Нападающий потянулся за вторым копьем, но не успел он метнуть его, как меч Конана вылетел из ножен, блеснул алым в отблесках костра и нашел цель. Негр рухнул наземь с рассеченной грудной клеткой.
— Беги! — выкрикнул Конан.
Эмерик бросился бежать, расталкивая мятущуюся толпу на площади. Кто-то кричал им вслед, кто-то пытался задержать, кто-то бросился в погоню.
Задыхаясь, на подкашивающихся ногах, Эмерик с трудом поспевал за киммерийцем, углубившимся в лабиринт темных улочек. Позади звуки погони доносились все громче. Переулок, по которому они бежали, совсем сузился. Повернув за угол, Конан внезапно исчез.
— Сюда! Скорее! — донесся до Эмерика его голос. Оказалось, он укрылся в крохотном проеме между домами.
Эмерик скользнул следом и застыл, пытаясь отдышаться, в то время как преследователи с топотом и криками пронеслись мимо.
— Родичи Кордофо,— пробормотал киммериец во тьме,— Они точили на меня зуб еще с тех пор, как Сакумбе разделался с ним.
— И что теперь? — спросил Эмерик.
Конан поднял голову, вглядываясь в узкую полоску ночного неба у них над головой.
— Думаю, мы сможем забраться на крышу,— промолвил он наконец.
— Как?
— Так же, как я взбирался по расселинам в скалах, когда был ребенком. Еще в Киммерии. А ну-ка, держи копье.
Конан протянул Эмерику оружие, и аквилонец догадался, что варвар взял его у убитого им воина. У копья был длинный узкий наконечник в локоть длиной, из мягкой стали, зазубренный к концу. Тонкий стальной отрог под рукоятью уравновешивал оружие.
Негромко крякнув, Конан уперся спиной в одну стену, ногами в другую и потихоньку стал карабкаться вверх. Вскоре сверху донесся его голос:
— Давай сюда копье и подымайся сам.
Эмерик протянул оружие и полез наверх. Крыши были сложены из деревянных брусьев, густо уложенных пальмовыми листьями, а поверх — слоем глины. Порой глина под ногами у них слегка поддавалась, и снизу слышно было, как трещат перекрытия.
Вслед за Конаном Эмерик прошел по крышам, перескакивая через проемы между ними. Наконец они приблизились к большому строению на краю площади.
— Мне нужно вернуться за Лиссой! — взмолился Эмерик в тревоге.
— Не веб сразу,— проворчал Конан,— Сперва надо выяснить, что происходит.
Смятение на площади слегка улеглось, сотники вновь выстраивали солдат в шеренги. На помосте перед двумя тро нами стоял Аския в полном шаманском облачении и что-то говорил. Слов Эмерик не расслышал, но был уверен, что тот вещает жителям Томбалку о том, каким он станет хорошим королем.
Шум слева привлек внимание аквилонца. Сперва это был лишь шепот, не громче гула на площади, но вскоре он перерос в оглушительный гомон. Человек, выбежавший на площадь, прокричал Аскии:
— Афаки атакуют восточную стену!
И вновь воцарился хаос. Загрохотали барабаны. Аския принялся отдавать приказы направо и налево. Отряд черных копьеносцев устремился с площади.
Конан обернулся к Эмерику:
— Нам нужно выбираться из Томбалку. Какая бы сторона ни одержала победу, они все равно сдерут с нас шкуру. Прав был Сакумбе, эти люди никогда не пойдут за белым человеком. Беги к себе домой, к Лиссе, и готовьтесь бежать. Натрите руки и лицо золой из очага, чтобы белая кожа не бросалась в глаза в темноте. Бери все деньги, сколько найдешь. А я пока раздобуду лошадей. Если поторопимся, выйдем к воротам, прежде чем их закроют. Надо успеть до того, как Зехбех начнет осаждать город. Только прежде, чем мы уйдем, мне нужно еще кое-что сделать.
Конан уставился вдаль, туда, где перед помостом на площади теснились ряды чернокожих воинов, внимавших воплям обезумевшего Аскии. И поднял копье.
— Далековато, но думаю, что смогу,— проворчал он.
Киммериец медленно отошел к дальнему концу крыши,
затем побежал к краю, выходившему на площадь. Не добежав несколько шагов, он размахнулся и мощным броском послал копье вперед. Снаряд растворился во тьме. Три удара сердца Эмерик стоял, застыв в напряженном ожидании.
Аския внезапно вскрикнул и пошатнулся, ухватившись за копье, торчащее у него из груди, затем судорожно замолотил руками по воздуху. Когда колдун осел на землю, Конан прорычал:
— Скорее!
Эмерик бросился бежать, перепрыгивая с крыши на крышу. С востока до них донесся шум битвы, перемежаемый звоном стали, боем барабанов и отчаянными воплями воинов.
* * *
Время близилось к полуночи, когда Эмерик, Лисса и Конан остановили лошадей на вершине холма в миле к западу от Томбалку. Они оглянулись на город, освещенный заревом пожарища. Огонь пришел с востока, там, где афаки проломили городскую стену и схлестнулись в битве с чернокожими копейщиками. Хотя негры значительно превосходили врага числом, у них не было вождя, который мог бы повести их в бой, и потому весь их воинский пыл и отвага пропали втуне. Афаки теснили чернокожих, а пожар тем временем разрастался, охватывая город.
До всадников же шум битвы почти не доносился. Конан хмыкнул:
— Вот и нет больше Томбалку! Не знаю, кто из них победит, но нам придется поискать счастья в другом месте. Я лично двинусь на побережье Куша, у меня там остались друзья,— правда, и враги тоже,— и сяду на корабль в Аргос. А вы?
— Пока не думал об этом,— отозвался Эмерик.
— Девочка у тебя славная.— Конан ухмыльнулся. Лунный свет блеснул на зубах, неестественно ярких на фоне измазанной сажей кожи.— Не можешь же ты таскать ее за собой по всему свету.
Эмерик ощерился, почуяв насмешку в словах Конана. Он притянул Лиссу к себе и обнял за талию, свободную руку демонстративно опуская на рукоять меча. Конан усмехнулся еще шире.
— Не бойся,— бросил он,— у меня никогда не было такой нужды в женщинах, чтобы отбивать их у друзей. Если вы вдвоем отправитесь со мной, то сможете вернуться в Аквилонию.
— Я не могу вернуться в Аквилонию,— ответил Эмерик с грустью.
— Почему?
— Мой отец погиб с стычке с графом Терентием, любимцем короля Вилера, и всем нашим родичам пришлось отправиться в изгнание, чтобы подручные Терентия не расправились и с нами.
— А ты разве не слышал? — удивился Конан,— Вилер умер полгода назад, и теперь королем стал Нумедидес, его племянник. Говорят, он дал отставку всем прихлебателям прежнего короля и призвал на родину изгнанников. Я это слышал от шемитского купца. На твоем месте я бы поспешил домой. Новый король наверняка найдет для тебя теплое местечко. Забирай с собой Лиссу, сделаешь ее графиней! А я опять выйду в море.
Эмерик обернулся, глядя на зарево пожара, поглотившего Томбалку.
— Конан,— спросил он,— но почему Аския убил Сакумбе, а не нас с тобой? Ведь это наша шкура была ему нужна.