Английский делегат Сноуден резко заявил, что Англия не может нести новые жертвы. Пока репарации и долги получаются и уплачиваются, Англия требует своей доли.
Соглашаясь на пересмотр плана Дауэса, Англия надеялась положить конец уплате ей репараций товарами. От натуральных поставок страдала английская промышленность. Английский делегат министр финансов Сноуден на первом же заседании Гаагской конференции заявил, что Англия не может принять план Юнга в его первоначальной редакции и высказывается против намеченной им схемы германских поставок. Требуя их значительного сокращения, Сноуден настаивал на увеличении доли Англии по ежегодным платежам Германии с 409 миллионов золотых марок до 457 миллионов марок. Непримиримая позиция Сноудена превратила весь дальнейший ход конференции в торг между Англией и её четырьмя партнёрами — Францией, Италией, Бельгией и Японией. Германская делегация в течение этого торга занимала пассивно-выжидательную позицию; она рассчитывала при первой возможности использовать разногласия союзников в свою пользу.
Позицию Франции защищал французский министр финансов Шерон. Он запальчиво доказывал, что Франция понесла большие жертвы, чем Англия. Тем не менее французская делегация считает возможным поддержать план Юнга. Делегаты Италии и Бельгии присоединились к французам. Напротив, мелкие кредиторы Германии — Румыния, Греция, Югославия — поддержали Великобританию.
Были созданы две комиссии — финансовая и политическая. На заседании финансовой комиссии 8 августа Сноуден опять заявил, что Англия вступила в войну не ради материальных интересов, а «для поддержки договорных прав и защиты безопасности других держав». Сноуден предложил пересмотреть схему распределения платежей, намеченную планом Юнга. 9 августа 1924 г. с критикой предложения Сноудена перед представителями печати выступил Бриан. Он уже прямо обвинял английскую делегацию в срыве дела мира. «Если одна единственная держава, — восклицал Бриан, — расходится в мнениях с пятью другими, а эти пять отказываются пойти на какие-либо уступки, то на эту изолированную державу ложится вся ответственность за кризис».
«Если даже в данном случае действительно выступают пять против одного, — хладнокровно парировал Сноуден, — это вовсе не означает, что пять правь, а один неправ. Гораздо чаще получается так, что правда оказывается на стороне меньшинства…»
Когда Сноудену передали, что французские делегаты считают его упорство «блефом» и ожидают от него уступок, он ответил: «Если они лелеют иллюзии такого рода, то им придётся подождать… Я лично готов уехать в любое время, если не будет больше смысла оставаться».
Французская пресса обвиняла Сноудена в том, что он хочет «подвести мину под план Юнга». Англо-французский конфликт разгорался. Тогда американский банкир Ламонт (из группы Моргана) посетил британского премьер-министра Макдональда и попросил его рекомендовать Сноудену, чтобы он занял более умеренную позицию. Вместо этого британское правительство отправило Сноудену телеграмму, выражая ему благодарность за твёрдость его позиции. Пришлось волей-неволей отступать Франции. Результатом компромисса с Англией явился меморандум от 16 августа 1929 г. от имени четырёх держав — Франции, Бельгии, Италии и Японии. В нём подтверждались основы плана Юнга, но в то же время давалось обещание предоставить Великобритании некоторую часть репарационных сумм, назначение которых не было определено планом Юнга.
По вопросу о досрочной эвакуации Рейнской области Гаагская конференция легче достигла предварительного соглашения.
Согласно Версальскому договору третью зону предстояло эвакуировать только в 1935 г. Но английская делегация — в пику французам — заявила, что намерена закончить эвакуацию Рейнской области к концу 1929 г. Бриан поставлен был этим заявлением в затруднительное положение. Ему пришлось пожертвовать оккупацией ради принятия плана Юнга. В результате торга срок эвакуации Рейнской третьей зоны был отнесён к середине 1930 г.
31 августа 1929 г. участники Гаагской конференции подписали протокол, принципиально одобривший план Юнга. Окончательное его принятие оформлено было на второй Гаагской конференции, 20 января 1930 г.
