Читать интересную книгу Синева небес - Соно Аяко

Думаю, что по пути на следующее заседание суда я смогу увидеть последние цветы сакуры. Я — глупец. Ведь мог бы любоваться ее цветами вместе с тобой.

26 апреля

Юкико Хате

От тебя давно нет писем, и я прямо схожу с ума. Вот написал «давно», а прошло всего лишь два месяца. Но ты даже представить себе не можешь, как это много.

Мне не удалось взглянуть на цветы сакуры. Их побило дождем. Все из-за того, что заседание суда перенесли с третьего числа на десятое. Толком не знаю, в чем было дело, но слышал, что так было удобно парням из прокуратуры. Меня это возмущает. В суде, на мой взгляд, все пляшут под их дудку. Скоро мне вынесут приговор, но мне все безразлично.

Ни один из моих поступков не был истолкован правильно. Я уже не стремлюсь, чтобы кто-то меня понимал. Мне стало лучше, когда я пришел к этой мысли. Люди часто ошибаются, когда полагают, что общество способно понять их. Во время выборов я смотрел по телевизору выступления кандидатов, которые усердно нахваливали себя. В жизни не видел ничего более жалкого и неприглядного! Но они ведь хотели, чтобы люди думали о них хорошо, а поэтому и несли подобострастную чушь. Если я — грязь, то и они — отбросы общества.

Если отказаться от попыток найти понимание у людей, то, возможно, обретешь понимание у Бога. Однако, к сожалению, я никак не могу поладить и с Богом. Мне кажется, что только у тебя я хотел бы найти понимание, хотя бы чуть-чуть… Но думаю, что даже это невозможно. С самого детства у меня были извращенные наклонности. В них одних я находил радость, как некоторые — в наркотиках. У тебя, вероятно, нет подобного опыта.

«Это в последний раз…» — данные слова не свидетельствуют о том, что я скорблю о своем поражении. Но, должен сказать, раньше подобных мыслей не возникало. Сейчас весь мир для меня окрашен в яркие цвета. От любого пустяка щемит сердце. Правда, и теперь мое сердце относительно спокойно. Меня очень раздражают только болваны из тюремной администрации.

Ты — робкий человек. Ты будешь тихо стариться, вслушиваясь в шорох падающих с деревьев листьев и шум ветра. И в ожидании смерти без конца повторять: это последние цветы, это последняя встреча (эти мудреные иероглифы я списал со словаря, который ты мне прислала), это последний сон. Ты прочувствуешь цену этих вещей и отойдешь в иной мир спокойно, словно достигнешь нирваны.

Мало о чем я могу сказать: «Это в последний раз…» Ужасно! Я могу увидеть в последний раз очень немногое. Но никому не говори об этом! Я не люблю показывать свою слабость.

Да. Немаловажное место среди того, что я «вижу в последний раз…», занимает таракан. За тараканом довольно забавно наблюдать. Я следил за ним, не двигаясь и не пытаясь его поймать. Иногда мне хочется стать тараканом, потому что это дало бы мне ощущение свободы.

Что происходит сейчас за стенами тюрьмы? Расцвели ли цветы? Весна уже в разгаре?

Чем пахнет ветер? Черт! Я думаю о том, какого цвета на тебе платье. Я хочу сорвать его с тебя.

Я видел во сне, что мы должны встретиться на автобусной остановке. Однако я опоздал к назначенному часу. Мои ноги ослабели, я спотыкался и не мог идти. Наверное, это от страха, что я когда-нибудь не смогу ходить, поскольку последнее время мало двигаюсь. Если бы мне и впрямь можно было встретиться с тобой, я бы явился на место свидания за три часа до срока и ждал бы тебя, не сходя с места.

глава 26. На перепутье

6 мая

Господин Фудзио Уно!

Извините, что так долго не писала. Я была занята работой. Весной у меня много заказов из-за обилия праздников, и я не могла подвести своих молодых клиенток. Для них очень важно — одеться в кимоно на праздник, а меня связывает договор. Мне приходилось больше думать о работе, чем о своем здоровье или Вашем существовании. Поэтому в это время я и не писала Вам писем.

Я понимаю, что, находясь в тюрьме, Вы страдаете. Но иногда страдания, от которых нет спасения, необходимы людям. Возможно, именно в такие моменты человек действительно становится человеком.

Я сейчас тоже совершенно одна. После всего, что случилось, моя сестра так и не вернулась в дом и почти не звонит мне. Прихожане в церкви смотрят на меня так, словно хотят сказать: «У нее какие-то отношения с убийцей». В общем, те люди, что с радостью сели бы рядом с премьер-министром, явно не хотят сидеть рядом со мной.

