— Структуры сочленений запечатаны. Мои кости защищают внутренние войска. Путь к сердцу отрезан от паразитов.
Попали они в засаду или нет — плохо, что Механикус потребовалось столько времени для выполнения столь простых действий.
— Мы очищаем собор, — сообщаю я Зархе. — Сопротивление минимальное, Зарха. Но ты должна встать. Орки все прибывают. Сделай невозможным абордаж собора, или нас сомнут.
— Я не могу встать, — говорит она.
Грех для великого воина произносить столь постыдные пораженческие слова. Будь она одним из моих рыцарей, я убил бы ее за такое бесчестье. Задушил. Медленно. Трусость не заслуживает удара меча.
— Я пыталась, — протянула она.
Эмоции, окрасившие механический голос, вызвали у меня прилив желчи. Насколько я понимаю, она плачет. Мое отвращение столь велико, что я с трудом сдерживаю тошноту.
— Пытайся лучше, — выдыхаю я в вокс и обрываю связь.
Мы пробиваемся к внешним укреплениям на фронтальной броне «Герольда Шторма», где захватчикам легко забраться на титана по наклонной поверхности. Жирная рука орка хлопает по окровавленному металлу на краю стены, и тварь пробирается внутрь. Мой плазменный пистолет упирается в морду зеленокожего, стабилизаторы теплообменника шипят на его коже. У орка осталась лишь секунда, чтобы завопить от ненависти, а затем я нажимаю на спусковой крючок. Безрукие остатки ксеноса падают вниз, быстро сгорая, — живой бело-синий факел.
Укрепления под настоящей осадой. Последние выжившие техноадепты и жрецы, совсем маленькая группка, обороняются от целой орды ксеносов. Немногие из людей, с аугментикой или без нее, могут на равных биться с орками.
Цепь дисциплины, сдерживающая Приама, оборвалась. Мечник понесся вперед, оружие сверкает каждый раз, когда силовое поле впивается в плоть ксеносов. Мои братья повергают врагов на осажденной стене клинками и болтерами. Немногочисленные ведущие огонь по толпе орков и управляемые сервиторами турели на шпилях замолкают — они не рискуют попасть в нас.
— За это ты получишь епитимью, Приам.
Он не отвечает.
— За Императора! — кричит он в вокс. — За Дорна!
Турели вновь открывают огонь туда, где нет никого из Храмовников. Что ж, по крайней мере, в отличие от их хозяев, сервиторы чего-то стоят. Орки отвлекаются от резни немногочисленных уцелевших жрецов и движутся к нам.
Один из них… О Трон Императора… Один из них заставляет своих собратьев казаться карликами. Он вдвое выше любого из нас, броня выглядит примитивной и собранной из металлических обломков, а к корпусу экзоскелета болтами присоединены пыхтящие энергетические генераторы. Руки — огромные клешни, способные без труда разорвать танк. Орк даже убивает сородичей, стоящих перед ним, когда приближается по искривленному полу к нам. Взмахами клешней зеленокожий разбрасывает своих менее рослых соратников, отшвыривая их к собору или кидая через стену.
Я обеими руками поднимаю крозиус.
— Этот мой, — говорю я братьям.
Дорн смотрит на нас.
— Вы хотели видеть меня, сэр?
Томаз не стал утруждать себя приведением в порядок помятого комбинезона, когда выпрямился в чем-то отдаленно напоминающем стойку «смирно». Его окружал командный штаб, как всегда похожий на улей. Младший офицер задела докера, проходя мимо.
Томаз ничего не ответил. Сегодня он отработал пятнадцать часов в порту, забитом дюжинами и дюжинами судов, где почти не было места, куда можно складывать груз. Пятнадцать часов крика, так как вокс-передатчики сломались, а техножрецов, чтобы починить их, не было. Груз скидывался куда попало, куда только можно было сложить, — и место неизбежно оказывалось неправильным (и максимально неудобным) — и в итоге через считаные минуты его приходилось перекладывать, исправляя ошибки предыдущих рабочих.
Честно признаться, Томаз даже не протестовал бы, если бы его сейчас положили на землю. Он бы тогда свернулся и урвал хоть минуту чертова сна.
— Сэр, — напомнил он.
Саррен наконец оторвался от гололитического стола. Магерн заметил, что полковник за последнюю неделю постарел на добрый десяток лет. Он выглядел таким же усталым и разбитым, как и сам Томаз.
— Что? — спросил Саррен, сужая покрасневшие глаза. — Ах да. Человек из порта. — Полковник вновь опустил взгляд к дисплею. — Мне нужно, чтобы ваши бригады работали быстрее. Понятно?
