Теперь пара слов об узурпаторе. Пьер Тартю труслив и напрочь лишен воинских талантов, Мо ум у него государственный, хоть он и из тех государей, что думают не о котлах своих подданных, а о собственной мошне.
Судите сами. Арцийский король портит арцийские же ауры и арги, уменьшая содержание золота и серебра и обрезая края монет. Правда, он взялся чеканить собственные золотые монеты с циалианским оленем на реверсе и своим портретом на аверсе, но цену за них назначил вовсе несуразную – 1 пек42 серебряных денег...
– Пек? – поднял бровь Гардани. – Ваш крысенок изрядно обнаглел.
– Похоже, – кивнул Александр, – брат и Обен в Гробах переворачиваются. Сколько сил вколотили, чтоб вернуть уважение к арцийской монете...
– Меня больше олень на реверсе волнует, – перебил таянец, – где олень, там зло.
– Вряд ли у ног Циалы лежит ТОТ олень, – Александр машинально накрутил на палец темную прядь.
– Если у кого-то выросли рога, он будет бодаться, – хмыкнул Гардани, – нам придется иметь дело не только с армией, но и с орденской магией.
– Возможно, – кивнул Сандер. – Читаем дальше?
Вместо ответа Гардани придвинул поближе шандал.
"Тартю оказался изрядным шутником, он завел милую привычку отдавать вельможам и общинам заведомо невыполнимые приказы. На не справившихся с королевским заданием налагается огромный штраф. Правда, ублюдок редко требует выплатить всю сумму, предпочитая тянуть понемногу, держа должников в страхе, что в один прекрасный день их обдерут до нитки во славу короля. Воистину, Пьеру Тартю следовало родиться сыном Паука, ибо он его превзошел. Стэнье Рогге и барон Эж протащили через Генеральные Штаты закон, под страхом штрафа в сотню пеков серебром и конфискации самой ссуды запрещающий давать деньги в рост.
Единственным законным ростовщиком в Арции остался король, причем в расписке проставляют не реально одолженную сумму, а вместе с процентами за оговоренный срок.
В средней Арции конфискованы все земли, до которых смогла дотянуться кошачья лапа, причем две пятых отобранного Пьер предусмотрительно отдает Церкви и циалианскому ордену. Достается не только нобилям, но и крестьянам. Приняты законы, запрещающие сельским жителям перебираться в города, и, говорят, весной им вообще запретят менять место жительства. В деревнях короля уже прозвали «Пьер-нечистый».
Я понимаю, что утомил вас, расписывая изобретения сына Орельена Тартю, но за прошедший год он успел немало. Например, завел манеру выказывать дворянам и богатым горожанам свою немилость, от которой можно откупиться. Недогадливым грозит тюрьма, затем родичам жертвы через третьи руки дают понять, что узника можно выкупить и даже денег платить не надо – достаточно подписать долговое обязательство. Но и это не все! Если Его Величество приходит к выводу, что продешевил, он собственноручно подправляет расписки – то проценты увеличит, то сумму долга.
– Этой дряни мало свернуть шею, – таянец оттолкнул от себя пустой кубок с таким отвращением, словно в нем сидел Пьер Тартю, – но те, кто под него лег, еще хуже. Я еще понимаю – волка бояться или медведя, но крысы?! С ума твои арцийцы посходили, что ли? У нас бы такой «король» уже вверх ногами болтался или в Рысьве плавал. – Гардани замолчал, и стало слышно, как за стеной догуливают самые стойкие.
– Анджей, – невесело улыбнулся Александр, – в том-то и дело, что вы не мы. Ваши горы и болота к вам словно что-то не пускают. Вы – свободны, а мы с рождения бьемся в какой-то паутине... Липкой, невидимой, ядовитой... Пьер Тартю – именно тот король, который Арции нужен, а вот я в своей стране оказался чужаком. Здесь, у вас, я – дома, а что-то будет в Мунте... Проклятый! Я всегда осуждал Рауля, который привел с собой иноземцев, а сам...
– Мы не чужаки, – твердо сказал Анджей, – и ты это знаешь. Гомона пойдет за тобой. Хоть в огонь, хоть в воду, хоть в Арцию. Но если Арция достойна Тартю, а ты не хочешь новой войны, оставь все как есть. Ты – потомок Рене Арроя, а значит, наш сюзерен, а орки признали в тебе кровь Инты. Стань нашим императором и забудь о том, что творится за Гордой.
– Прости? – Александру показалось, что он ослышался. – Таяне не нужен никто, кроме Гардани, а у горцев прекрасный король.
– Биллана и Тарска остались без головы, и с ними нужно что-то делать, пока там снова какая-то зараза не завелась. Если не хочешь разгребать арцийский навоз, стань их господарем и главой нового союза из трех королевств.
– Я, наверное, пьян, – покачал головой Сандер, – раз начал жаловаться. Мне никуда не деться ни от своей короны, ни от своего горба. Я – король Арции, и я разорву эту проклятую паутину, как бы мне ни хотелось остаться с Ликэ в ваших горах и просто жить.
– Тогда и говорить не о чем, – засмеялся Анджей, наливая царки, – стает снег – и в поход! Жаль, ты не можешь взять с собой гоблинов...
– Почему это – не могу? – подался вперед Александр. – Потому что наши ханжи объявят их приспешниками Антипода? Пусть объявляют! Если Церковь поддержала Тартю, наплевав на все законы божеские и человеческие, то пошла она куда подальше. Орки – мои друзья, и они – лучшие в мире пехотинцы. Против нас будут не только наемники, но и ортодоксы, и орденские рыцари, а тяжелую конницу надо гасить пехотой.
– Вот поэтому, – веско сказал таянец, – Гардани шли за Арроями, а не наоборот. Горный Король будет счастлив, узнав о твоем решении. Решено, мы выступаем вместе, как в Войну Оленя, и гори все синим пламенем!
Эстель Оскора
Что-то не давало мне покоя, что-то, случившееся на свадебном пиру. Гости разошлись, замок затих, угомонились даже слуги. Я стояла у окна, вслушиваясь в темноту, и пыталась вспомнить то, не знаю что. Сначала все было спокойно, но потом меня словно что-то кольнуло. Магия? Или же я почувствовала, что где-то что-то случилось? Раньше со мной такое бывало. Я перебрала в памяти тех, кто был сейчас далеко. Рене? Роман? Клэр? Эмзар? Эрасти? Нет, что бы они ни делали, моя тревога связана с чем-то другим. Хоть бы Сандер, что ли, пришел, но Анджей его так быстро не отпустит.
Кажется, у меня завелась милая привычка – чуть что, прятаться за спину Последнего из Королей. Это не дело. Ты, моя дорогая, не Ликия и тем более не Герика Годойя, ты – Эстель Оскора. Чем бы ни кончилась война, после нее ты останешься один на один со своей вечностью, так что не привыкай к чужому теплу...
Я бросила любоваться на луну, высекла огонь, зажгла свечи и подсела к зеркалу. Мне нравилось делать то, что делают обычные люди, может, поэтому я и полюбила смертного. Смертного? Кто знает, что ждет Последнего из Королей. Разве я думала, что проживу несколько веков и научусь ходить между мирами?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});