Однако послушаем, чего ты хочешь.
— Выньте у меня этот мёртвый камень и дайте мне моё живое сердце, — сказал Петер.
— Разве я заключил с тобой эту сделку? — спросил Стеклянный Человечек. — Разве я Голландец Михель, раздающий богатства и холодные сердца? Иди к нему искать своё сердце!
— Увы, он никогда не отдаст мне его, — отвечал Петер.
— Мне жаль тебя, хотя ты и был негодным человеком, — сказал лесной дух после некоторого размышления. — Но так как твоё желание не глупо, то я, во всяком случае, не откажу тебе в своей помощи. Так слушай. Силой тебе не завладеть своим сердцем, а скорее хитростью, и, быть может, даже без особенного труда. Ведь Михель всегда только и был глупым Михелем, хотя он и считает себя необыкновенно умным. Так вот, ступай прямо к нему и сделай так, как я тебя научу.
И он научил Петера всему и дал ему крестик из чистого стекла.
— В жизни он тебе повредить не может и отпустит тебя, если ты будешь держать перед собой крестик и при этом читать молитву. А затем, получив то, что желаешь, приходи опять ко мне на это место.
Петер Мунк взял крестик, хорошо запомнил всё сказанное и отправился к жилищу Голландца Михеля. Он трижды прокричал его имя, и великан тотчас предстал пред ним.
— Ты убил свою жену? — спросил он со страшным смехом. — Так ей и надо, чтобы она не расточала твоего имущества на нищих. Но тебе придётся на некоторое время уехать из этой страны, потому что, если её не найдут, это наделает шума. Тебе, конечно, нужны деньги и ты пришёл за ними?
— Ты угадал, — отвечал Петер, — но только на этот раз очень много, так как до Америки далеко.
Михель пошёл вперёд и повёл Петера в свой дом. Там он отпер один ящик, где было множество денег, и достал оттуда целый свёрток золота. В то время как он отсчитывал на столе деньги, Петер сказал:
— Однако ты ловкая птица, Михель, и ловко надул меня, будто у меня в груди камень, а моё сердце у тебя!
— А разве это не так? — спросил с изумлением Михель. — Неужели ты чувствуешь своё сердце? Разве оно не холодно как лёд? Разве ты ощущаешь страх или печаль, разве ты можешь в чём-нибудь раскаиваться?
— Ты заставил моё сердце только остановиться, но оно, как и прежде, всё ещё в моей груди, точно так же как у Эзехиеля, который сказал мне, что ты нас надул. К тому же ты не такой человек, который мог бы так незаметно и без вреда вырвать из груди сердце. Ведь ты должен был бы уметь колдовать.
— Но я уверяю тебя, — раздражённо воскликнул Михель, — что и у тебя, и у Эзехиеля, и у всех богатых людей, обращавшихся ко мне, такие же холодные сердца, как твоё, а их настоящие сердца у меня здесь, в этой комнате!
— И как это у тебя язык поворачивается лгать! — засмеялся Петер. — Ты говори это кому-нибудь другому. Неужели ты думаешь, что во время своих путешествий я не видал десятки таких фокусов? Здесь, в этой комнате, все твои сердца слеплены из обычного воска. Что ты богат — с этим я согласен, но колдовать ты не можешь!
Тогда великан рассвирепел и распахнул дверь в соседнюю комнату.
— Войди сюда и читай все ярлыки, а вот там, гляди, сердце Петера Мунка! Видишь, как оно вздрагивает? Разве из воска можно сделать так?
— А всё-таки оно из воска, — отвечал Петер. — Настоящее сердце так не бьётся, а моё сердце всё ещё у меня в груди. Нет, колдовать ты не можешь!
— Но я тебе докажу это! — воскликнул раздосадованный Михель. — Ты сам почувствуешь, что это твоё сердце!
Он распахнул камзол Петера и, вынув из его груди камень, показал его. Затем он взял настоящее сердце, подул на него и осторожно вложил его на место. Петер тотчас же почувствовал, как оно бьётся, и опять был рад этому.
— Ну, что теперь? — спросил с улыбкой Михель.
— В самом деле, ты ведь прав, — отвечал Петер, осторожно вынимая из кармана крестик. — Я бы ни за что не поверил, что можно делать подобные вещи.
— То-то! Теперь ты видишь, что я могу колдовать! Но подойди, теперь я опять вложу тебе камень.
— Потише, господин Михель! — воскликнул Петер, отступая назад и держа перед собой крестик. — На сало ловят только мышей, и на этот раз ты остался в дураках!
В то же время Петер начал читать молитвы, какие только приходили ему на память.
Тогда Михель стал делаться всё меньше и меньше, потом упал и начал извиваться во все стороны, как червь. Он охал и стонал, и все сердца в комнате забились и застучали, как часы в мастерской часовщика. Петер испугался и, почувствовав ужас, пустился бежать из комнаты и из дома. От страха он взобрался на гору, хотя она была чрезвычайно крута. Ему было слышно, как Михель, вскочив с пола, поднял топот и шум и посылал ему вслед ужасные проклятия. Но Петер был уже наверху и бежал к еловой роще. Поднялась страшная буря, молнии, расщепляя деревья, падали направо и налево, но он благополучно добрался до владений Стеклянного Человечка.
Его сердце радостно билось, и именно потому, что оно стало биться. Но потом он с ужасом оглянулся на свою прежнюю жизнь, которая походила на эту бурю, валившую позади его прекрасные деревья направо и налево. Он вспомнил свою Лизбет, прекрасную и добрую женщину, которую он убил от скупости, и самому себе показался извергом рода человеческого. Горько плача он приблизился к холму Стеклянного Человечка. Хозяин сокровищ сидел под елью и курил из своей маленькой трубки, но вид у него был веселее, чем прежде.
— Чего ты плачешь, угольщик Петер? — спросил он. — Или ты не получил обратно своего сердца? Или холодное сердце всё ещё лежит в твоей груди?
— Ах, господин! — вздохнул Петер. — Если бы у меня было ещё холодное каменное сердце, я не мог бы плакать и мои глаза были бы так же сухи, как земля в июле. А теперь моё старое сердце разрывается на части при мысли о том, что я сделал!.. Я доводил до нищеты своих должников, я натравлял собак на бедняков и больных, я… ведь вы сами видели, как моя плеть била её по прекрасному лбу!
— Ты был великим грешником, Петер, — сказал Стеклянный Человечек. — Тебя погубили деньги и праздность. А когда твоё сердце сделалось каменным, оно уже