– Что случилось? Где они?
– На пастбище позади вашего дома. Они уводят лошадей.
– Присцилла! Ты знаешь, где лежат пистолеты. Вооружи слуг, – приказала Джессика. – Петуния! Оставайся с Эми. Леон! Умеешь стрелять?
– Конечно умею. Папа меня научил на всякий случай.
– Присцилла, дай мне ружье.
– А что мы будем делать? – Невестка уставилась на свекровь округлившимися от страха глазами.
– Не знаю.
Джессика взяла кремневое ружье, стоявшее заряженным в кладовке у двери черного хода, и вышла наружу. Все мужчины Хьюстон-авеню сейчас разъехались по своим делам. Дети были в школе. В голове женщины промелькнула мысль: с какой стати Леон, сын их банкира, сейчас не в школе. Мальчик закашлялся. Глубокий, грудной кашель, какой бывает во время простуды. Теперь понятно. Дома – одни лишь женщины. Большинство спят в это время дня. Их слуги, судя по всему, остаются «слепы» к происходящему. Войдя в расположенный на возвышении бельведер, Джессика уставилась на то, что происходило в это время на общественном пастбище.
Около дюжины конных в мундирах федеральной армии размахивали лассо, гоняясь за лошадьми, которых выпустили днем из конюшен позади Хьюстон-авеню. Кони не желали быть пойманными. Они успешно уворачивались от лассо, которые северяне пытались накинуть им на шеи. К своему ужасу, Джессика увидела среди лошадей Полет Фантазии. Чистокровка привлекла внимание офицера.
– Ловите эту лошадь! – услышала Джессика его приказ.
Женщина застыла, не зная, что делать. Солдаты не должны украсть лошадку Нанетт, но что может предпринять одинокая женщина с кремневым ружьем против дюжины вооруженных мужчин? Нельзя рисковать. Леона могут ранить, а потом солдаты доберутся до Присциллы. Нельзя, чтобы северяне ее видели. Одного взгляда может оказаться достаточно, чтобы произошло самое худшее. Джессика пожалела, что рядом нет Джимми – рассудительный и сильный негр умер позапрошлой весной. Женщина все так же стояла в нерешительности. Вдруг она заметила бегущего по направлению к пастбищу Роберта Уорика. В руке молодой человек сжимал пистолет. Джессика и позабыла, что он остался дома. Роберт должен был сейчас работать в мастерской. Мальчик мастерил стол, который собирался подарить Томасу, когда тот вернется с войны домой.
О Боже! Нет!
Из дома высыпали Присцилла, Леон и слуги. Все оснащены ружьями и пистолетами, взятыми из оружейного шкафа Сайласа.
– Присцилла! Беги к соседям. Расскажи, что происходит. Пусть вооружаются, – распорядилась Джессика. – Пусть пошлют кого-нибудь к соседнему дому. Оттуда тоже пусть бегут к соседям. Скорее! Не трать время попусту!
– Да, мэм, – ответила Присцилла.
Молодая женщина явно обрадовалась такому поручению.
Офицер, старший лейтенант, если судить по параллельным полоскам на его желтых погонах, развернул своего коня в сторону бегущего Роберта и вытащил из кобуры пистолет.
Действуя по наитию, но достаточно разумно, чтобы оставить ружье в бельведере, Джессика устремилась вниз по ступенькам, а затем, выскочив из кованой железной калитки, побежала по грунтовой дороге.
– Нет! Нет! – кричала она на ходу.
Мужчины оглянулись на ее крики. Полет Фантазии, заметив Роберта, перестала убегать и поскакала в его сторону.
– Миссис Джессика! – удивленно воскликнул Роберт, когда женщина подбежала достаточно близко. – Что вы здесь делаете?
– Собираюсь воззвать к здравому смыслу каждого. Добрый день, лейтенант!
Офицер закрыл приоткрывшийся от удивления рот, а затем, приподняв руку к полям своей кавалерийской шляпы, произнес:
– Мадам…
– Роберт, дорогой! – обратилась к молодому человеку Джессика. – Пожалуйста! Положи пистолет на землю. Что ты намерен с ним делать против стольких солдат?
Роберту уже исполнилось двадцать три года, но он так и не перерос свистов и хрипов в легких. Из‑за хронического бронхита у молодого человека был такой вид, словно его может свалить с ног порыв ветра. Сопротивляться кавалерийскому разъезду он мог не в большей мере, чем палка – тарану.
– Я бы на твоем месте ее послушал, – произнес старший лейтенант.
Металл в его голосе и взгляде свидетельствовал о том, что спорить с ним опасно. Полет Фантазии подскакала к людям. Бока лошади нервно вздымались.
– Вы не можете забрать эту лошадь, – сказал Роберт.
Он лишь чуть опустил руку с пистолетом, держа оружие наизготове.
– Я реквизирую всех здешних лошадей. Бросайте оружие и идите, откуда пришли. Мы не причиним вам никакого вреда.
– Вы ее не заберете, – сжимая зубы, упрямо заявил Роберт. – Она не пойдет на войну, не станет кавалерийской лошадью.
– Станет, когда надоест мне.
– Ни за что. Пусть лучше умрет.
Роберт поднял пистолет, приставил дуло к месту за ухом животного и выстрелил.
Джессика не поверила собственным глазам. По изумленным взглядам верховых она поняла, что никто из северян такого поворота событий тоже не ожидал. Прошла секунда, прежде чем лошадь с шумом рухнула на землю. Дымок поднимался из дула пистолета в руках Роберта.
– Не стоило этого делать, – сказал лейтенант и выстрелил Роберту в голову.
– Нет! – завопила Джессика, но было поздно.
Пуля попала парню в лоб. Тот неловко упал бесполезным мешком подле убитой лошади. Джессика опустилась возле него на землю и положила его окровавленную голову себе на колени. Молодой человек умер мгновенно. В его мертвых глазах застыл вызов. Джессика взглянула на офицера сквозь пелену слез.
– Как вы могли? Он же еще мальчик!
– Все мы когда-то были мальчиками, – ответил старший лейтенант. – Человек, ни с того ни с сего застреливший такую красивую лошадь, не заслуживает жизни.
– Эта лошадь принадлежала девушке, которую он любил. Она погибла в пятнадцать лет. Роберт заботился о лошади в память о покойной, – плача, сказала Джессика.
По лицу лейтенанта промелькнула тень раскаяния. Он окинул взглядом зелень пастбища, затем вновь посмотрел на Джессику.
– Война – это сплошная череда трагических недоразумений, мадам. Я очень сожалею, что так вышло.
Джессика услышала позади себя шум. Оглянувшись, она увидела хозяек Хьюстон-авеню и их служанок, чья процессия растянулась вдоль грунтовой дороги. На ветру развевались подолы юбок с фижмами и передники негритянок. Женщины несли с собою пистолеты и ружья, пользоваться которыми учились на случай, если придется оборонять свои дома. Среди них были матери тех, кто сложил голову либо был ранен в битвах по всему Югу. Они, казалось, ждали от Джессики сигнала к началу стрельбы.