— Положи вторую руку мне на плечо.
Я сделала, как он велел, но в сердцах сказала:
— И как это у вас так ловко получается, Кайлеан Георгиевич? Шипишь, шипишь на вас, и всё без толку! Не успеешь оглянуться — мы снова обнимаемся.
— Просто ты не можешь долго сердиться, — разъяснил Кайлеан, — потому что без ума от меня.
— Вот «без ума» — это верное выражение! Ты точно не забыл про мозг, когда восстанавливал моё тело?
… Он двигался на удивление легко — длинными скользящими шагами, увлекая за собой мягко, но уверенно, и оказался на удивление тактичным партнёром; я научилась этому вальго буквально за пять минут, а потом мы танцевали ещё и ещё, просто для удовольствия. Боевые подруги лесников, глядя на нас, стали вытягивать своих кавалеров из-за стола и вскоре обе пары присоединились к нам. Когда мы закончили, за столами нам похлопали — мне показалось вполне искренне, и я была счастлива. Мне показалось, что Кайлеан тоже остался доволен.
Потом он показывал мне свой прекрасный город, ту старинную его часть, которая раскинулась от предгорий до берега реки. Вёл себя Кайлеан Георгиевич вполне корректно, так что делать ему замечания не пришлось. Мы бродили долго, и в планах стояло полюбоваться ещё огнями вечернего Эрминара с палубы прогулочного кораблика, но когда сгустились сумерки, глаза у меня начали закрываться сами собой, а ноги и язык стали заплетаться. Кайлеан заметил это и закончил прогулку, перенеся нас в Башню.
Он поднялся вместе со мной на последний этаж, в моё жилище, которое я в шутку окрестила пентхаузом. Мы остановились у раскрытых дверей лифта.
— Сумасшедший был день, да? — выговорила я сонно. — Столько всего произошло, и сколько страшного было, но не смотря ни на что, этот вечер я буду беречь в памяти всю жизнь.
Вот тут мне всё-таки пришлось загасить воображаемую спичку. К чести Кайлеана, надо сказать, он среагировал немедленно, отпрянул и сразу шагнул назад в кабину. Уже оттуда он промолвил:
— Спокойных снов, Данимира Андреевна.
Его зрачки полыхали, но двери закрылись и лифт пошёл вниз.
Я поплелась к кровати. Дрю нигде не было видно. Думая, что сразу же усну, я быстро переоделась в свою роскошную ночную сорочку и залезла в кровать. Но заснуть не смогла — перед глазами проносились картины сегодняшнего дня. Поворочавшись с боку на бок, я села и позвала Дрю.
Дрю вылетела из шкафа.
— Добрый вечер, Дрю. Ты что, спала в шкафу? Прости, что разбудила.
— Да я и не сплю никогда, — отмахнулась Дрю, — я ж привидение. Просто в шкафу уютненько и думается хорошо.
— О чём?
— О вечности, о чём же ещё?
— Здорово, — позавидовала я. — А у меня в голове только сиюминутное мельтешит. Посмотри на меня, Дрю. — Я слезла с кровати и встала босыми ногами на ковёр. — Я тебе никого не напоминаю?
Она честно подумала, повисев в воздухе передо мной, потом облетела вокруг и пожала плечами:
— Да нет, никого.
— А если бы у меня глаза были зелёные, а волосы прямые и белые?
Дрю задумалась и что-то такое промелькнуло в её глазах, но она снова пожала плечами…
— Нет, всё равно никого.
— Дрю, милая, — взмолилась я. — Ну даже если я хоть чуточку на кого-нибудь похожа, всё равно скажи!
— Ну хорошо… Я вас как в первый раз увидела, так сразу и подумала… — Я затаила дыхание. — У меня в детстве книжка была со сказками, старая такая, большая, с картинками во всю страницу… Картинки были очень красивые, я любила их разглядывать… Так вот вы просто копия принцессы Даннеморы из той книги. И зовут вас похоже.
— Я - копия принцессы из детской книжки?.. — разочарованно протянула я. — Нет, я, конечно, рада, что оказалась копией принцессы, а не сватьи Бабы Бабарихи какой-нибудь… Но всё равно, это совсем не то.
— Ну, извините. Больше мне сказать нечего. А что такое?
Я села обратно на кровать.
