книге 1706 года и в сказках первой илимской ревизии есть «Пашенной крестьянин Яков Данилов сын Малцов», шестидесяти четырех лет, с женой, сыном Григорием и шестью внуками. Об «илгинском пашенном крестьяне первого Знаменского десятку» Якове Мальцеве сказано и у Шерстобоева в его «Илимской пашне»: он в первый день 1721 года с другими крестьянами избирал десятника328.
Может, предком перечисленных Мальцовых был «Ивашко» или «Жданко» Малцов – один из женатых казаков из окладной книги Тюменского города 1623 года329.
Мезенцевы
Марфа, рожденная в 1790 году в семье илгинского крестьянина Иллариона Мезенцева (его женой за десять месяцев до того стала вдова Ефимия из Верхоянска), вышла в 1810 году замуж за крестьянина Митрофана Новопашенного330. Она – моя четырежды прабабушка.
В исповедных росписях Богоявленской церкви Илгинского острога за 1798 и 1799 годы приведены сначала четыре, потом пять крестьянских семейств Мезенцевых в деревне Каменской и три – в Бачемской (Бачанской). Марфа с отцом Ларионом, матерью Ефимией Михайловной и сестрой Анной – во второй. Как оказывается, Ларион – сын Абрама и внук Дмитрия Мезенцевых331.
Из материалов ревизий 1744 и 1762 годов видно, что Дмитрий Мезенцев, около 1683 года рождения, с братьями Власом и Козьмой поселились в деревне Каменской еще до первой ревизии. Власа в 1723 году отдали в рекруты, а сыновья умершего в 1733 году Дмитрия перебрались в соседнее поселение, где Марфа и родилась332.
Для выяснения происхождения ее прадеда Дмитрия Мезенцева я использовал полученные сведения из оброчной и именных книг Илимского острога второй половины XVII века. По ним, под фамилией Мезенцовых жили несколько крестьян: в 1653 году Федор Филиппович на пашенных землях под Усть-Кутом, в 1673 году Иван Ананьевич на реке Лене в Киренской волости, в 1677 году Кирилл Герасимович в Верхоилимской волости, Зотей Антипович в Верхней Киренской волости, Юрий Архипович в Орленской волости, а Иван Юрьевич с Михаилом Константиновичем в Илгинской волости. Но серьезней всех на роль предка Дмитрия Мезенцева претендовал Захар Степанович, который включен в 1699–1706 годах в окладные, именные и приходные книги по Илгинской слободе333. Он подходил по критериям и времени, и места жительства. И даже имена Степана и Захара, приведенные в материалах второй ревизии, вероятно, были присвоены сыну и племяннику Дмитрия Мезенцева в честь ближайших предков.
Сказки первой илимской ревизии такую версию полностью подтвердили: в них перечислен сорокалетний «пашенной крестьянин Дмитрий Захаров Мезенцов» вместе с братом Козьмой, женой Марией, тремя сыновьями Василием, Козьмой и Степаном (Абрам тогда еще не родился), а также пятью дочерьми в деревне Каменской334. Значит, Степан, отец пашенного крестьянина из Илгинской слободы Захара Степановича Мезенцева, – мой девятижды прадед.
А вот когда пришли Мезенцевы в Восточную Сибирь и кто был основоположником их местной династии, остается пока гадать. Может, таким основоположником оказался казак «Якушко Федоров Мезенец», приведенный в «Списке с сургуцких книг» 7132 (1624) года, или томский казачий десятник «Семен Иванов сын Мезеня», об участии которого в двух боях говорится в послужном списке 1630 года: в каждом из них он «бился явственно, мужика убил» и еще был «ранен в брюхо ниже пупа стрелою». Мог им быть и «Ефимко Меркурьев Мезеня», который, судя по отписке Семена Дежнева и Никиты Семенова якутскому воеводе, в январе 7159 (1651) года ходил вместе с промышленными людьми «вверх Анандыру реки в ясачное зимовье», а, вероятно, его потомок «Игнашка Ефимов Мезенцов» перечислялся в 1692 году среди казаков Якутска335.
Молевы
Дочь верхоленского купца Ивана Молева Параскева, или Прасковья – моя, по разным линиям, шестижды и семижды прабабушка – родилась в 1721 году и умерла в 1789-м, была замужем за разночинцем Верхоленского острога Иваном Тюменцовым.
Ее отец появился на свет в 1684 году, был определен в посадские по Верхоленску между первой и второй ревизиями из крестьян Ангинской заимки Киренского монастыря336 и дожил до семидесяти пяти лет. Его фамильную линию в Верхоленске продолжил лишь единственный сын Дмитрий, и у того к 1762 году было уже по три сына и дочери.
Мне на удалось установить происхождение моего семижды и восьмижды прадеда Ивана Молева, но, может, его отцом был Федор Устинович Молев, который назывался в 1695 году среди пашенных крестьян иркутского Воскресенского мужского монастыря и был «женат на монастырской вкладной на русской девке[514]», а дедом – Устин Никифорович, служивший судовым плотником в Илимском остроге и, согласно окладной книге за 7185 (1677) год, имевший годовой оклад в пять рублей. Кстати, в том же остроге в 1700 году был служилый человек Андрей Молев337. Стало мне известно и о купце с той же фамилией из таможенной книги Иркутска за 1696 год: «…отпущен из Иркутска… в Братский острог гостя Ушакова приказчика Игнатия Ерофеева лавочный сиделец… Молев с ним послал он, Игнатий своего варения сто пудов соли».
Монаковы, они же – Манаковы. Бражная история
Параскева (Прасковья) с такой девичьей фамилией стала моей семижды прабабушкой. Она родилась в семье верхоленского разночинца Анания Васильевича Манакова в 1712 году и вышла замуж за разночинца Степана болшева Шелковникова. Муж был старше жены на два десятка лет.
В период второй и третьей ревизий в Верхоленском остроге жила только одна семья Манаковых, и происходила она от прожившего девяносто два года Анания. А первое упоминание о нем я нашел в «Книге о сборе оброчного хлеба с пашенных крестьян Илимска» за 7181 (1673) год среди крестьян Киренской волости: «Васка Стефанов сын Манаков з детьми с Тимошкою с Кирюшкою с Ывашком с Онашкою да с пасынком Елешою[515]». В том же году Василий Степанович умер. А спустя несколько лет Ананий Васильевич Манаков самостоятельно обрабатывал землю, что следует из «Переписной книги Илимской слободы о сборе хлеба, и сколько они имеют пашенной земли и сенных покосов» за 7207 (1699) год и окладной книги 1706 года339.
На период между вышеуказанными годами пришлось совершенное Ананием Васильевичем, как бы это сегодня называлось, превышение пределов необходимой обороны. «Полковой камчацких казаков Петрушка Федоров сын Вальковский» в своей жалобе писал, что 12 апреля 1702 год Ананий резал его в доме у Фирса Москвитинова, придя к нему «неведомо зачем» и просил «его, Онашку, допросить и жену ево Маланью, и пашенных крестьян». Вскоре Петр Вальковский «от того ножевого резанья в Усть-Киренском умер».
На допросе Ананий подтвердил, что резал «ножем … пьянским делом. А за то де ево, Петрушку, он, Анашка,