Джулия сыграла роль «самой старой в мире подружки невесты», как она себя называла. Она с удовольствием приняла, участие в свадебном торжестве. Когеров она хорошо знала – это семейство связывал с родом Эшли брак, заключенный еще в восемнадцатом столетии. Она дала свадебный ужин в Барони после венчания в старой церкви Святого Эндрю, находившейся на плантации Эшли. В церкви не проводили службы со времен войны, но епископ открыл ее ради Адама Эдвардса. Его голос был слишком мощным для крохотной церквушки, но, к счастью, в окнах не было стекол и он мог свободно изливаться наружу. Мэри Трэдд Эдвардс, не обманув всеобщих ожиданий, без устали плакала.
– Леди так не поступают, моя милая, – заявил доктор Перигрю. – Ты выкинула ребенка, будто уличная кошка. Перестань плакать. Ты у нас молодец, хорошая девочка.
– Где Лукас? Я хочу его видеть.
– Слава Богу, что его здесь нет. Нет ничего хуже, когда взволнованный отец путается под ногами. Занявшись им, я бы не заметил, как выскочила малышка.
На следующее утро Делия встретила Лукаса на тротуаре. Он как раз возвращался из Барони.
– Мистер Лукас, ребенок родился!
Лукас взбежал по лестнице, перескакивая через три ступеньки.
– Элизабет! Моя дорогая! Как я мог уехать? Будь прокляты все свадьбы на свете, кроме нашей. Где же он? Где мой сын?
Элизабет отогнула одеяло, чтобы показать мужу крохотное существо, спящее у нее на руках. Лукас на цыпочках приблизился.
– Какой маленький, – прошептал он. Лукас залюбовался точеными ушками и крохотными пальчиками. – Прекрасно, – прошептал он с благоговением.
Элизабет почувствовала прилив гордости и любви, отозвавшийся в ее сердце теплотой.
– И на ногах пальчики, – сказала она. – Хочешь взглянуть?
Она развернула одеяло.
Лукас потерся щекой о крохотные ступни, и она хихикнула.
– Мокрые, – добавила Элизабет. – Придется нам все запасные простыни изрезать на пеленки. Позови Хэтти, милый. Она перепеленает девочку.
Лукас прекратил разглядывать крохотные ноготки младенца:
– Что?
Элизабет, смеясь, повторила:
– Разве ты не знаешь, что младенцы не умеют проситься? Мосси ввела тебя в заблуждение.
Лукас взглянул на пеленки младенца.
– Что ты, глупенький, – сказала Элизабет. – Пусть это делает Хэтти.
– Это девочка! – воскликнул Лукас. Элизабет кивнула:
– Я уже подобрала ей имя. Ты ведь обещал, что я сама буду называть девочек.
Лукас повернулся к ней спиной.
– Лукас! Лукас, куда ты?..
Элизабет услышала, как он стремительно сбежал вниз по лестнице.
Вернулся он поздним вечером. Элизабет к тому времени успела наплакаться и уснуть. Малышка спала в колыбели на кухне, где Хэтти стирала пеленки.
– Это вы, мистер Лукас? – спросила Хэтти. Ответа не последовало.
Хлопнув дверью, Лукас ворвался в спальню. Элизабет проснулась. В темноте она не видела мужа, но услышала его голос и почувствовала сильный запах виски.
– Я хочу сына, – заявил Лукас. – Мужчине подобает иметь сына.
Он был пьян.
– Лукас! – взмолилась Элизабет. – Мне очень жаль, что ты так разочарован. Но у нас красивая дочка. В следующий раз родится сын.
– Я хочу сына, – простонал он. – Ты должна родить мне сына.
Он повалился на кровать, шаря в простынях, путаясь в складках ее ночной сорочки.
– Проклятье! Ты должна дать мне сына.
Тело Лукаса было тяжелым, от него нестерпимо пахло потом. Элизабет показалось, что к ней ворвался кто-то чужой. Пальцы Лукаса терзали плоть, израненную родами. Элизабет завизжала. Он рукой заткнул ей рот. Когда он насиловал ее, она чувствовала, что ее будто режут стилетом. Элизабет погрузилась в черную бездну страха. Она задыхалась. Кулаками она била мужа по голове и плечам, пока руки безвольно не упали на простыню. Элизабет потеряла сознание.
Очнулась она оттого, что ее трясла Хэтти.
– Маленькая мисс хочет кушать, – сказала нянька. На одной руке она держала младенца. В другой руке – фонарь, освещавший пятна крови на простынях, которыми Лукас прикрыл тело и голову жены. – Иисусе, – прошептала служанка. – Я пойду за доктором.
Элизабет ощупала раны:
– Не надо, Хэтти. Кровь уже не идет. Помоги мне дойти до стула. Я покормлю Мэри Кэтрин, пока ты перестилаешь постель.
«Должно быть, мне приснился дурной сон, – подумала Элизабет. – Этого не могло случиться».
Когда сытый младенец уснул на чистой кровати, Хэтти помогла Элизабет переменить ночную сорочку. Стягивая ее через голову, Элизабет почувствовала вонь виски, смешанную со сладковатым запахом запекшейся крови.
Она баюкала малютку, прижав девочку к ноющему телу.
– Господи, помоги мне, – молилась Элизабет. – О Господи, помоги!
39
Лукас пришел утром – с букетом жасмина, тщательно выбритый. От него пахло корой орешника.
– Доброе утро, госпожа Купер, – сказал он. Положив цветы жене на колени, он поцеловал ей руку. Как будто ночного кошмара не было.
Элизабет не знала, как поступить, что сказать. Она взяла веточку жасмина и вдохнула ее аромат.
– Причешись, дорогая, и готовься встречать гостей, – улыбаясь, сказал Лукас. – Я всем разослал телеграммы, чтобы сообщить о прибавлении семейства Купер. Гости соберутся взглянуть на крошку. Ты уже подобрала имя?
Элизабет, уронив цветы, наклонилась к мужу:
– Да, но можно выбрать другое, какое понравится тебе.
– Я доволен всем, что по вкусу тебе. Элизабет села, прислонясь к подушкам:
– Я полагаю, Мэри, в честь моей матери, и Кэтрин – в честь твоей.
Элизабет была явно разочарована. Лукас потрепал ее лодыжки:
– Не грусти, Элизабет. В следующий раз выйдет удачней.
Элизабет подумала об очаровательном существе, спавшем на войлочной подушке в плетеной корзине возле окна, и в ней проснулся характер Трэддов.
– Мэри Кэтрин прекрасный ребенок, Лукас.
– Конечно. Ведь у нее красивая мать. Особенно когда ее волосы причесаны.
– Лукас, мне не до шуток. И не до цветов. – Она сбросила букет на пол. – Я подарила тебе красивую дочь. А ты ведешь себя так, словно не рад этому.
Лукас стиснул зубы. Шрам ярко выступил у него на лбу. «Я не замечала прежде, насколько он портит его, – подумала Элизабет. Ей стало страшно. – Глупая, – успокоила она себя, – Лукас не обидит тебя». Но дрожащее, истерзанное тело убеждало ее в обратном.
– Элизабет, – сказал Лукас ледяным голосом. – Мне не нужна сварливая жена. Долг жены – утешать мужа, а не упрекать. Я приказываю тебе привести себя в порядок, прежде чем придут гости.
– Да, Лукас.
Холодность мужа напугала ее больше, чем гнев. Уступчивость Элизабет мгновенно преобразила Лукаса.