— Спасибо, — хором откликнулись Крыс-и-Мыш и, плюя на приличия, сословную разницу и прочие предрассудки, схватили по бутылке с подноса и присосались к ним с жадностью людей, проведших с месяц в Саангской пустыне.
Бангалорец рычал и мычал сквозь плотную повязку.
— Снимите ее, — сказал Аластер, обращаясь к гвардейцам.
Те принялись исполнять распоряжение.
— Ваша светлость, — испугался Крыс. — Этот человек был схвачен в компании с убийцами Терея — возможно, он обладает некой силой. Не безопаснее ли оставить его так, как есть?
— Ценю вашу предусмотрительность, — широко улыбнулся Аластер, показав ослепительные острые зубы. — Аббон, будь любезен, посмотри, что представляет из себя этот господин.
— Маг, — спокойно откликнулся Аббон. — Но маг, я бы сказал, посредственный. Хотите — развязывайте, хотите — нет. Дело вкуса, а не безопасности. Если он что и знает, так это пару фокусов.
Бангалорец возмущенно замычал и замотал головой. Эта нелестная характеристика, кажется, его задела.
— Вот и ладно, — обратился к своим воинам герцог. — Вот и развязывайте. Поговорим, обсудим с нашим невольным гостем некоторые подробности.
— Позвольте! — не выдержал Сивард. — А где вы собираетесь с ним беседовать? Необходимо пройти хотя бы в мои апартаменты. И вообще все нужно выяснять по порядку.
— Хорошо, хорошо, — согласились все, потому что знали, что спорить с одноглазым — себе же дороже. Да и трудно было не признать его правоту. В парадном зале допрашивать пленников и разглядывать трупы не совсем прилично и не слишком удобно. Помимо же прочих преимуществ, апартаменты Сиварда славились своими необъятными запасами тех напитков, которые были сейчас столь необходимы собравшимся, чтобы взбодриться и вновь обрести работоспособность.
В кабинете одноглазого, где всем нашлось удобное место, Сивард приступил к расспросам.
— Прежде всего, — сказал он, обращаясь к Крысу-и-Мышу, — я должен заявить вам, что ваше недавнее исчезновение, неявка на службу с отчетом, которого я так долго ждал, а затем эта дикая авантюра с бангалорским кораблем могут дорого вам обойтись. Поэтому в ваших же интересах подробнейшим образом изложить, как, что и где происходило, что это за пленник и как вы умудрились наломать столько дров.
— Вдохновляющее начало — обратился Теобальд к Аластеру. — Ты не находишь, герцог? Словно наяву вижу, как ребята начинают чувствовать себя все лучше, доверяя своему начальнику как отцу родному.
— А почему бы и нет? — откликнулся тот. — Похоже, что именно так они к рыжему и относятся.
Крыс-и-Мыш оглядели достойное собрание, мысленно ужаснувшись своей аудитории. Они не были ни застенчивыми, ни скромными, ни робкими, но когда цвет империи сидит перед тобой, вот так, в полутора-двух шагах, поневоле почувствуешь себя немного скованно.
— Вы по сторонам не глазейте, — сказал Сивард, мгновенно оценив обстановку. — Вы не их бойтесь, вы меня бойтесь, потому что они вас пожурят, а я и пришибить могу — по-простому, чтоб не канителиться.
Пожалуй, если что и могло вывести Крыс-и-Мыша из ступора, то вот такая безыскусная, добрая речь. Они тут же встрепенулись и принялись быстро излагать основные факты, ставшие им известными за последние двое суток. Правда, оба они еще не догадывались, что захваченные ими бангалорцы и йетты обвиняются в убийстве императорского близнеца и Кайрена Алуинского с его слугами, но и без того выходило, что бангалорца следует допросить как следует.
Крыс-и-Мыш начали со своей встречи с Коротышкой, рассказали о том, как приятель вот этого пленника заключил пари с Джоем ан-Ноэллином, поведали и о подложном письме побратима Эрлтона и о том, что Коротышка припомнил о существовании у побратима какого-то родственника на Бангалорах. Передали историю корабельного повара, а также рассказали, как и зачем проникли на «Умбу». Бой не описывали — и так все было ясно. Только официально уведомили присутствующих о героической гибели Коротышки.
Чем больше слушали Крыс-и-Мыша собравшиеся, тем более ясная картина рисовалась им.
Допрашивать пленника было даже не обязательно: на его предплечье отчетливо виднелась татуировка — изображение черной змеи с угрожающе раскрытым капюшоном. И это неопровержимо свидетельствовало о том, что архонт Бангалора оказался причастным ко всем трагедиям, случившимся в империи.
Пленника терзал невыносимый страх. Он отнюдь не был героем и охотно рассказал бы все, что знал — а знал он не так уж и много. Но печать молчания на его уста налагала не только и не столько преданность человеку в серебряной маске, не ужас, который он перед ним испытывал, а мощное заклятие, снять которое было практически невозможно. Конечно, сильный маг мог бы сломать эту печать, но человеческое тело было слишком хрупким сосудом, и оно погибало прежде, чем возвращалось к прежнему, нормальному существованию.
Пленник был не в состоянии рассказать не только то, о чем его спрашивали и о чем он понятия не имел, но и то, что страстно мечтал выкрикнуть в лицо своим мучителям.
Он снова замычал с совершенно безумным выражением лица.
«Поймите меня! — кричал он, путаясь в паутине вынужденной немоты. — Догадайтесь! Вы, такие могущественные, такие мудрые, такие проницательные, — что же вы мучаете меня?! Поймите! Услышьте!» Но понимать его упорно отказывались.
— Он что, немой?! — немного брезгливо спросил князь Даджарра. — Или просто прикидывается, чтобы мы оставили его в покое.
— И не мечтай, — прорычал Сивард в лицо бангалорцу. — Я тебя в покое не оставлю никогда. Выкладывай, говорю тебе! Выкладывай все, что знаешь!
Пленник задергался всем телом, сморщившись, изломив брови, подобно маске скорби. Смотреть на него было жутко.
— Отвечай!!!
— Он ничего не скажет тебе, — внезапно сказал Аластер. — Оставь его, Сивард.
— То есть как это «оставь»? Что это значит? Да я из него вырву эти признания.
— Может, и вырвешь, но кто будет гарантировать, чтв они искренни и правдивы? Ты не распаляйся, пожалуйста, а лучше задумайся вот над каким вопросом: не слишком ли легко захватили этого пленника?
Крыс-и-Мыш чуть не задохнулись от возмущения. Всем были известны невозмутимость и бесстрашие герцога Дембийского, но столь пренебрежительное отношение к смерти Коротышки Ньоль-ньоля, заплатившего последнюю цену за то, чтобы бангалорцы были схвачены, показалось им чрезмерным.
— Прошу прощения, господа, — склонил перед ними Аластер свою великолепную голову.
Как всегда тактичный и деликатный, он сразу понял, что его слова ощутимо ранили обоих подчиненных Сиварда.
— Прошу прощения, — повторил он еще раз. — Но я имел в виду именно то, что сказал. Убийцы Терея подлинные — и один из лучших воинов не смог сохранить жизнь, сражаясь с ними. Вы же, господа, славитесь своим интеллектом, а отнюдь не боевым мастерством. И никак не можете претендовать на звание магов. Насколько мне известно, вы ученые?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});