какие-то очертания, Соня высыпает только что приобретенный им кокаин, а его так страшно ломает, и он хватает её за волосы, бьёт головой об машину. А вот в его комнате, пока он был в душе, она очистила его тумбочку от шприцов и порошка, и за это он бьёт её и жёстко насилует, кровь, крики только сильнее распаляют его. И он не понимает это была реальность или галлюцинации?
Какие страшные воспоминания, как было хорошо их забыть, но она напомнила, и теперь эти картины у него перед глазами. Но он же в реальной жизни не способен на это, оплеуху и то несильную, получила мать за Вовку, за пьянку, Ирине вдарил, но она убила Эллу, бывало Машу шлёпал и связывал, но всё с её согласия, в любовной игре. Но ни одну женщину он не брал силой, никогда. Его не возбуждают сцены насилия, крики боли, кровь, да и зачем ему кого-то принуждать к сексу? Любую он добьётся и так, а если не добьётся, то и наплевать, вокруг много других, согласных. Зачем ему тогда была нужна Соня? И почему она позволяла ему совершать с ней такое? Ведь ни один же раз, он регулярно бил и насиловал её, а она появлялась вновь, сколько вопросов и ни одного ответа… Стыд за содеянное, непонимание, невозможность вспомнить себя в тот период, давило его.
– Глеб, я с тобой разговариваю. Ты где витаешь? – периодически встряхивала его Дана.
Глеб понимал, что, действительно, иногда находился в каком-то другом мире, возникало какое-то неясное чувство тоски и вины, помимо своей воли, он думал о другой, несостоявшейся свадьбе, как будто сейчас он изменяет Элле. Он смотрел странными глазами на ту, с которой он решил связать свою судьбу, и она была совсем не похожа на ту другую, которая осталась самой прекрасной и несбыточной мечтой.
Диана, конечно, всё замечала, но купаясь в своём счастье, она всегда находила ему оправдание, она слишком любила Глеба, мечтала выйти за него замуж, и объясняла это странное состояние и отсутствующий взгляд только лишь тем, что он устал, и дают себя знать последствия тяжелой нервной болезни.
В годовщину смерти Эллы, Глеб приехал на кладбище, положил на могилу белые цветы и прикоснулся к могильному камню.
– Простишь ли ты меня?
Сердце защемило, наверное, она не простит, он не должен жениться, он должен быть один, в память о ней, ведь она и погибла из-за него. Глеб долго стоял, опустив плечи, минута бежала за минутой, а он всё вспоминал, не в силах остановиться. Расцарапав мёрзлую землю, Глеб прикопал кольцо, надо будет летом зарыть его поглубже.
– Ну вот, малышка, твоё колечко снова с тобой, теперь у тебя твоё и моё.
Он прижался лбом к холодному камню, слёзы опять жгли глаза, он один, один во всё виноват.
– Пять лет прошло, как тебя нет. Пять лет, малышка, я без тебя. Как ты там?
Кем они были бы сейчас, останься она жива? Жили бы счастливо? Наверняка. Не было бы этого кошмара с наркотиками, он бы не изуродовал Соню, и Диана жила бы с любимым мужем. Как только они поженились с Эллой, он бы купил квартиру, хоть небольшую, но свою, потом заработал на другую. И тогда бы он не видел мать в таком виде, не стаскивал с неё любовников, не принимал роды. А теперь её подрагивающий живот и мёртвый плод навсегда у него перед глазами, и он не позволит своей жене рожать детей, хотя с Эллой был готов на это.
Февральский снегопад давно запорошил ему голову, но он даже не делал попытки отряхнуться, сжавшись в комок, прислонившись к могильному камню он вспоминал и вспоминал: их первую встречу в баре, их первые случайные свидания в машине, первый поцелуй, их первый раз, когда она отдалась ему в отеле, их прекрасное совместное лето, поездку в Париж, её зелёные глаза, её нежность, любовь. Картины мелькали перед ним, как слайды… Они ни дня не могли провести друг без друга, а если проводили ночь вместе, то так крепко обнимались, что затекали мышцы, и он так часто видел жемчужинки слёз в её глазах, она плакала от счастья, от того, что её первая любовь была такой сильной, взаимной, невероятной. А в итоге он убил её, хоть и не своими руками. Как жить с этим? Как он посмел сделать предложение другой, как он посмел думать, что ещё может быть счастлив, когда она там, в могиле? Нет больше её глаз, губ, тела, она истлела, растворилась, ушла в землю… И смерть была такой мучительной, малышка сопротивлялась, звала его, зная, что он уехал, надеялась, что он вернётся и спасёт, как уже спас однажды, но он не помог ей. Глеб сильнее обнял камень, прося прощения, но не было ему прощения. Зачем он завязался с Иркой? Она даже не нравилась ему никогда, прилипла к нему в компании, и он сделал ей одолжение. По пьянке у кого-то в ванной лишил её невинности, нёс какую-то чушь, она поверила, а ему это всё быстро надоело. «Глееееб» бегала она за ним, на коленях стояла, плакала, умоляла, а он пинал её (хоть и не физически), открыто при ней флиртовал с другими, изменял, издевался, использовал её, когда ему хотелось, когда не находил кого-то получше. Он сам разбудил в ней зверя, лучше бы она убила его, а малышка осталась бы жива, конечно, ей было бы непросто, но в конце концов, она бы оправилась после его смерти и стала бы жить дальше.
– Кто ты? – вдруг услышал он сзади себя голос.
Он резко обернулся, на него удивленно смотрела какая-то пожилая женщина.
– Мне кажется перед мной Глеб, но он давно погиб, так же, как и моя девочка.
Да, перед ним стояла мама Эллы, только очень постаревшая.
– Здравствуйте, Наталья Сергеевна, – вскинул он голову, – я, действительно, Глеб, и я не погиб.
С минуту женщина пристально смотрела на него, а потом заплакала и опустилась рядом.
– Как же? – спросила она
– Это долгая история, и я не хочу в неё снова погружаться.
Все эти годы Глеб винил её в смерти своей Эллочки, она была против их союза, она не дала ему в тот вечер проводить её. А, в итоге, она тут не причём, малышку покалечили из-за него, и не тогда бы, так в другой раз. А мать до сих пор винит себя, как сказать ей, как снять с её души этот груз?