Вернувшись после съемок в Лондон, Хью, Кэти, Ник Саймонс и я купили в складчину большой дом в Сент-Маркс-Райз, Долстон. Дом стоял совсем рядом с Сандринхем-роуд, улицей, получившей, поскольку жили на ней в основном ямайские торговцы наркотиками, прозвание «Пограничье», и нуждался в некотором ремонте, которым мы и решили заняться сразу. Это означает, собственно говоря, что мы подрядили бригаду бойких молодых штукатуров и декораторов, которым предстояло сделать за нас всю необходимую работу. Очень хорошие были ребята, я просто обязан вам о них рассказать.
О господи, Стивен опять начинает распространяться о замечательной бригаде, которая ремонтировала его дом. Да какого же хрена?
Как обычно говорят по телефону доверия: отнеситесь ко мне снисходительно…
Один из штукатуров, Мартин, был действительно очень, очень хорошим знатоком своего дела. Сооружал великолепные гипсовые розетки и любые другие лепные потолочные украшения. Двое других, Пол и Чарли, были более чем компетентными во всем, что касается грунтования, выравнивания, оштукатуривания, шлифования, покраски и иных дополнительных умений, коих принято ожидать от строителя широкого профиля, однако имелось у них и еще одно качество. Они были умопомрачительно забавны. Я приносил им кофе, как это принято делать, когда в вашем доме работают строители, болтал с ними о том о сем — дружелюбно, смею надеяться, и без покровительственности, — однако и рассказать вам не могу, как они меня смешили. Оба учились в нориджском Университете Восточной Англии, однако довольно быстро покинули это достойное учебное заведение, перебрались в Лондон и теперь работали мастерами-строителями, подумывая — не очень уверенно, впрочем, — о том, чтобы податься в комики. Чарли был ведущим солистом панк-группы, у которой, судя по всему, имелось немало ярых поклонников. Пол развлекал нас изображением лондонских типов — особенно полюбился нам грек-кокни, эксцентрично калечивший английский язык. Основой этого персонажа стал реально существовавший владелец торговавшей кебабами лавочки, именовавшийся Адамом. И Хью, и я считали, что, с каким бы совершенством ни владели Пол и Чарли навыками по части грунтования, выравнивания, оштукатуривания и прочего, им следует предпринять попытку пробиться в мир комедии. Пол не был уверен, что ему понравится выступать на сцене, но думал, что, возможно, когда-нибудь попробует себя в этом мире как автор. Один из самых преуспевавших комедийных авторов, каких я когда-либо знал, жил в Ислингтоне через улицу от меня. То был Дуглас Адамс. Успех его радиосериалов, книг и телевизионной адаптации «Путеводителя для путешествующих по Галактике автостопом» принес ему международное признание, репутацию и богатство. Человеком он был гигантского роста, самое малое на три дюйма выше, чем я, — казалось, впрочем, что больше чем на три. Когда он взбегал или сбегал по лестнице, дом трясся. Его ужасно интересовали и забавляли всякого рода неодушевленные вещи и объекты, живые растения и твари, он сам, другие люди, мир и вселенная в целом. Фундаментальнейшие законы, принципы и общепринятые системы, лежащие в основе всего сущего и принимаемые большинством из нас как данность, представлялись ему чарующими, смешными и трогательно странными. Он, более чем кто-либо из знакомых мне людей, соединял в себе детское простодушие с великой утонченностью суждений и интеллекта.
Когда у меня не было работы, я едва ли не каждый день приходил в дом Дугласа на Аппер-стрит и, словно стеснительный школьник, спрашивал его жену Джейн, не найдется ли у ее мужа времени, чтобы поиграть со мной. Времени на игры у него, разумеется, никогда не было, над ним вечно нависала тень последнего срока сдачи рукописи, и потому мы, естественно, принимались играть. Замечание Дугласа о последних сроках стало для меня самым авторитетным суждением о них: «Люблю последние сроки, люблю свист, с которым они пролетают мимо меня».
Во что мы играли? Что составляло предмет наших игр? Модельки гоночных автомобилей? Игрушечная железная дорога? Исполнение джазовых импровизаций? Переодевания? Нет, — боюсь, вы и сами уже догадались. Дуглас был единственным известным мне человеком, владевшим, подобно мне, компьютером «Макинтош». Подобно мне, он переходил на новую модель каждый раз, как «Эппл» выпускала ее. Подобно мне, он не просто любил этот компьютер, но обожал его, верил в него и жаждал кричать с крыш зданий о его новаторском, способном изменить наш мир значении. Подобно мне, он не мог понять, почему столь многие остаются прикованными к IBM-совместимым компьютерам, использующим операционную систему CP/M или новую MS-DOS, которые только и умеют, что выводить на экран текстовые сообщения. Мы с ним верили, что мышь, иконки, разворачивающиеся меню да и вся идея графического рабочего стола должны стать путем в будущее, и люди, не способные это понять, огорчали и злили нас. Как и любые фанатики, мы наверняка были до жути занудливыми, хамоватыми и приставучими. Мы вместе перешли с «Big Mac 512» на «Mac Plus» с его волшебными коннекторами SCSI, а затем и на полноцветный «Mac II» — ну и так далее. Дуглас более чем мог позволить себе это, да и я, продолжавший получать деньги за «Я и моя девочка», быстро обрел возможность повторять его траты фунт в фунт. О счастье — в это утро быть живым; быть при деньгах — стократное блаженство!
До появления какой бы то ни было осмысленной разновидности Интернета оставался, разумеется, еще не один год. «Всемирная паутина» просто-напросто не существовала, и даже такие отживающие ныне свой век серверы, услуги и протоколы, как WAIS, «Gopher», «Veronica», «Jughead», «SuperJANET» и «Archie», оставались мечтой фантаста. Имелась ранняя версия онлайновой услуги Министерства почт «Prestel», прекрасно работавшая на моей старенькой «BBC Micro» и позволявшая обмениваться простой почтой и сообщениями, имелась также «Compuserve» — коммерческая онлайновая услуга, которую любой энтузиаст мог загрузить в свой компьютер, используя простой акустический модем. Самые же волнующие компоненты начинавшего развиваться Интернета — электронная почта, Telnet и FTP — оставались совершенно недостижимыми, доступными только ученым и правительству. Большая часть моего и Дугласа времени уходила на загрузку маленьких программ и тестирование их на наших компьютерах — до тех пор, пока либо программки, либо компьютеры не приходили в негодность. Какой-либо реальной цели мы при этом не преследовали. Если Джейн спрашивала нас, зачем это нужно, какой в этом смысл, — а время от времени она, обладавшая резким умом и практичностью реалистка, да и вообще барристер, такие вопросы задавала — мы обменивались изумленными взглядами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});