не принимал моих возражений.
Я же полагал и полагаю, что прямая конвергенция невозможна в принципе. Это не только очень сложно технически, но и ментально, особенно после 70 лет Советской власти: в то время мы были более чем не подготовлены к восприятию каких-либо организационных элементов капитализма. В этом наша перестроечная ситуация качественно отличалась от тех лет, когда Советский Союз переходил к нэпу, когда еще были живы традиции индивидуального хозяйствования. И в то же время я был всегда убежден, что будущая структура экономики необходимо должна быть сочетанием плановых (и жестко управляемых) и рыночных начал. Только такой путь симбиоза может сделать экономику эффективной и способной преодолевать кризисы, непрерывно возникающие как в социалистической, так и в рыночной экономике. Однако он будет длительным и тернистым. Предстоит еще решить множество проблем как организационного, так и методологического плана.
И этот симбиоз должен быть совсем иным, чем думали Сахаров и многие из тех, кто всерьез задумывался о проблеме конвергенции.
Свою систему взглядов тех лет я описал в книге «Социализм и информатика», изданной Политиздатом. Это была последняя книга, которую я написал при «социализме». Конечно, за те 9–10 лет, которые прошли с того времени, мои взгляды определенным образом эволюционировали. Но та книга была важным этапом их формирования. И все последующие рассуждения были развитием того, что в ней изложено.
Но размышления на эту тему начались гораздо раньше. И важнейшим инициатором этих размышлений были проблемы развития научно-технического прогресса и внедрения высших технологий – проблемы, с которыми я и мои коллеги были непосредственно связаны.
Развитие научно-технического прогресса, этой основы существования человека, – естественный, я бы даже сказал, природный процесс, одна из составляющих общего процесса развития биосферы. Это природная особенность ее элемента – человека создавать «вторую природу», так же как охота является природной особенностью волка. Развитие техники и науки, которая в последние несколько столетий определяет развитие техники, непрерывно меняет структуру общества, навязывая ему определенную форму организации.
Развитие науки и техники – это двуликий Янус, это источник прогресса общества, но и потенциальных опасностей, а может быть, и гибели. Однако остановить процесс технологического развития производства и общего технического обеспечения жизнедеятельности человека не только смертельно опасно, но и невозможно! Человек создавал и будет создавать «вторую природу». Центральная проблема будущности цивилизации – овладеть ею. То есть использовать ее для укрепления гомеостаза человека как вида, а не как причину его возможной деградации. И сделать это можно только сообща, всем человечеством, – еще один аргумент в пользу конвергенции.
В том круге специалистов, который был моей интеллектуальной ойкуменой, эту истину поняли уже довольно давно. Во всяком случае, ту истину, что именно научно-технический прогресс становится главным фактором развития экономики. Об этом говорили и публиковавшиеся тогда цифры. Уже в 60-е годы экономический рост развитых стран, в том числе и Советского Союза, более чем наполовину был обязан развитию техники. И мы, во всяком случае те, кто занимался проблемами использования вычислительной техники и новыми технологиями, понимали, что отставание в темпах технологической перестройки страны – смерти подобно! Я об этом уже говорил в этой книге, когда рассказывал о развитии вычислительной техники в бывшем Советском Союзе. Уметь подковать блоху – это еще только начало дела. Главное – научиться тиражировать эту подкову и чтобы после подобной операции блоха сохраняла способность прыгать!
Кроме того, переход к новым (как теперь говорят, высшим) технологиям, использующим компьютеры, с миниатюризацией элементов и т. д. требует иной социальной структуры общества, изменяет требования к людям, их культуре, образованию. Я отмечу лишь несколько особенностей той социальной и цивилизационной перестройки, которая необходима для успешного функционирования общества, владеющего высшими технологиями. И мы увидим, сколь они противоречивы. А значит, трудны для реализации.
Первое – высочайший уровень технологической дисциплины. Это уже не просто аккуратность. В число общечеловеческих ценностей должен войти принцип: «Высшая оценка человека – его способность хорошо выполнять порученную работу».
Второе – принцип западного либерализма: непрерывно искать новое во всех сферах деятельности.
Третье – старинный принцип русского крестьянина: жертвовать всем ради рождения и умножения семенного материала. Только теперь семенной материал – это знания, образование, мастерство, культура.
К этому я бы еще добавил: культ мелочей. Педантизм не очень свойствен русской натуре, но без него не добиться нужной чистоты материала и конкурентоспособности нашего производства. Говоря о привычке к чистоте, я вспоминаю мою бабушку, которая говорила, что культурный уровень семьи она определяет не по богатству квартиры, а по чистоте уборной.
Без совмещения подобных принципов овладение «второй природой», без чего нельзя представить себе общество будущего, мне кажется иллюзорным. А их совмещение требует направленной деятельности государства и гражданского общества, специальной программы и усилий всей нации. Может быть, такая программа в контексте формирования конвергенции и превращения планеты в единый организм и есть главная задача государства.
Наш путь в постиндустриальный мир
Наступление нового этапа в развитии человечества – это объективный факт: общество стремительно развивается, и постепенно наша планета превращается в единый организм, т. е. в систему, которой свойственны определенные общие цели и определенные возможности им следовать. Эта трансформация планетарного сообщества, в котором новые технические свершения, по-видимому, приведут к глубокой перестройке всей системы общественных отношений, перед каждым народом, перед каждой страной ставит множество труднейших вопросов. На Западе это явление было замечено еще в начале 60-х годов и получило целое течение научной мысли, получившее название «постиндустриального».
Проблема конвергенции, т. е. включение нашей страны в качестве равноправного партнера в мировое сообщество, является наиболее фундаментальным среди вопросов, относящихся к переходу России в постиндустриальный мир, который не произойти не может. Вопрос лишь в том, в каком качестве мы перешагнем этот рубеж.
Во второй половине 60-х годов в России еще не знали словосочетания «постиндустриальное общество». И мы проигнорировали тот факт, что на Западе, прежде всего в Западной Европе, особенности постиндустриального общества обсуждались весьма интенсивно. Однако все то, чем мы занимались и о чем мы думали, было, по существу, обсуждением того, что теперь называют этим термином, и того пути, который предстояло пройти Советскому Союзу для того, чтобы вступить в совсем новую фазу развития человеческого общества (если бы власти тогда прислушались к нашим голосам!). Это новое общество, вероятно, должно быть очень мало похожим и на советский социализм, и на капитализм американского образца. На этот счет у нас было в ту пору много разговоров. И еще раз я хочу подчеркнуть, что это была не диссидентская болтовня на кухне, а серьезная научная деятельность. Которую, правда, мы не стремились особенно афишировать.
Был еще целый ряд обстоятельств, которые инициировали подобную деятельность. Пожалуй, прежде всего,