Из-за того, что Вы когда-то бывали в моем доме, я теперь совершенно одинока. Я окунулась в печаль и в одиночество. Это тяжело, но, думаю, небесполезно для моей жизни.

В первое время я очень переживала, а сейчас научилась трезво смотреть на все это. Я поняла, как важно сохранять в себе душевное тепло, невзирая на то, что говорят люди. Это не ирония. В самом деле, познакомившись с Вами, я преодолела свою простоту. За это я испытываю к Вам чувство глубокой благодарности. Вы тоже, пожалуйста, будьте благодарны за подаренную Вам возможность пройти через страдания, печаль и одиночество. Именно они дают Вам шанс переродиться.

В Ваших предыдущих письмах меня удручал тот факт, что Вы не чувствуете угрызений совести из-за того, что лишили жизни людей. Я пыталась Вас увещевать, но вскоре отказалась от этой затеи. Раз Вы ничего не чувствуете, то, возможно, и не несете ответственности. Если я произнесу это вслух, многие люди придут в бешенство. Что такое?! Это «дьявол-душегуб», он убил шесть человек и не несет ответственности?! Но того, кто не обладает способностью чувствовать, довольно сложно заставить приобрести это качество.

Я где-то читала, что в мире мало людей, не чувствительных к боли и холоду. Но в плане морали и нравственности Вы точно принадлежите именно к этому типу. Я сожалею об ограниченности ваших способностей. Я могу сказать Вам только это.

Теперь о деле. Ваша семья почти полностью возместила расходы по судебному процессу. «Почти полностью» означает, что адвокат Кадзами назначила чрезвычайно низкую плату, которую они аккуратно выплатили. Но я, сожалея, что так получилось, из чувства благодарности к адвокату немного доплатила ей.

Но на днях вопрос подачи апелляции по Вашему делу повис, в воздухе. Ваши родственники, видимо, не хотят больше проблем, и дальнейшие расходы, по их мнению, должно нести государство.

Если Вы желаете, чтобы адвокат Кадзами по-прежнему занималась Вашим делом, я подумаю насчет оплаты ее услуг. Пожалуйста, сообщите мне, что Вы думаете по этому поводу.

12 мая

Юкико Хате

Приговор таков, какой я и ожидал. Меня даже не трясло, душа была спокойна. Вероятно, потому, что я думал о тебе. Мысли о тебе чудесным образом успокаивают душу. В них я черпаю силы.

Я хотел бы с тобой встретиться. Встретиться хотя бы еще один раз.

Встреча — это чудесная, великая вещь. Я понял, что встреча может принести огромное счастье. Хотя об этом, наверное, мало кто задумывается.

Госпожа Кадзами сказала: «Судебный процесс оплачивается из народных средств». И добавила: «Но если вы хотите сохранить свою жизнь, у вас есть право добиваться этого». Странно, что она говорит об этом тем же тоном, каким обычно, наверное, спрашивают, что случилось с соседской собачкой или что взять на ужин.

Я на это ответил: «Ну что ж, раз общество так меня ненавидит, я отплачу ему и умру, истратив деньги налогоплательщиков без всякого толку». Мне эта фраза, однако, показалась словесной игрой.

Свои деньги ты старательно зарабатываешь проворной иголкой, послушной твоим тонким пальцам, сидя в той тихой комнате. Можно ли потратить на меня эти деньги? Нет, я возьму государственного защитника. Пусть им будет даже слабый, дряхлый старик, на лбу которого написано, что он никуда не годится. Ради собственного развлечения я буду делать все, чтобы внушить ему отвращение к себе. Я люблю бороться с врачами и адвокатами, которые не хотят добросовестно лечить и защищать бедных.

После вынесения приговора я изо всех сил стараюсь держаться. Я был спокоен, даже когда зачитывали приговор. Среди судей есть одна женщина, совсем молоденькая, сидит с правого края стола. Она худая, с плохим цветом лица, похожа на лисичку. Выражение лица у нее совершенно бесчувственное, бессердечное. Я пытался во время процесса подсчитать, сколько же у нее на лице прыщей. Если бы не прыщи, ее вообще было бы трудно принять за живого человека.

Весна все еще продолжается?

Природа жестока. Человек умирает, а цветы продолжают цвести. И ветер продолжает шуметь.

16 мая

Господин Фудзио Уно!

Природа не жестока. Она возвышенна и добра! Вы говорите, что здоровы несмотря ни на что. Но я почувствовала в этих словах неестественность и постаралась написать Вам письмо как можно быстрее.

В прошлом письме Вы употребили выражение «изо всех сил». Никто не должен что-то делать изо всех сил. Нам следует смиренно проходить через печали и страдания — через дарованные нам судьбой обстоятельства.