— Сама не знаю, что… Просто так спросила, наугад. Постоянно мерещится — все вокруг что-то знают, одна я, наивная ромашка, в неведении. И принц Кайлеан когда-то спрашивал про женщину, очень на меня похожую. Это его очень интересовало. Может, он в детстве тоже сказок начитался и воображает теперь, что я потерянная принцесса?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Дрю помолчала, потом спросила:
— Как там у вас с принцем — уже или ещё нет?
— Ещё нет… — скорбно ответила я, потом спохватилась: — Тьфу! Разумеется, нет!
— Привередливая вы, леди Данимира, — хмыкнула Дрю. — У нас тут, понимаешь, пол Эрмитании по принцу Кайлеану сохнет, а вы… — Она скорчила надменную физиономию. — «Разумеется, нет!»
— А другая половина сохнет по принцу Химериану? — сказала я первое, что пришло в голову, чтобы отвлечь Дрю от наших с Кайлеаном отношений. Сейчас я была не в настроении делиться интимными переживаниями. Нынешний вечер напоминал чашу, наполненную драгоценными минутами, и мне не хотелось расплескать ни капли.
— Конечно, — убеждённо сказала Дрю. — Даже гораздо большая половина.
— Ещё бы, — безразлично сказала я, — такой красавчик.
— Не только поэтому. — Дрю огляделась по сторонам и заговорила вполголоса: — Принц Химериан весёлый… и он как-то… попроще. Ваш-то, сумрачный такой всегда, и все у него должны по струнке ходить. Говорят, у него вместо сердца счётная машина, и он никогда ничего не делает просто так. Даже удивительно, что он так к вам привязался. В смысле, что у него вообще, оказывается, чувства есть.
Скрипучим жабьим голосом я сказала:
— Что ж тогда пол Эрмитании по принцу Кайлеану сохнет, если он такой-рассякой?
— Принц есть принц, — поучительно заметила Дрю, — по нему положено сохнуть. К тому же внешне он ничего такой, интересный. И, главное, не жадный.
Я вспомнила, как мы с Кайлеаном танцевали, и его смеющиеся глаза напротив, и мне снова не захотелось обсуждать наши отношения.
— А расскажи-ка мне лучше, Дрю, как получилось, что королева Эрмитании — мать Кайлеана, а не Химериана? Мать Химериана, она что, тоже умерла?
— Ну да. А вы не знали?
— Откуда. Я вообще ничего не знаю, я же иностранка.
— Тогда слушайте.
Я забралась под одеяло и села, обхватив колени руками, Дрю опустилась на постель и приняла такую же позу.
— Только это неофициально, — предупредила она.
— Но народ в курсе, — кивнула я.
— Да! — обрадовалась Дрю моей понятливости. — Когда первая королева Линор преставилась в родах, король Георгиан вручил наследника Леара нянькам и воспитателям, а сам не женился долго, хотя в дамах сердца недостатка не испытывал. Вы только не вскакивайте и не вопите, но тогда-то он договор этот и придумал, про забывание.
Я промолчала.
Убедившись, что с моей стороны ничего не последует, Дрю продолжила нараспев:
— Как-то раз в одном из южных королевств увидал он Шайну, черноволосую черноглазую чародейку, красоты необыкновенной, сошёлся с ней и привёз её в Эрмитанию. И так прикипел душой к южанке, что зачал с ней сына и вознамерился жениться, хоть происхождения Шайна была невысокого.
Я пожала плечами.
— Ну, молодец, в принципе. Поступил как нормальный человек.
— Но тут из северных земель прибыл с дружеским визитом старый союзник короля, и дочь с собой привёз — принцессу Елену, тоже чародейку не последнюю. Пригляделась Елена и увидела, что опутан Его Величество чарами дурманными, прикручен к Шайне любовной проволокой колючей. А как сняла Елена приворотные чары, так сразу и прозрел король и ужасно разгневался, что покусились на его свободную мужскую волю. В общем, заточил король Георгиан коварную чародейку в далёком монастыре на острове, в озёрном краю, а сам вскоре женился на принцессе Елене. Едва бастард Шайны появился на свет, как отняли его у матери и забрали во дворец, чтобы воспитывать как королевского сына. Елена приняла Химериана, как до этого стала матерью Леару.
— Даже и не знаю… — задумалась я. — С одной стороны, правильно, чего ребёнку в тюрьме расти, во дворце, наверное, лучше, с другой стороны — мать есть мать, без неё никак… Жуть какая!