— Такой день? А что с днём послезавтра? — рассеянно спросила я, наблюдая, как Дрю вновь пролетает мимо окна, изображая какие-то ослиные уши и показывая язык кайлеановской спине. (У меня возникло нехорошее предчувствие, что Дрю не будет воспитывать Ема, а напротив, стакнётся с ним, и они в кратчайшие сроки доведут меня до цугундера.)
Кайлеан помедлил, потом произнёс, пристально глядя:
— Послезавтра твой день рожденья.
Я вздрогнула, привстала с места и снова села.
… Кровь, брызжущая фонтаном, кровь на стенах, кровь на полу… и гигантские безликие фигуры, которые я сама пригласила в свой дом…
Я помотала головой.
— Нет-нет-нет. Ничего подобного. Больше никаких дней рождений. Послезавтра будет обычный день. Э-э-э… четверг, вроде?
— И четверг, и день твоего рождения. Послезавтра тебе исполнится девятнадцать лет.
— Тоже мне, событие. Вообще не понимаю, зачем ты эту чепуху запомнил.
Кайлеан повёл плечом.
— Надо было — и запомнил, — неопределённо сказал он. — Ты теперь собираешься всю жизнь делать вид, что у тебя нет дня рождения?
— Да, собираюсь, — упрямо сказала я. — Я про свой день рожденья даже думать не могу. Мне теперь всегда будет мерещиться какой-нибудь подвох. Может, ты вообще меня в драконятник зазываешь, чтобы скормить своим любимым драконам. Всем известно, что невинные девы — их любимая пища. В девах, небось, повышенное количество витаминов и всяких полезных микроэлементов.
— Очень остроумно, — холодно сказал Кайлеан Георгиевич. — Если ты так беспокоишься, то один существенный момент можно легко исправить.
Я подумала и сказала:
— Но ведь останутся ещё витамины и микроэлементы.
Он потёр подбородок.
— Да, с этим сложнее. Можно уменьшить твою питательную ценность, посадив на хлеб и воду, но к четвергу больших успехов не достичь.
Я хотела продолжить в том же духе, но слова застряли у меня в горле, потому что за окном вновь появилась Дрю. На этот раз она изображала нечто вроде победной пляски папуаса, чья деревня одолела соседнюю деревню в битве за кокосовую рощу. Наверное, я застыла с приоткрытым ртом, потому что лицо Кайлеана вдруг приобрело хищное выражение, он резко обернулся. Но Дрю к тому моменту завершила своё выступление и уже исчезла из поля зрения.
Кайлеан всё же встал, подошёл к балконной двери, постоял там… и я увидела, как он медленно, будто к чему-то прислушиваясь, проводит ладонью вдоль щели между наличником и дверью.
Проверяет, не нарушена ли его защита, поняла я.
Я сидела, прилипнув к стулу, но Кайлеан вернулся успокоенным.
— Ты не могла бы смотреть на меня, когда мы разговариваем? А то мне тоже всякое мерещится.
Когда я послушно уставилась ему в глаза, он протянул руку через стол, накрыл мою ладонь и легонько сжал её.
— Данимира, год назад ты попала в беду. В серьёзную беду. Но ты выкарабкалась и жизнь продолжается. Дурные воспоминания не должны управлять твоими дальнейшими поступками. Да, дни рождения по большому счёту условность. Но откажешься от них — отдашь Мортену и его ведьмам ещё один кусочек своей жизни. Не делай этого.
Он был, конечно, кругом прав. И рука, лежавшая поверх моей, была рукой друга, а не демона, сходившего с ума по потерянному куску пентаграммы. Во всяком случае, мне очень захотелось поверить в это. Так захотелось, что даже стало страшно. Отдёрнув руку, я небрежно сказала:
— Тебе так дороги мои дни рождения… Надеюсь, ты не планировал после драконятника повести меня в ресторан и всучить там букет из девятнадцати роз и бриллиантовое колье?
Когда я увидела расширившиеся глаза Кайлеана, то поняла, что оттенок сарказма в моих словах остался незамеченным.
— Бриллиантовое колье? — переспросил он с живым интересом. — Ты хочешь именно колье или, может быть, что-то ещё?
В моём воображении к Башне быстренько подвели железнодорожную ветку, и состав из вагонеток, доверху груженных бриллиантами, уже тронулся в путь.
— Да нет же! — воскликнула я. — Наоборот! В смысле, вообще ничего не хочу!
