Читать интересную книгу Чарлстон - Александра Риплей

– Мой клиент не признал самозваное правительство, которое осуществляло власть в штате в восемьсот семьдесят третьем году. Именно в этом году земля была конфискована. Он утверждает, что правительство было незаконным; следовательно, оно не имело права облагать налогами граждан штата, завоеванного силой оружия.

Стюарт взглянул на тщедушного старичка. Лицо мистера Когера было багровым, он дрожал от ярости. Стюарт по себе знал силу этого чувства. Правительство периода Реконструкции следует объявить незаконным и все его акты аннулировать. Стюарт был согласен с мнением истца.

– Сэр, – сказал он, – вы изложили суду интересную и смелую точку зрения. К несчастью, я не вправе решить дело в вашу пользу, чего бы мне от всей души хотелось. Рассудок подсказывает мне, что вы, вероятней всего, проиграете. Но я буду счастлив действовать от вашего имени. – Стюарт поклонился в сторону скамьи. – И от имени вашей внучки.

Генриетта Когер сделала реверанс.

В тот же день Стюарт поездом поехал в Колумбию. Вопрос касался политики, а не юриспруденции. Еще по пути домой он подвез Когеров к пансиону, где они жили. Мистер Когер был слишком слаб для длительных прогулок, хотя наотрез отказывался от помощи.

Стюарту следовало бы посоветоваться с Джошуа Энсоном, прежде чем убеждать губернатора, но он полагал, что мистер Энсон занят проблемами, возникшими в связи с кончиной жены.

Стюарт не знал, что его престарелый кузен не в состоянии заниматься делами. Джошуа Энсон пребывал в отчаянье. Продолжительная болезнь Эммы отняла все его силы, однако, ухаживая за ней, он не понимал, что супруга должна умереть. И даже когда она умерла, он был не в силах принять это.

– Он словно покинутое дитя, – сказала Люси Пинкни спустя две недели после похорон. – Блуждает по огромному пустому дому, не находя себе места. Можно подумать, он ищет ее. На него жалко смотреть.

– Могу ли я чем-нибудь помочь? Кузен Джошуа был для меня опорой в дни тяжелейших испытаний. Я люблю его, как отца.

Люси коснулась рукой его щеки:

– Не ты ему поможешь, Пинкни, а я. Мы переедем на Шарлотт-стрит.

Пинкни поймал ее руку.

– Нет! – сказал он и сжал руку Люси так, что у нее хрустнули суставы.

Опомнившись, Пинкни разжал пальцы и поцеловал руку Люси:

– Что я делаю? Прости меня.

Люси уверила его, что ей ничуточки не больно. Пинкни сказал, что не должен создавать для нее дополнительных трудностей. Лицо его побледнело от внезапной муки.

– Ради Бога, – воскликнула Люси, – ну хоть один раз не будь таким честным и благородным! Лучше бы ты ненавидел меня за то, что я уезжаю, и Эндрю – за то, что он живет и я до сих пор не свободна, миссис Эмму – за то, что она умерла, и мистера Джошуа, который нуждается во мне больше, чем ты. Будь человечней, Пинкни. Тогда и я смогу быть человечной.

Пинкни притянул ее к себе, и они в отчаянии прижались друг к другу.

– Поцелуй меня, Пинкни, – шепнула Люси.

– Я не смею. Позволь мне только обнять тебя. Люси высвободилась из его объятий.

– Это пытка, – сказала она. Слова ее прозвучали жалобно. – Нам надо соображать, что мы делаем.

Прежде они встречались каждый день, ужиная в компании Эндрю-младшего. Это было жалкой заменой вечеров на веранде при лунном свете прошлым летом. Тем не менее они могли проводить вместе хотя бы час, забывая о мире реальности, разделявшей их. Теперь они теряли все.

