– Нет, ваше величество, просто занемог я, устал, трудный день был. Да и о солдатах справиться надо, как там они, – ответил полковник витязей.
– Ты им что, нянька, что ли? – хмыкнул Петр.
Постепенно гости стали прислушиваться к разговору государя и молодого офицера.
– Нет, царь-батюшка, не нянька, но вот о раненых заботиться должен, как отец родной, – спокойно сказал Митюха, вызвав смех у пьяных гостей. Только у четверых на лицах появилась задумчивость, одним из них оказался сам государь.
– А откуда ты такое узнал, воин? Ведь мало кто так думает; почитай, только лейб-гвардия у меня в заботе, а остальные полки сильно им в фураже и вещах уступают.
Царь с интересом смотрел на витязя, словно изучал, как одного из уродцев в своей кунсткамере.
– Сии истины открыл нам его высочество, – чуть склонил голову полковник.
– На словах, что ли? – хмыкнул Петр.
– Нет, ваше величество, царевич написал для витязей устав…
– Вон оно как… Интересные вещи я узнаю, очень интересные, – погладив усы, протянул государь. – А больше он ничего не писал?
– Никак нет, ваше величество.
– А откуда он это узнал? Пример с кого брал? Ответствуй, полковник, – негромко приказал царь.
– С ваших наставлений и артикулов, государь, и прусского устава, – ответил Прохор заученными словами.
«Говори только то, что я тебе говорил, больше ни о чем не упоминай, многое пускай останется тайной: негоже иностранцам и прочим подхалимам знать государеву тайну. Все, что нужно, я сам отцу расскажу, когда свидимся с ним», – писал в письме Старший брат.
– Вот только многое его высочество изменил, под русского воина сделал, где-то убрал, где-то прибавил…
– Интересно, а почему он мне об этом не рассказал? Утаил, значит? – грозно нахмурился порядком захмелевший царь.
– Никак нет, ваше величество, его высочество приказал ни о чем не рассказывать, так как сам хотел рассказать вам, даже с собой привезти хотел, но не успел, уехал за границу с посольством, – опустив глаза, сказал Прохор, искоса следя за севшим обратно государем, нервно набивающим трубку табаком.
– Хорошо, если так. Как только сын приедет, мы с ним потолкуем.
Успокоившись, Петр улыбнулся и залпом выпил стоящую перед ним чарку медовухи.
Дальше пьянка перешла в монотонное винопитие, с ежеминутными здравицами и пьяным гоготом, прерываемым изредка чьим-нибудь рыганием. Воспитание большей части окружения царя России действительно оставляет желать лучшего; правда, от черни, поднявшейся до этих высот, недалеко ушли и именитые бояре, а также и шведские аристократы, сильно перебравшие медовухи и вина…
Как ни старался Прохор соблюдать меру за столом государя, но увы, ничего не вышло: были такие здравицы, пропустить которые было невозможно ни в коем случае. Ну а молодому, неискушенному мужчине много ли надо? В итоге ближе к одиннадцати часам вечера полковник кое-как добрел до своего шатра, где благополучно и уснул, не зная, что его витязи тоже находятся в изрядно подпитом состоянии. Молодых воинов смогли напоить зрелые, седоусые ветераны, с интересом и снисхождением разглядывающие одетых в странную форму витязей.
* * *
На следующий день
Полтава
Утро оказалось сильно испорчено. Голова полковника раскалывалась неимоверно, Прохору хотелось выть от боли. Единственным утешением оказался половник с рассолом, неизвестно как оказавшийся рядом с кроватью молодого полковника.
«Видимо, кто-то из обозников постарался», – с благодарностью подумал командир витязей, делая большой глоток.
Вообще, вся система корпуса Русских витязей была немного странной, особенно если сравнивать ее с регулярными полками. В корпус набирают только малолетних отроков, при этом там они уже делятся на пятерки и взводы, десятков как таковых нет. В обоз набирают обслугу, не касающуюся воинских умений и навыков, умудренных опытом ветеранов, которым придают витязей для обучения и практики. Большая часть – калеки, не желающие влачить безрадостную жизнь в городских подворотнях, или списанные по годам седовласые мужики, не знающие ничего, кроме воинского дела, – такие, как наставник Михей, к примеру. В самом же корпусе витязей вообще пестуют исключительно жители Петровки.