Нехотя Кайлеан признался:
— Я действительно собираюсь сделать тебе подарок… хотя, по сути, он не может являться подарком, потому что формально он уже является кое-чем другим… но всё же это подарок… ну, если взглянуть в определённом аспекте…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Понятно. Подарок Шредингера, дело житейское. Его вроде дарят, а вроде нет.
— Увидишь — поймёшь. Но тебе должно понравиться. А сейчас мне надо уходить… И вот что… ближайшие два дня я буду крепко занят. Придётся тебе сегодня и завтра поскучать дома.
Нельзя сказать, чтобы я сильно огорчилась. Вчерашний день выдался таким бурным, что идея поскучать дома показалась мне весьма привлекательной. Тем более, что мне было чем заняться.
Кайлеан отправился по своим загадочным делам, а я, выждав некоторое время, подошла к балкону и открыла дверь. Оживлённая Дрю скользнула откуда-то сверху и затараторила:
— Вот это ночка была! Они такие идут себе спокойненько, а я сверху такая — в-ж-ж-ж-ж! А они такие — «А-а-а-а!» А я — «Муа-ха-ха, трепещите, грешники!» а они — «Па-ма-ги-тя-а! Па-а-а-ли-и-цыя!»
Тщательно закрыв балконную дверь, я повернулась и увидела, что светлячки, запертые в люстре-клетке, выстроились в виде пульсирующей стрелки, и острие этой стрелки недвусмысленно указывало на засов.
— Кругом одни кровопийцы… — пробормотала я, сгребла со стола журналы и решительно повернулась к люстре-клетке спиной.
Я молча вызвала лифт. Мы поднялись на последний этаж, там я прошла к креслу у окна, уселась и раскрыла журнал, демонстративно углубившись в его содержание.
Дрю ещё какое-то время щебетала в стиле «а я такая, а они такие…», потом прервалась и недоумённо произнесла:
— Так, я не поняла, я кому рассказываю?
Я продолжала сосредоточенно читать колонку редактора. Жернова редакторской мельницы вращала мысль не новая, зато справедливая: надежды, мечты, ожидания и предвкушения, не смотря на свою безусловную эфемерность, составляют важную часть нашей жизни и зачастую оказываются более яркими, нежели непосредственно событие, к которому относятся. Поэтому их надо ценить не меньше. Порассуждав ещё в таком духе, в конце своего послания редакторша плавно вырулила к другой верной мысли — принцев, девушки, катастрофически мало. Причём, не только в Эрмитании, но и вообще. Такова суровая жизнь. На всех не хватит. Поэтому надо понимать, что надежды и мечты могут остаться несбывшимися, но они всё равно будут прекрасны, и вообще на балу следует повеселиться на полную катушку… В принципе, я с редакторшей была согласна…
— Вы что, сердитесь, что ли? — неуверенно сказала Дрю.
— Нет, радуюсь, — холодно сказала я, продолжая читать. В позапрошлом году на понимающих людей произвёл глубокое впечатление наряд леди Мармарис цвета «мардоре»…
— Чему?
— А вот этому! — Тут я не выдержала, откинула журнал, вскочила с кресла и, вихляя бёдрами, проскакала перед Дрю, попутно изображая ослиные уши над головой.
— Что это? — оторопело спросила Дрю.
— Не что, а кто. Это ты за окном, — просветила её я.
— Да ладно вам… Я была не такая.
— Конечно, не такая, ты была ещё хуже. Я чуть не поседела из-за твоего представления! Знаешь, Дрю, как это называется? Подстава, вот как!
— Подстава? — ахнула Дрю. — Да как вы можете так говорить? Он же ничего не заметил!
— А если бы заметил?
— Да не заметил бы! Я ужас какая ловкая!
— Вот именно, что ужас, — горячо начала я, но тут в шкафу кто-то кашлянул. Низким таким кашлем, ничуть не напоминающим писк.
Дрю вытаращила глаза.
— У нас что, в шкафу мужчина? — спросила она тоном мужа, вернувшегося из командировки.
В замешательстве я посмотрела на шкаф.
— Э-э-э… нет… Там малыш Ем… должен быть.
— «Малыш Ем»? Это моль?
— Нет, светлячок. Маленький совсем. Светлячочек. Я его выпустила из клетки, когда ты улетела. Из той, что над столом висит. — Дрю вытаращила глаза ещё больше, я попыталась объяснить: — Потому что так получилось… Кайлеан проснулся, Ем начал пищать… громко пищать… ну, я запаниковала и выпустила его, чтобы он замолчал. Но, честное слово, он маленький и хорошенький!