«В чем же дело, тебе трудно покончить собой?» – сказал Ахав и снова швырнул камень в воду.
К великому его удивлению бес не посчитал это предложение диким. Он поднял глаза ввысь, и желтизна блеснула в их глубине.
«Безотрадна судьба – быть сатанинским бесом, но судьба других демонов еще более горька. На твоей родине, земле Израиля, живет семейная бесовская пара, обязанность которых – преследовать людей под землей. О, как бы я хотел покончить собой, испариться, но я не могу. Мы ведь бессмертны, знаешь ли, и возложено на нас – вечно совершать наши мерзкие дела, и, при этом, испытывать невероятные муки совести. Но умереть мы не можем, ибо для того, чтобы убить бессмертное существо, необходимы великие дела».
«Я могу совершить эти великие дела. Только скажи «да», и по моему приказу тебя поразят в голову особой освященной стрелой, – сказал Ахав, и в голосе его слышны были надежда и даже соблазн.
«Нет, – застонал бес, – эта стрела. Она меня умертвит, верно. Но с великими страданиями. Ой, нет, нет, уходи отсюда».
«Дай мне вернуться домой и найти детей. И никакая стрела тебя не поразит, паразит ты этакий».
Голос Ахав был полон умоляющих ноток:
«Всего-то я хочу вернуть детей. Вернуть схваченных тобой детей родителям.
«Нет, я не могу тебе это позволить, – сказал бес, – но предлагаю тебе другое. Прекрати сражение, убери отсюда твои стрелы и эти океанические воды, и я дам тебе за это несколько советов, благодаря которым ты найдешь детей. Сказать, где они сейчас, я не могу, ибо не знаю, но скажу, где они были перед переходом в последнее место их нахождения. Не трудно будет проследить за их движением».
«Ага», – сказал Ахав и задумался, глядя в воды. Было ясно, что без информации, которую даст ему бес, даже если он убьет его и сможет тысячу раз свободно войти в Хазарию, и переходить Самбатион, так, что голова закружится, какая польза от всего этого? Ведь вот и граф искал и искал, и ничего не нашел, и вернулся, и перешел пограничную реку, и все его усилия с конями и колдунами, не помогли ему.
«Как же я вернусь после того, как найду детей?» – спросил Ахав и тут же пожалел, что спросил. Демон не может быть сообщником в его деле. Это весьма опасно. Он всего лишь побежденный враг. И предлагает самую малость.
Но демон, мгновенно ощутив зависимость, сквозящую в этом вопросе, ответил:
«Вернешься, посмотрим. Кто знает, что произойдет до твоего возвращения. Ты ведь знаешь, что не каждый день, и не каждого я задерживаю. Тебя я обязан задержать. Но, быть может, когда вернешься, все будет по-иному».
Естественно, это были пустые слова, единственная цель которых была – сбить с толку грозно настроенного Ахава. Потому не принял он их близко к сердцу, как и отверг любую любовь, кроме любви к Деби. И к Тите. Да, у любви есть разные формы. Кроме одной все остальные лишь для того, чтобы сбить человека с толку.
Сказал Ахав бесу:
«Я понял. Все мои надежды развеялись, но и в твоих надеждах участвовать не собираюсь. Возвращаемся к войне. Дай Михе выйти из воды, и я тебя отпущу».
«На этот раз я первый» – сказал Змей.
Но Миха первым вырвался из кольца угрей, и только затем демон нырнул.
Ахав про себя принял предложение демона. Даже если он сумеет привести захваченных детей к реке Самбатион, перейти в Хазарию он не сможет. Больше судьбой ему не дано.
На следующее утро он вызвал демона и записал весь путь в похищенных детей.
Глава девяносто седьмая
Семь лет спустя Ахав вернулся с двумя детьми – юношами, почти взрослыми мужчинами, с погасшим взором, забывшими язык и пристрастившимися к алкоголю.
Одного Ахав нашел в городе Калката, недалеко от Рима, на вершине горы застывшей желтоватой лавы, возвышающейся над разбросанными во все стороны холмами. У подножия горы текла речушка с небольшим водопадом. Юноша был выкуплен за синюю краску до того легко и быстро, что слепые ратники-болгары, сопровождавшие Ахава, решили немного усложнить это событие в рассказах внукам в Болгарии.
Второго нашли в каменном замке-крепости семьи Орсини, чьи стены и башни возвышались над озером Брачано, в половину дня ходьбы от Рима. Озеро чудесно, воды его прозрачны, так, что видны водяные растения, и ветер витает над поверхностью вод.
Никаких обсуждений о купле-продаже даже быть не могло. Герцоги дома Орсини были предупреждены главой церкви и главами монастырей: ни в коем случае не отпускать принца-иудея. Он – заложник христианства. Рабская привязанность его к горькой и есть доказательство срама и низости иудеев, наказанных этим за то, что не верили в сына Божьего, который и есть Бог. Он и уничтожил их мозаики, потолки их дворцов, выложенные слитками золота, все их мощное и влиятельное еврейское государство в сердце мира. Запрещено даже упоминать имя их государства, деяния его царей, роскошь его городов и даже финансовые его расчеты.
Но слепцы пришли ночью, вскарабкались, подобно паукам, на стены и башню. Слепота неимоверно усиливает другие органы чувств. Ветер, касающийся лба, указывал, что они приближаются к стенам, сердцебиение давало знать о возможностях человека, слабые голоса камней повествовали о дурных намерениях. Воздух озвучивал в их ушах напевы их же гнева и верности, и в этих напевах было начало и конец всего.
В темноте тело принца Орсини было опущено на густые колючие кусты у берега озера, в небольшом его труднопроходимом заливе.
Ахав еще рассчитался за информацию, весьма точную, с человеком в ресторане Понте-Милвио. Оплата синим камнем была достойной.
* * *
Семь лет слепцы ждали на берегу реки Самбатион Ахава, который шел холмами и долинами, расщелинами между светом и тенью. Шел под маской слепца, одного из мучеников-пилигримов, скитающихся в одиночестве – в поисках святых плачущих мощей. Ладонь его сжимала меч предков из поколения Давида-псалмопевца с магендавидом в конце острия. Семь лет неустанно шагал, пока не завершил дела свои во всех артериях, пронизывающих вдоль и поперек христианский мир.
В течение семи этих лет не раз припадал Ахав лицом к земле, и умолял: «Кто даст мне милость вернуться в Хазарию». Затем вставал, отбрасывал страх, одолевал ностальгию, стирал память о Деби – и продолжал свой путь.
Все эти годы, лишенные своего предводителя, ратники-слепцы расположились станом в небольшом уголке земли с пчелами. С ними находился и граф с небольшим войском, женой и старухой-матерью. Там же обитала Тита с сыном, рожденным от Ахава, ожидающим отца, чтобы тот дал ему имя. Там были также дрессировщики соколов, которых было восемьдесят сильнейших, взлетающих с рук и возвращающихся в руки.
Тита с сыном приехала в стан на зеленого цвета арбе с высоченными колесами. Тита и Деби оглядели друг друга.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});