Она засуетилась внезапно, пряча от меня глаза:
— Все, я все поняла, сбегаю быстро, скоро приду…
Ее сапожки застучали по ступеням.
«Вот только этого мне и не хватало», — тоскливо подумал я.
Признаться, сейчас мне снова как никогда хотелось просто уснуть. Вода, текущая из-под крана, казалась ледяной, настолько силен был жар в моем теле. Тем не менее, я привел себя в порядок, сбрил щетину и, взглянув на себя в зеркало, в который уже раз подумал, что пора остричь волосы.
Когда я вернулся, Моралли уже снова была в комнате, застилала чистую свежую постель. «Стремительная, как дикая лань», — вспомнил я позаимствованное из книг сравнение.
Когда девушка закончила, я лег и почти сразу уснул. Так началось наше знакомство.
Дочь гончара приходила ко мне каждый день. Мы часами разговаривали о ее жизни, о ее отце, обо мне, о том, что я знал и видел, о том, что читал. Она приносила мне книги, еду, какие-то настои и порошки; делала припарки, чтобы ослабить жар и мучивший меня тяжелый кашель, который тревожил спину и сводил меня с ума. Какой-то бойкий мальчишка таскал Моралли воду, дрова для камина, корзины с едой, а потом тихо подслушивал из-за двери, пытаясь расслышать то, о чем мы разговариваем.
Пришлось пригласить его зайти. Мальчика звали Эдри, и вскоре у меня в комнате уже коротала время не только Моралли, но и Эдри, его сестра Джой, и все их друзья, чьи ребяческие восторги утомляли меня безмерно. Ощущая некую ответственность, я теперь тщательно выбирал то, что стоит рассказывать о больших городах и о людях, то, что научит детей чему-то хорошему.
По счастью, Моралли не отличалась терпением и не давала детям долго наседать на меня, выгоняли их прочь и, распарив травы, укладывала мне на грудь теплое полотенце. Я частенько засыпал под ее непринужденное щебетание или смотрел, как она расписывает очередную вещицу для лавки. Как-то так сложилось, что в мою комнату перекочевали краски, кисти и банки с лаком.
В тот день девушка как раз прогнала детей и уселась в кресло, положив перед собой большую плоскую тарелку.
— Мне кажется, подойдет синий, белый, черный и коричневый? — она показала мне тарелку. — В центре будет синее солнце, по краям лепестки, круги и угловатый орнамент?
— Попробуй, — я всегда соглашался с ней, зная по себе простую истину: если художник что-то предлагает, он уже видит это своим внутренним чутьем. Пытаться предложить ему что-то иное — значит сбить с уже взятого курса.
Она окунула кисть в баночку и принялась за работу.
— Ты сегодня выглядишь лучше, — сказала она, выводя тонкие линии. — У тебя даже появился аппетит. Я когда тебя впервые увидела, ты показался мне очень… странным.
— Страшным, ты хотела сказать? — развеселился я.
— Ну, худым, — попыталась она тактично обойти мой вопрос.
— Заморышем, — подсказал я. — Болезнь плохо влияет на внешность.
— Это точно, — она оторвалась от тарелки. — Но у тебя живые глаза.
— Я тебе нравлюсь? — внезапно для самого себя спросил я и почувствовал, как загорелись уши.
— Глупый какой вопрос, — засмеялась Моралли. — Дори Мастер запер нас тут с тобой один на один, так что мне приходится с тобой разговаривать.
— Ах, — поскучнел я, — приходится? Наверное, я занимаю слишком много твоего времени, ходишь тут за мной как за ребенком…
— Демиан, ну не обижайся! — она хихикнула. — Как думаешь, я сейчас могу уйти?
— Ну, — я нахмурился. — Ты меня уже накормила и влила в меня все нужные снадобья, думаю, да.
— А я не уйду, — она лукаво глянула на меня и вернулась к работе. — В доме отца так скучно. Я иногда напеваю себе под нос, когда рисую, но поговорить гораздо интереснее. А ты просто кладезь всяких историй.
Я разочарованно вздохнул. А чего я хотел? Эта женщина привлекла мое внимание еще тогда, когда я видел лишь ее силуэт, но глупо было рассчитывать на взаимность. Мастер обязал девушку ухаживать за мной. Я — лишь обуза, к тому же выгляжу до сих пор не лучшим образом.
— Эта погода — сущий маленький демон, — не замечая моих размышлений, продолжала Моралли, — такая непредсказуемая и шаловливая. Дожди пошли гораздо раньше положенного, я сама не ожидала ничего подобного. Если бы не ты, я бы сидела безвылазно вместе с отцом и слушала его нравоучения. Демиан, ты задремал?
— Нет, — спохватился я, — прости, задумался.
— О том, что я увильнула от твоего вопроса? Чего ты хочешь услышать от меня?
Я пожал плечами, чувствуя себя совсем неловко.
— Демиан, — она распрямилась, — если Эдри перестанет подслушивать, то я обязательно скажу, что ты мне нравишься!
За дверью прыснул со смеху мальчишка, а я, кажется, залился краской и грозно крикнул:
— Эдри, ты все еще здесь? По-моему один сорванец хочет получить по мягкому месту.
Дверь приоткрылась, хитрое лицо мальчика просунулось в щель:
— Да что ты мне сделаешь, больной Демиан? Я тут, госпожа Моралли, жду, когда вам понадобиться моя помощь! Мужчина должен защищать женщину.
— Видишь, какой у меня кавалер? — гордо заулыбалась девушка. — А ты говоришь…
— Ну-ну, — пробормотал я и махнул рукой: — Беги играй с друзьями, неужели ты думаешь, я могу обидеть ее?
— А пообещай, — зачем-то попросил мальчик. — Дори Калороне велел, чтобы ты пообещал.
Наши лица вытянулись, Моралли скучающим взглядом окинула комнату.
— Обещаю, беги, — сказал я натянуто и, когда дверь закрылась, а шаги затихли, спросил:
— Отец против, что ты разговариваешь с человеком города?
— Он никогда такого не говорил, — нехотя ответила Моралли. — Но это нормально, что он тревожится за мою честь.
— Твоей чести ничего не угрожает! Все это домыслы, что я способен обидеть женщину, разве ты не знаешь…
— Знаю, что ты защищал Лоле, но ты не понимаешь, — она в сердцах припечатала ладонью к столу тонкую кисть. — Я — обещанная.
— Теперь я точно ничего не понимаю, — пробормотал я, и она посмотрела на меня жалобно.
— Демиан, я не должна это обсуждать. Мой наставник будет недоволен. Обещанные дети не должны об этом говорить.
— Говорить о чем?
— Ох, какой же ты глупый, — рассердилась она. — Я обещана магам.
— Для утех? — сказал я самое неловкое, что мог.
— Да нет, — я заставил ее смутиться.
— Тогда зачем?
— За всем! Демиан, ты просто невозможен! Бывает так, что дети обязаны своим рождением магам. Женщина болеет и не может родить или что-то такое. Тогда, если маги спасают дитя, такой ребенок считается обещанным. Принадлежащим магам.
— И кому ты принадлежишь? — ледяным тоном спросил я. — Мастеру?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});