Читать интересную книгу Злой рок. Политика катастроф - Фергюсон Ниал (Нил)

А что насчет дисбаланса поколений, ставшего к 2020 году столь невыносимым во многих обществах? Как пандемия повлияет на него? Неужели Фрейя, богиня молодости, и правда послала COVID-19, чтобы освободить миллениалов и поколение Z от налогового бремени заботы о чрезмерном количестве пожилых людей? Прямо хочется поразиться – да что же это за эйджистский вирус такой? Ни одна пандемия за всю историю так не благоволила к молодежи! Но если говорить об избыточной смертности, то воздействие COVID-19, вероятно, будет не настолько серьезным, чтобы уравнять баланс между поколениями. В краткосрочный период большинство пожилых останутся на пенсии и преждевременно умрут лишь относительно немногие – а в самой «старой» стране мира, Японии, так и вообще мало кто. Молодым тем временем будет очень непросто найти работу (кроме как на Amazon) – и почти так же непросто повеселиться. Экономика без толп – это не «новая нормальность». Скорее это новая аномия, если воспользоваться термином Эмиля Дюркгейма для обозначения чувства разобщенности, которое он связывал с современной эпохой. Для большинства молодых слово «веселье» – это почти что синоним слова «толпа». Эра дистанцирования будет депрессивной как в экономическом, так и в психологическом плане. Особенно заметно сумрак сгустится над поколением Z: его студенческая социальная жизнь была разрушена, а ведь в ней заключалась половина смысла существования колледжей, а то и больше. И они еще дольше – возможно, на час в день – будут сидеть за электронными устройствами. И это явно не сделает их счастливее.

Сейчас, когда я пишу эти строки, мы еще не знаем, какими окажутся политические и геополитические последствия пандемии. Выиграют ли правые популисты, поскольку уже никто не усомнится в жизненно важной необходимости национальных границ? Или левые сумеют привести убедительные доводы в пользу еще более заметного разрастания государственного аппарата – несмотря на явную неудачу, которую потерпели большие (но некомпетентные) правительства в США и Великобритании? Прав ли политик Бруно Масайнш, говоря, что после «великой паузы» мы станем рассматривать экономику не как естественный организм, а скорее как гигантский компьютер, который необходимо программировать?[1553] Получим ли мы новые «ревущие двадцатые»? Или нас ждет реприза 1970-х, а современная денежная теория приведет к разочарованию в виде легкой стагфляции?[1554] Что люди предпочтут доллару – евро, золото или биткоин? К чему приведет – и приведет ли хоть к чему-нибудь – волна протестов после убийства в Миннеаполисе Джорджа Флойда? Улучшится ли качество работы американской полиции – или все станет только хуже? Усилится ли холодная война между Китаем и США? Обернется ли она горячей войной за Тайвань? После вспышки COVID-19 Россия и Турция выделили себе зоны влияния в Ливии, китайские и индийские солдаты схватились на границе, а Ливан метафорически (порт Бейрута же – в прямом смысле слова) взорвался. Близок ли мир? Скорее всего, нет. Остановила ли Черная смерть Столетнюю войну? Предотвратил ли испанский грипп Гражданскую войну в России?

Пандемии, подобно мировым войнам и глобальным финансовым кризисам, – это большие разрывы истории. Независимо от того, считаем ли мы их рукотворными или естественными, предсказаны ли они – или ударяют как гром среди ясного неба, они воспринимаются как откровение. Катастрофа делит всех на три группы: на преждевременно умерших, счастливо выживших и навеки раненых или травмированных. Кроме того, она отделяет хрупкое и от стойкого, и от антихрупкого – чудесное слово Нассима Талеба, призванное описать то, что под давлением обретает силу. (Вспомните Ницше: «Что не убивает меня, то делает меня сильнее».) Некоторые города, корпорации, государства и империи рушатся под ударами потрясений. Другие выживают, хотя и слабеют. Но третья, ницшеанская категория только набирается сил. Подозреваю, что, несмотря на внешние признаки, США входят не в первую категорию, а во вторую. А КНР может в конечном итоге оказаться именно в первой, а не во второй и совсем даже не в третьей. В третью войдет Китайская Республика (Тайвань) – если Пекин ее не аннексирует.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Эпидемии не останавливают прогресс – если он, конечно, есть. Лондон, в 1665 году пострадавший от последней массовой вспышки бубонной чумы (а в следующем – от Великого пожара), со временем превратился в центральный узел удивительнейшей торговой империи, в гудящий улей научных и финансовых инноваций, в главный город мира – и оставался таким на протяжении примерно двух столетий. Ни один патоген не мог этого остановить. Нынешняя эпидемия, вероятно, нанесет сильнейшие разрушения тем странам, где прогресс уже прекратился и начался застой. Первыми в очереди должны стать бюрократические аппараты, которые в ряде государств, в том числе в Великобритании и США, так плохо справились с кризисом. Следующими – университеты, склонные пропагандировать леворадикальную идеологию в ущерб всему полезному, что может дать знакомство с наукой и историей человечества. Мне хочется также надеяться, что вторая зараза – принявшая облик лжи и глупостей о первой, – наконец-то бросит вызов тому сочетанию монополии и анархии, которое сейчас характерно для американской (а потому и большей части мировой) публичной сферы. «Ост-Индские компании» интернета уже наворовали слишком много данных – а также вызвали большой дефицит истины и множества язв разума. И наконец, пандемия должна привести к некоторым изменениям тех медиаорганизаций, которые, проявив детскую незрелость, упрямо освещали кризис так, что казалось, будто в нем виновата горстка злых президентов и премьер-министров. Если эта катастрофа потрясет застойные институты до основания, тогда есть шанс, что прогресс вновь возвратится туда, где до 2020 года прежде всего проявлялось вырождение. И если COVID-19 убьет те части нашей системы, которые не прошли испытание, то он, возможно, и правда сделает нас сильнее.