Магерн непонимающе моргнул:
— Простите, сэр. Я вас не расслышал.
— Мне нужно, — повторил Саррен, не смотря на Томаза, — чтобы твои бригады ускорили темп работ. Отчеты показывают, что порт простаивает. Мы говорим о значительных частях на севере и востоке города. Мне нужно передвинуть войска. Нужно складировать материалы. Мне нужно, чтобы ты хорошо делал свою работу.
Магерн неверяще оглядел комнату, неуверенный, как реагировать.
— Что вы хотите, чтобы я сделал, полковник? Что я могу сделать?
— Твою работу, Магерн.
— Полковник, вы давно были в порту?
Саррен вновь поднял глаза и невесело рассмеялся:
— Я выгляжу так, словно недавно видел что-нибудь кроме докладов о потерях?
— Я не могу ничего сделать, — покачал головой Магерн, на которого снизошло чувство нереальности происходящего. — Я не чудотворец.
— Буду рад, если ты… увеличишь… объем работ.
— Даже будь ее вдвое меньше. У нас отставание на недели, даже месяцы — и нет места для разгрузки.
— И тем не менее мне нужно больше от тебя и твоих людей.
— Конечно, сэр. Я вернусь через минуту. Чувствую внезапную нужду помочиться дорогущим белым вином и превратить все, до чего прикоснусь, в золото.
— Это совсем не смешно.
— Да не смеюсь я над тобой, ты, надутый сукин сын! «Работать больше»? «Сделать больше»? Ты свихнулся? Я ничего не могу сделать!
Стоявшие неподалеку офицеры уставились на докера. Саррен вздохнул и кончиками пальцев потер глаза.
— Я с пониманием отношусь к сложностям твоего положения, но это лишь первая неделя осады. Дальше будет только хуже. Мы все будем спать еще меньше и работать еще больше. Я понимаю, как ты надрываешься, но ты не единственный, кто страдает. Ты, по крайней мере, точно проживешь дольше многих из нас. У меня мужчины и женщины на улицах сражаются и умирают за каждый дом, чтобы ты мог продолжать жаловаться на мою несправедливость к тебе. У меня под командой сотни тысяч горожан, столкнувшихся с самым большим вторжением ксеносов, которое когда-либо видел мир.
— Сэр. — Магерн перевел дыхание. — Я буду…
— Ты заткнешься и дашь мне закончить. У меня целые взводы мужчин и женщин оказались за линией фронта, и они, без сомнения, разрублены на куски топорами кровожадных тварей. Целые танковые дивизии простаивают без топлива из-за сложностей поставок в секторах, где идут боевые действия. У меня титан класса «Император» стоит на коленях, потому что его командир была слишком разгневана, чтобы думать головой. У меня город окружен огнем, и его жителям некуда бежать. Десятки тысяч солдат, погибающих, чтобы предотвратить приближение врага к магистрали Хель, — люди умирают за дорогу, почтенный представитель профсоюза докеров, потому что, как только твари доберутся до главной артерии города, все мы умрем куда быстрее.
Я ясно выражаюсь, когда говорю, что, понимая твои трудности, я так же ожидаю, что ты их преодолеешь? Мы поняли друг друга? Больше к этой теме не придется возвращаться?
Магерн, судорожно глотнув, кивнул.
— Хорошо, — улыбнулся Саррен. — Отлично. Что ты можешь сделать?
— Я… поговорю с бригадирами, полковник.
— Благодарю за понимание, Томаз. Ты свободен. А теперь, кто-нибудь, установите связь с реклюзиархом. Мне нужно знать, насколько он близок к тому, чтобы титан вновь пошел.
Гримальд стоял перед искалеченной Зархой.
Спокойный негромкий гул его брони прерывался раздававшимся время от времени механическим жужжанием. Какая-то внутренняя система, соединявшая силовой модуль с доспехом, работала неправильно. Шлем-череп с серебряной лицевой пластиной был залит кровью ксеносов. Левое колено доспеха щелкало при движении, внутренние системы нуждались во внимании ремесленников ордена. Там, где с наплечников свисали написанные клятвы, броня была обожжена, керамит местами покрылся трещинами.
Но он был жив.
Артарион выглядел столь же потрепанным. Теперь, когда орки были наказаны и покараны за свое кощунство, остальные рыцари остались в соборе наверху.
— Мы зачистили твой титан, — процедил Гримальд. — А теперь вставай, принцепс!
Зарха плавала в молочных водах, не слыша его. Казалось, она утонула.
— Ее поглотил «Герольд Шторма», — тихо произнес модератус Кансомир. — Она была очень стара и многие годы подавляла своей волей сердце титана.