Оживающий замок требовал времени и сил. Эгон был не последней жертвой чумы, после него умерли еще трое, но выбираться из эпидемии оказалось трудней, чем умирать. Они выдержали, и к началу месяца Волка все вошло в свою колею: мертвые были похоронены, ворота открыты, лестницы отстроены. Рито с Шарло и Николаем наведались в соседние деревни и услышали, что «на самом деле никакой чумы не было». Крестьяне клялись, что новый король отравил колодцы, отомстив северянам за непокорство. Кто пустил эту сплетню, было неизвестно, но упала она на благодатную почву. Кэрна вспомнил «Кровавого горбуна» и усмехнулся – охотник рыл волчью яму и свалился в овраг. Забавно, но люди несли несусветную чушь и при этом были правы. Чуму и впрямь выдумали в Мунте, чтоб отделить ненадежный север от поджавшего хвост юга, а то, как и где началась эпидемия, наводило на мысль о какой-то мерзкой магии.
Если б Серпьент не потерялся, он мог бы сказать больше, но Рито и без Крапивника понял, что чума пошла на убыль после того, как он швырнул в камин вернувшегося с того света Жоффруа. Как герцог Ларрэн спутался с Пьером Тартю, Кэрна не знал, но не сомневался, что связь есть и в этом подлом деле вряд ли обошлось без циалианок. Как бы то ни было, мерзавцы угодили в собственную западню! Нобили могут сколь угодно долго бодаться друг с другом и менять сюзеренов, крестьяне вечно ворчат на сигноров, но если народ увидит средоточие зла в короле и этого же короля возненавидит изрядное число нобилей, на троне усидеть трудно. Рито никогда не считал себя политиком, но только блаженный не заметил бы приближение гражданской войны.
Тагэре, Руна, Мальвани и Эстре весной покажут зубы, а Лось с Лиддой помогут. Самое умное, что может сделать Тартю, – это оставить север в покое, но он этого не сделает, потому что прилегающие к свободным провинциям области неминуемо захотят к ним присоединиться. Посеянные под Гразой зерна начинают давать всходы, узурпатору придется завоевывать свою страну наново...
Маркиз Гаэтано с треском захлопнул окно и потянулся к гитаре, от которой его не отучили ни чума, ни война. Рваные, бешеные аккорды взлетели к высокому потолку, унося гитариста из затерянного в предзимье замка на залитый солнцем морской берег. Это была единственная отдушина, которую позволял себе Рафаэль Кэрна, но прогулка вышла короткой. Прибежавший стражник доложил о приезде сигнора Крэсси и о том, что госпожа Клотильда просит его подняться в зеленую оружейную. Рито отложил гитару, пригладил растрепавшиеся волосы, стянув их на затылке позаимствованной у Кати алой лентой. Похоже, Тильда решила устроить день Правды, что ж, давно пора!
Зеленая оружейная примыкала к Охотничьей комнате, столь любимой Эгоном. После смерти барона туда заходили редко – Клотильда с детьми перебралась в дом капитана Годи, а тот, в свою очередь, переселился в Воротную башню. В старых баронских палатах ночевали лишь они с Яфе и Николаем. Иноку здесь никто не мешал вволю молиться, мирийцу – петь, а атэву смотреть в стену. Кэрна двинулся было к двери, но спускаться по одной лестнице и подниматься по другой показалось слишком скучным, и мириец вылез в окно и прошел по карнизу. Смешно, но он появился позже всех. Рито улыбнулся Шарло и Кати и скользнул к устроившемуся у стены Яфе. Атэвский принц до сих пор не доверял стульям и лавкам, предпочитая сидеть на полу.
Дверь в Охотничью комнату была открыта, хоть и занавешена выцветшим от времени бархатом. Там было тихо, затем скрипнула дверь, раздались шаги и голоса.
– Я рада вашему приезду, Люсьен, – Клотильда, как всегда, была приветлива и спокойна. – Признаюсь, я собиралась вам написать и пригласить в Гран-Гийо для разговора, но решила выждать еще кварту или две, чтоб убедиться в том, что опасность и впрямь миновала.
– Я восхищаюсь вашим мужеством, сигнора, – в голосе Крэсси звучала искренняя теплота. – Вы пережили страшное испытание – потеряли супруга...
– Ваши потери, барон, не менее невосполнимы, – перебила баронесса. – Я благодарю вас за сочувствие, но я из тех не правильных женщин, которые топят горе в делах.
– В этом вы не одиноки. Сигнора, я вынужден начать разговор с вопроса, который может показаться вам странным, но, поверьте, это очень важно. Я доверил Эгону Фарни одну вещь, представляющую огромную ценность. Смело скажу, что от нее зависит судьба Арции. К сожалению, я просил барона хранить все в тайне. Это небольшая шкатулка, украшенная перламутром. Сигнора Клотильда, помогите мне ее найти.
– Я догадывалась, о чем вы спросите, – послышался шорох и шелест разворачиваемого шелка, – вот она. Я знаю, что в ней. Мой, – Клотильда слегка запнулась, – покойный муж рассказал о ней сразу же, но он ее не открывал.
– Понимаю, ее открыли вы после его смерти.
– Нет, барон, ее открыл тот, кому по праву принадлежит ее содержимое, вернее, его часть.
– Моя сигнора!
– Шарло, – громко позвала Клотильда, – иди сюда!
Рафаэль взглянул на побледневшего мальчика и встал. В Охотничью комнату они вошли вдвоем.
– Рад вас видеть, сигнор Крэсси.
– Рито... Этого не может быть...
– Но это так. Я жив, и я здесь.
– Что ты жив, мы знаем... Ты отомстил этому ублюдку, про твои столичные похождения прямо-таки легенды рассказывают, но как ты очутился здесь?!
– В Гран-Гийо сошлось слишком много тропинок. Я понимаю, что вы поражены, но сейчас вы поразитесь еще больше.
– Добрый день, сигнор Крэсси, – Шарло даже здоровался так, как отец.
Люсьен не ответил, застыв наподобие статуи, изображающей негаданную радость.
– Сигнор, – виконт Тагрэ улыбнулся, – вы меня узнаете? Это и вправду я, просто у меня волосы короткие. Это из-за краски, которую мы решили срезать.
– Монсигнор, – барон опустился на колени, подозрительно шмыгнув носом, – может ли такое быть?!
– А вот этого не надо, – Шарло бросился к Крэсси, вынуждая его подняться, – я не король, я просто Шарло Тагрэ. Я очень рад вас видеть, а вот отец рассердится, если вы встанете перед ним на колени.
– "Рассердится"?! – барон уже ничего не понимал, вернее, понимал, но боялся поверить. – «Рассердится»?! Так Александр... его не...
– Сандер жив, – твердо сказал Рафаэль, – хоть мы не знаем, где он теперь. Его... его оглушило в бою, но Садан вынес всадника из схватки на опушку Гразского леса. Его подобрала и выходила какая-то колдунья. Зиму Александр провел у нее на болотах, я там был и видел следы подков Садана. Потом они вдвоем куда-то ушли.
– Куда?!
– Где бы он ни был, он делает то, что нужно.
– А нам следует брать с него пример, – вмешалась Клотильда. – Я понимаю, Люсьен, что на вашу голову свалилось слишком много тайн, но они, как ни странно, радостные. Давайте уж я расскажу вам все.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});