же с тобой просто секс. Просто секс без обязательств. Да, Сережа? Просто секс.
— Пошла вон отсюда.
— Что?
— Пошла отсюда вон, — медленно, по слогам повторяет Алмазов, брезгливо осматривая меня с ног до головы.
Мне это точно не послышалось, да и Сережино выражение лица явно указывает на то, что он не шутит. Стою как вкопанная, не зная, что сказать и только лишь, когда Алмазов выходит из прихожей и через несколько секунд возвращается с моим чемоданом в руках — меня накрывает паникой. Точно не шутит. Открывает входную дверь, ставит мой чемодан за порог и берет меня за руку, выводя наружу. Я впервые в жизни не знаю, что сказать. Обида застилает глаза, а язык словно прирос к небу. Стою и пялюсь на то, как Алмазов пододвигает мне босоножки. А потом резкий хлопок и смотрю я уже на незамысловатые узоры двери. На каком-то автомате надеваю босоножки и хватаюсь за ручку чемодана. Смотрю на коврик под ногами и совершенно не понимаю, что мне делать и куда идти. Может я сплю, а это просто дурной сон?
— Нет, не сон, — бормочу себе под нос, спускаясь вниз по лестнице, еле-еле волоча за собой чемодан…
Глава 48
Ополаскиваю лицо и шею холодной водой, вот только это ни черта не помогает прийти в себя. В голове — каша, на душе полный раздрай. Смотрю на себя в зеркало и даже не понимаю, что вижу перед собой. Поворачиваю кран на максимально холодный и подставляю голову. Затылок через некоторое время сводит от холода и, кажется, это немного отрезвляет. Выключаю воду и выхожу из ванной, на ходу вытирая волосы. Не знаю, что именно на меня повлияло за эти несколько минут, то ли ледяная вода, то ли осознание возможных последствий от того, что я ее выгнал. Полина запросто вляпается в какую-нибудь херню. Не удивлюсь, если мне в отместку. Как пить дать — вляпается. Она не обдумает сказанное ею, не поедет к брату или к сестре, и уж точно не сядет в тишине и не задумается, что эта ссора по вине обоих.
За несколько секунд преодолеваю расстояние до гостиной и как одержимый начинаю всматриваться через окно во двор. Сколько прошло минут? Две, три? Пять? Пешком бы уже спустилась. На лифте и подавно. Что бы сначала сделала обычная девушка в таком положении? Присела бы на скамейку и вызвала такси. Полина — в этом случае не исключение. Только около подъезда и в видимом глазу пространстве — ее нет. Тру лицо руками, чтобы окончательно прийти в себя и не раздумывая иду в прихожую. Надеваю обувь, беру свой мобильник и выхожу из квартиры. Не успел ступить и шагу, как завибрировал телефон. Стою как вкопанный, рассматривая до боли знакомое имя. Страшно открывать это сообщение. Чувствую себя даже не трусом. Хуже. Что может быть хуже трусливого мужика, который еще на минутку — врач? Ладно, даже, если что-то есть, без гистологии нет никакого диагноза. Всего лишь догадки. А смс все равно придется открыть. Сжимаю со всей силы мобильник и, глубоко вдохнув, открываю сообщение.
«У меня все хорошо с головой. Точнее с головой-то давно беда, а с мозгом все хорошо:) Нет никаких опухолей на МРТ. УЗИ еще делали. Вроде как сосуды шеи, на наличие каких-то штук на букву «с». И в вену какую-то фигню вводили. И еще какими-то штуками по шее водили. В общем, поимели весь мой верх, раз низ не могут:)))) Бестужев хоть и гад, но в этой же клинике он отправил меня к грозному дядьке — неврологу. А тот сказал, что это мигрень. Я думала, что умираю, а это мигрень, представляешь? Я, правда, так и не знаю, что это такое на самом деле. Врача не слушала, витала в облаках на радостях, что это не то, чего боялась. А в интернете все туманно и ничего непонятно. Да и по фиг, главное же, что не рак. Мне таблетки дали. Так вот, есть оказывается волшебство на свете. Голова вот уже как час не болит. Чего я терпела? Дура, короче, говорю же с головой беда. Зато сейчас такое облегчение. Уж лучше без ног, но с головой. Ты только не обижайся на меня, я не знала, что он приедет за мной. Не знала, что так получится. И с папой больше не говори, Сереж. Он тут уже ни при чем. Это теперь только мое желание. Правда, чем хочешь поклянусь. Я, кстати, скоро перееду к Бестужеву. Так что приходи, но теперь уже к мерзавке Дашке. Буду рада, если ты ей все же накостыляешь:)»
Сказать, что я испытал облегчение — ничего не сказать, хоть одна хорошая новость на сегодня. Спускаюсь вниз по лестнице и на ходу строчу первое, что приходит на ум.
«Я очень рад, Соня. Ты даже себе не представляешь, как рад. Обязательно накостыляю. Ты тоже можешь присоединиться при желании, вот тебе еще один стимул усерднее заниматься:)»
Отправил сообщение и спустя несколько секунд, оказавшись на втором этаже, на глаза попалась зареванная, сидящая на подоконнике, Полина, со стекающими по щекам слезами. Плачет так, что аж захлебывается. И пытается что-то бормотать, копошась в сумке. Знаю, что сейчас мне прилетит очередная порция словесного поноса, наверняка, даже больше, чем обычно, но смотреть на этого зареванного, шмыгающего носом… ребенка, а именно так она сейчас и выглядит, нет сил. Жалко ее, несмотря ни на что. В этом соленом потоке, если уж быть объективным, определенно есть и моя вина, как бы я этого ни отрицал.
— Как говорят опытные дамы — не сиди на холодном подоконнике, тебе еще детей рожать, — шутник на пару с воспитателем из меня сейчас хреновый. И то, каким говорящим ненавистным взглядом на меня взглянула Полина — это только подтверждает. — Поль, пошли домой.
— Верни мой телефон, урод, — после минутной заминки, во время которой успела отложить в сторону сумку и вытереть тыльной стороной ладони щеки, сквозь зубы процедила Полина.
— Во-первых, у меня нет твоего мобильника. Во-вторых, предупреждаю и, надеюсь, в последний раз — думай, прежде чем говоришь.
— Это ты меня будешь учить, что говорить?! Ты что реально думаешь, что после