Полевые кухни, частенько используемые сначала батальоном, а потом и неполным полком витязей, хотя и решили множество проблем с питанием воинов, оказались не такими эффективными на месте постоянного базирования, из-за чего в самой Петровке все полевки используются только на выезде или в дальних рейдах.
Удивительное дело, но полк Русских витязей до сих пор обходят такие проблемы армии, как инфекционные заболевания. Быть может, потому, что питание у воинов много лучше обрабатывается, нежели у всех остальных солдат русской армии, до сих пор питающихся отдельно друг от друга?
Вот и сейчас утро в самом разгаре, а пара хозяйственных взводов, постоянно меняющихся, уже растапливает четыре полевки, по одной на две сотни витязей. Кто-то готовит котлы, воду, чистит репу, рубит жесткое вяленое мясо, похожее на подметку сапога… Как диковинка, отдельно готовится пара мешков картофеля – земляного яблока, выращиваемого в Петровке и у помещика Александра Баскакова. Наказ царевича по внедрению этого заморского овоща исполняется с неохотой – мало ли чего чудит наследник, – но все же в срок. Аккурат по тем нормам, какие указаны Старшим братом и парой людишек, приехавших с государем-батюшкой из заморских земель, видевших и общавшихся с крестьянами, которые уже выращивают этот картофель у себя в хозяйстве.
Прохор, чувствуя, что тяжесть из головы постепенно улетучивается, быстро собрался и вышел из шатра, предварительно проверив сундуки с добром, привезенным вчера разведчиками. Бумаги и золото шведского короля оказались на месте.
– Полковник, завтрак готов, прикажете подать на пробу? – тут же подскочил к командиру витязей один из поваров, капрал третьего взвода пятой роты Кузьма Дронов.
– Давай неси, а то ребята уже заждались совсем, вон лица какие понурые, наверное, голод мучает, – улыбнулся Прохор, глядя на хмурые лица молодых воинов.
Причину столь разительных перемен в своих витязях полковник знал лучше кого бы то ни было, сам страдал тем же, но виду старался не показывать. Все же командирская должность обязывает сохранять авторитет, пускай даже перед своими же сверстниками, еще полтора года назад обучавшимися в одной группе.
Так уж получилось, что в первых походах, когда с витязями был сам царевич, снимать пробу перед каждым вкушением пищи всегда предлагалось только ему. Потом же, когда наследник Русского царства не мог быть вместе с витязями, такой чести удостаивался командир сначала батальона, а потом и полка Русских витязей. Таким образом, корпус постепенно обрастает собственными традициями, где-то странными, где-то непонятными, но все же своими собственными, делающими жизнь кадетов разнообразнее и много интереснее, позволяя чувствовать, что они – единое целое, которому предстоит многому учиться и многое узнать.
– Отлично, – подув на деревянный половник, сказал Прохор, делая небольшой глоток.
По языку прокатился горячий комок густой каши, сдобренной пряностями и солью. Что-что, а рацион для витязей Старший брат старался подобрать так, чтобы они всегда были сытыми и довольными, разносолов же как таковых не было. Разве что по большим православным праздникам: в Рождество, на Пасху, к Новому году…
Хотя корпус и требовал больших денег для своего существования (одно обмундирование с фузеями чего стоит!), но постепенно переходил на самообеспечение. Кураторами корпуса, как повелось, стали поручик Преображенского полка Кузьма Астафьев и купеческий сын Николай Волков. Сообща они перестраивали хозяйство по тем канонам, которых требовал от них сам царевич, согласно собственным измышлениям.
Постепенно разрасталось хозяйство, на подворье забегали квохчущие наседки, закопошились в грязи первые поросята, неуклюже переваливаясь, вышагивали по утоптанной дороге гуси… Даже повседневную одежду, носимую кадетами в казармах, старались изготавливать прямо тут, на месте. Правда, это плохо получалось: сказывалась нехватка рабочих рук, все же население деревни не дотягивало и до сотни (не считая малолетних чад, конечно), и это вместе с купленными в свое время семьями закупов.