Пинкни в тысячный раз ощутил, как несправедливо, что он не может позаботиться о Люси, сделать ее жизнь легче, доставить хоть немного радости. Люси, как всегда, беспокоилась, что с замужеством Элизабет он остался совершенно один. Пинкни убеждал ее взять хотя бы немного денег, если уж она отказывается от его прямого покровительства.

– Найми, по крайней мере, кого-то, кто бы ухаживал за Эндрю. У тебя и так столько забот!

Люси покачала головой.

Она сказала, что Пинкни следует вести более открытую жизнь. Ездить охотиться по выходным, как другие мужчины, сопровождать Лукаса на петушиные бои или бокс – матчи проходили негласно, но тем не менее о них в старом городе знали все. Пинкни отказался. Драк и крови он насмотрелся достаточно. – Если бы могла, я умоляла бы тебя познакомиться с хорошенькой девушкой и жениться. Тебе, наверное, следует так поступить. Хотя это, конечно, убьет меня.

Унылое лицо Пинкни озарилось тихой улыбкой.

– Я уже знаком с одной хорошей девушкой. Мне остается только подождать.

Слова его огорчили Люси.

– Ах, Пинкни, мне уже тридцать два года. А чувствую я себя восьмидесятилетней старухой. Я вижу ее в зеркале.

В последний вечер, который они провели вместе, Пинкни принес свою книгу в бархатном переплете. Это был томик стихов Джона Долиа. Лента была заложена на странице с заглавием «Отвага». Одна строфа была помечена карандашом.

Кто красоту души узрит,Не льстится плотью бренной;Он локоны и жар ланитПочтет накидкой тленной.

В доме на Шарлотт-стрит Люси поместила книгу на столике рядом со своей кроватью.

Пинкни отводил душу, сидя над учетными книгами компании «Трэдд—Симмонс». Слишком долго он пренебрегал делами. К тому же он понял, в какой зависимости от Симмонса находился с самого начала. Симмонс заключал все контракты, Симмонс был знаком с представителями компаний, покупающих фосфаты. Неудивительно, что после случившейся ссоры Симмонсу ничего не стоило убедить эти компании вести дела с поставщиками-саквояжниками, которым штат предоставил монополию. Оставив компанию «Трэдд—Симмонс», Джо вообразил, что с ней покончено.

– Но мы вполне можем существовать, – сказал Пинкни своему шурину. – Тысячи тонн фосфатов лежат под землей. Надо только найти покупателя.

Лукас вызвался ехать на север, чтобы установить торговые связи, но Пинкни не отпустил его.

– Ты вот-вот станешь отцом, и Лиззи мне не простит. Я поеду сам.

Он уехал в феврале, рассчитывая вернуться к середине марта. На второе апреля была назначена свадьба Стюарта с Генриеттой Когер, и Пинкни пригласили в качестве шафера.

Случилось так, что Лукасу пришлось занять его место. Пинкни столкнулся с большими трудностями, чем ожидал. Элизабет также не могла сопровождать свою новую сестру. Маленький Лукас запаздывал на три недели и не подавал признаков, что собирается наконец выбраться на свет. Элизабет сравнивала себя с бегемотом. Хэтти, каждый день приходившая ее навестить, только расстраивала Элизабет. Пинкни пообещал, что старая негритянка, оставив дом Трэддов на Клару, будет жить у Куперов в няньках. Хэтти не могла дождаться этого часа.

Джулия сыграла роль «самой старой в мире подружки невесты», как она себя называла. Она с удовольствием приняла, участие в свадебном торжестве. Когеров она хорошо знала – это семейство связывал с родом Эшли брак, заключенный еще в восемнадцатом столетии. Она дала свадебный ужин в Барони после венчания в старой церкви Святого Эндрю, находившейся на плантации Эшли. В церкви не проводили службы со времен войны, но епископ открыл ее ради Адама Эдвардса. Его голос был слишком мощным для крохотной церквушки, но, к счастью, в окнах не было стекол и он мог свободно изливаться наружу. Мэри Трэдд Эдвардс, не обманув всеобщих ожиданий, без устали плакала.