Больших принципиальных изменений в дело взимания репарационных платежей план Юнга не внёс. В отличие от плана Дауэса он установил общий размер репараций, подлежащих уплате Германией, в 113,9 миллиарда марок. Размер ежегодных платежей подвергся незначительному снижению: он был определён на ближайшие 37 лет в сумме 2 миллиардов марок ежегодно. По истечении этого срока размер платежей мог быть пересмотрен или сохранён в прежнем объёме. Таким образом, страны-победительницы стремились сохранить 3 своих руках рычаг давления на Германию и её внешнюю политику.
Серьёзным изменениям подвергся порядок взимания репараций. Система облигаций, установленная планом Дауэса, отменялась. Впредь репарации должны были выплачиваться только за счёт прибылей железных дорог и государственного бюджета. Отчисления из прибылей промышленности отменялись. Отменялся также финансовый контроль и контроль за народным хозяйством Германии. Это было новым ударом по версальской системе. Германский империализм получал возможность тайным образом осуществлять свои военные приготовления.
Рост реваншизма в Германии. План Юнга вызвал тем не менее крайнее недовольство в Германии. Президент Гинденбург счёл необходимым выступить со специальным обращением к германскому народу; принятие плана Юнга он объяснял военной слабостью Германии и угрозой серьёзного экономического кризиса, перед которым якобы стояла страна. Всё же президент доказывал, что план Юнга является для Германии шагом вперёд, ибо открывает перед ней новые возможности борьбы.
«Во время борьбы за принятие или отклонение плана Юнга, — заявлял Гинденбург, — я получал сотни писем от разных общественных организаций, союзов и отдельных лиц, предлагавших отклонить этот план… Несмотря на тяжёлое бремя, которое он возлагает на плечи германского народа, всё же он является по сравнению с планом Дауэса шагом вперёд по пути экономического и политического восстановления Германии».
Усилились в националистических кругах Германии и требования пересмотра послевоенного территориального status quo. Широкую популярность получил старый лозунг: «Что было немецким, то должно снова стать немецким». В первую очередь выдвигалось требование пересмотра восточных границ Германии. Это требование было открыто выдвинуто ещё на съезде германской «народной партии» в марте 1928 г. Заявление съезда, что, Германия никогда не примирится с этими границами, вызвало бурное одобрение всей буржуазной немецкой печати. Поднялась кампания в пользу возвращения Германии утраченной части Верхней Силезии и ликвидации Данцигского коридора. Кстати в речи, произнесённой в сентябре 1928 г. в Верхней Силезии, Гинденбург напомнил, что 60 % голосов во время плебисцита было подано в пользу Германии.
В январе 1929 г. в английской печати появился сенсационный документ — меморандум германского министра рейхсвера генерала Тренера о постройке немецкого «броненосца А». Тренер обосновывал, между прочим, своё требование тем, что мероприятия Польши в пограничной зоне имеют характер подготовки плацдарма для наступления против Германии. Взаимоотношения между Германией и Польшей становились всё более напряжёнными. В феврале того же года польские власти в Верхней Силезии арестовали по обвинению в государственной измене лидера немецкого меньшинства.
Вопрос о правах немецких меньшинств в Польше был перенесён сторонами в Лигу наций. Но договориться там немцам и полякам не удалось. Обсуждение вопроса в Лиге наций сопровождалось массовыми антипольскими демонстрациями в Германии. В мае 1929 г. нацисты и члены «Стального шлема» разгромили польскую оперу в городе Оппельне и избили польских артистов и посетителей оперы. В то же время на германо-польской границе в Верхней Силезии участились пограничные инциденты; имели место даже убийства польских таможенных чиновников. Положение стало особенно острым, когда была закончена эвакуация части Верхней Силезии, оккупированной союзными войсками. Этот момент был немедленно использован немцами для новой кампании за пересмотр польско-германских границ.
10 августа 1930 г. член правительства, ведавший делами «государственной помощи восточнопрусскому юнкерству» («Ost-hilfe»), Тревиранус произнёс в Берлине речь на тему о «незажившей ране Германии на Восточном фронте». «Польско-германские границы, — заявил он, — делают невозможным мир между Польшей и Германией; они не устоят против воли и прав германского народа». Эта речь встретила самый бурный отклик германской прессы: газеты прославляли откровенность и прямоту представителя правительства по вопросу, якобы «не терпящему отлагательства». Вновь поднялась волна антипольских выступлений в Германии; ответом на них явились антигерманские демонстрации в различных польских городах и энергичный протест министра иностранных дел Залесского.