Русская рулетка

Какая катастрофа станет для нас следующим испытанием? Вряд ли пандемия – это слишком очевидно, чтобы быть правдоподобным. Хотя новая болезнь все равно возможна. Не исключено, что появится новый штамм свиного гриппа – он всегда маячит поблизости[1555]. Или какое-нибудь новое азиатское ОРЗ[1556]. Уже существуют микробы, устойчивые к некоторым антибиотикам, – тот же золотистый стафилококк[1557], и мы с содроганием ждем, не появится ли антибиотико-резистентный штамм чумы[1558]. Но если подобные болезни, по сравнению с которыми COVID-19 покажется легким недомоганием, так и не возникнут, то с какой глобальной катастрофой мы рискуем столкнуться? На самом деле выбор неимоверно велик[1559]. Одна беда столь часто влечет за собой другую, что COVID-19 (при содействии полчищ саранчи) вызывает потенциальную нехватку еды в Африке и отдельных частях Южной Азии. Всемирная продовольственная программа предупреждает: число людей, страдающих от острого голода, может удвоиться и вместо 135 миллионов человек (на 2019 год) к концу 2020-го составить 265 миллионов[1560]. Положение дел становится еще хуже, поскольку нарушается ход уже установленных планов вакцинации. Дифтерия распространяется в Пакистане, Бангладеш и Непале; холера – в Южном Судане, Камеруне, Мозамбике, Йемене и опять же в Бангладеш; корь – в Демократической Республике Конго. В Пакистане и Афганистане может даже возродиться полиомиелит. Кроме того, COVID-19 мешает лечить ВИЧ/СПИД, туберкулез и малярию[1561].

Еще нам, словно дамоклов меч, грозит глобальное потепление. Оно способно привести к катастрофическим изменениям климата, о чем предупреждал эколог Джеймс Хансен и многие другие[1562]. С 2013–2014 годов, когда Межправительственная группа экспертов по изменению климата опубликовала свой Пятый оценочный доклад, наихудшая из репрезентативных траекторий концентраций, RCP8.5, стала еще более вероятной. Это значит, что, скорее всего, и в XXI веке будут расти выбросы парниковых газов, температура, количество осадков и уровень моря[1563]. Говорили, что эта проблема развивается медленно, что с ней можно совладать, если применить доступные меры по смягчению последствий, и что ряд радикальных шагов, на которых так настаивают юные милленарии, способен принести больше вреда, чем пользы[1564]. И все же очень непросто предугадать, как поведет себя в будущем столь сложная система, как мировой климат, а потому нынешнее сочетание прокрастинации и показной добродетели совершенно неприемлемо. Сейчас, пока я пишу, Калифорния полыхает пожарами – впрочем, в них виновата не только хроническая безалаберность лесничеств, но и аномальная жара[1565]. Необычайно дождливое лето в Китае грозит обрушить дамбу «Три ущелья»[1566]. Даже небольшое землетрясение нанесет смертельный удар. А в той же Калифорнии может произойти землетрясение огромной силы, по сравнению с которым лесные пожары покажутся милой забавой, – и оно совершенно никак не связано с выбросами CO2. Извержение Йеллоустонского супервулкана[1567], чья кальдера – менее чем в сотне миль (ок. 160 км) от места, где нахожусь я, сделает излишним обсуждение проблемы рукотворного изменения климата в короткий период, предшествующий массовому вымиранию.