одинок. Дома меня ждет любимая женщина.
Он с трудом заставил себя поднять на Камилл глаза. Она смотрела на него с ненавистью и презрением.
— Прости, детка, но мне нужно ехать.
— Да пошел ты, урод, — тихо сказала Камилл, быстро заворачиваясь в простыню.
Через несколько секунд за Максом беззвучно, как-то виновато закрылась дверь. Камилл до крови прикусила губу и зажмурила глаза.