Читать интересную книгу Хроники - Жан Фруассар

Все это воскресенье кардинал сновал от одной армии к другой и страстно желал примирить обе стороны. Но король не хотел и слышать ни о каких других условиях, если четыре главные особы из числа англичан не будут отданы на его волю, и если принц и его армия не согласятся на безусловную сдачу. Было сделано много предложений, принц предлагал сдать королю Франции все города и замки, которые были им завоеваны в этом походе, отдать ему без выкупа своих пленников и поклясться не поднимать оружие против короля Франции в течение семи лет. Король и его совет отказались это принять, и дело некоторое время оставалось в ожидании. В конце концов, они объявили, что если принц Уэльский и 100 его рыцарей не сдадутся в плен королю Франции, то он не позволит им уйти без боя. Эти условия принц и его армия с презрением отвергли.

Пока кардинал, радея о мире, разъезжал от одной армии к другой, некоторые рыцари каждой из сторон выехали вперед, к краям вражеских армий, чтобы изучить их позиции. В течение дня случилось так, что сэр Джон Чандос проезжал мимо одного из крыльев французской армии, и сеньор Жан де Клермон, один из королевских маршалов, делал тоже самое, наблюдая за англичанами. Когда оба рыцаря возвращались в свои лагеря, они встретились. Они оба имели одинаковую эмблему на своих плащах, которые носили поверх прочей одежды - Деву Марию, вышитую на лазурном поле или окруженную серебряными солнечными лучами 26. Увидя это, сеньор де Клермон сказал: «Чандос, с каких это пор вы носите мой герб?» «Это именно вы носите мой, - ответил Чандос, - поскольку он столько же мой, сколько и ваш». «Я это отрицаю, - сказал сеньор де Клермон, - и если бы не перемирие между нами, я бы быстро показал бы вам, что у вас нет права его носить». «Ба, - ответил Чандос, - вы можете найти меня на поле завтрашним утром, приготовьтесь защищаться, и пусть оружие докажет, что он больше мой, нежели ваш». Сеньор де Клермон ответил: «Это хвастовство англичан, которые не могут придумать ничего нового, кроме того, чтобы присваивать себе то хорошее, что принадлежит другим». На этом они и расстались без лишних слов, и каждый вернулся к своим войскам. Кардинал Перигорский, оказавшись неспособным примирить короля и принца, поздним вечером вернулся в Пуатье. Это день французы провели на своих стоянках, где жили спокойно, имея изобилие продовольствия, тогда как, с другой стороны, англичане оказались в трудном положении, не зная куда отправиться за фуражом, так как они были столь плотно блокированы французами, что никуда не могли двинуться, не подвергаясь при этом опасности. В это воскресенье они сделали много насыпей и вырыли рвы вокруг тех мест, где были расставлены лучники, что бы лучше их прикрыть.

Утром понедельника принц и его армия были быстро приведены в готовность, и построились, так же как и накануне. Французы тоже поднялись с восходом. Кардинал, вновь вернувшийся этим утром, полагал, что своими увещеваниями он сможет помирить обе стороны, но французы сказали ему возвращаться туда, куда ему будет угодно и не пытаться навязывать им еще какие-либо переговоры или разговоры о мире, а то как бы с ним не случилось ничего худого. Видя, что все его труды напрасны, кардинал покинул короля Франции и уехал к принцу Уэльскому, которому сказал: «Дорогой сын мой, старайся как только можешь, поскольку должна произойти битва, а я не могу никакими средствами умиротворить короля Франции». Принц ответил, «что таково намерение и его самого и его армии, и что Бог защитит правого». Затем кардинал распрощался с ними и вернулся в Пуатье. В его свите было несколько рыцарей и латников, которые больше тяготели к французам, нежели к англичанам, и которые, увидев, что битва неизбежна, покинули своего господина и примкнули к французским войскам, выбрав своим командиром кастеляна Ампосты (Amposta) 27, который в то время входил в свиту кардинала. Кардинал ничего об этом не знал до своего приезда в Пуатье.

Боевой порядок полков армии принца был в точности такой, как о нем докладывали королю Франции три вышеупомянутых рыцаря, за исключением того, что за это время он приказал нескольким доблестным и мудрым рыцарям оставаться верхом, аналогично отряду французских маршалов, и еще распорядился расставить 300 латников и столько же конных лучников на небольшом, не слишком крутом и не слишком высоком холме на своем правом крыле, и спрятаться за ним, чтобы окружить крыло, на котором находился полк герцога Нормандского. Сам герцог лично шел в этом полку в пешем строю. Это были все изменения, которые принц внес в боевой порядок. Сам он находился при главных силах, в гуще виноградников, полностью вооруженный и, держа неподалеку коней, на случай, если вдруг в них возникнет нужда. Слабые места они укрепили и прикрыли своими повозками и багажом.

Я хочу назвать некоторых из самых знаменитых рыцарей, которые находились рядом с принцем Уэльским. Там были: Томас Бьюкамп, граф Варвик, Джон Вер, граф Оксфорд, Уильям Мотекьют, граф Сосбери, Роберт Хаффорд, граф Саффолк, Ральф, лорд Стаффорд, граф Стаффорд, брат графа, лорд Ричард Стаффорд, сэр Джон Чандос, лорд Реджинальд Кобхэм, лорд Эдвард Спенсер, лорд Джеймс Одли и его брат лорд Питер, лорд Томас Беркли (сын лорда Мориса Беркли, который умер в Кале за 9 лет до этого), Ральф, лорд Бассет Дрейтонский, Джон, лорд Уоррен (старший сын Джона Плантагенета, последнего графа Уоррена, Стратерна и Суррея, по правам своей первой жены Мод Херфордской), Питер, лорд Маули, 6-й этого имени, лорд Джон Уиллоугби Эресбийский, лорд Бартоломью Баргерш, лорд Уильям Фелтон и его брат лорд Томас Фелтон, лорд Томас Брейдестан, сэр Уолтер Пейвли, сэр Стифен Коссингтон, сэр Мэттью Горней, сэр Уильям де ла Мор и другие англичане. Из Гаскони были сеньор де Пюмьер, сеньор д`Альбре, капталь де Буш, сеньор Жан де Шомон, сеньор де Л`Эспар, сеньор де Розэ (Rosen), сеньор де Кузэ (Cousen), сеньор де Монферран, сеньор де Ладула (Landulas), сеньор Сулдиш де ла Трэн (Souldich de la Traine) 28 и многие другие, который я не могу припомнить. Из энюэрцев: мессир Эсташ д`Обресикур, сеньор Жан де Гистель и еще два других иностранца - сеньор Даниедь Фаселль (Phaselle) и сеньор Дени де Морбек (de Morbeque). Вся армия принца, считая всех, не превышала 8 тысяч человек, тогда как французов, тоже считая всех, было свыше 60 тысяч воинов, среди которых более 3 тысяч рыцарей.

Глава 161.

Битва при Пуатье между принцем Уэльским и королем Франции.

Когда кардинал, оказавшись неспособен добиться сколько-нибудь почетных условий мира, уехал, и принц Уэльский увидел, что битва неминуема, и что король Франции относится и к нему и к его армии с большим презрением, он так обратился к своим людям: «Теперь, мои славные соратники, хотя нас и мало по сравнению с войском наших врагов, но давайте из-за этого не падать духом, так как победа не всегда сопутствует числу, но бывает там, где бывает угодно Всемогущему Богу. Если, благодаря счастливой судьбе, мы одержим победу, то мы завоюем величайшую честь и славу во всем мире, а ежели, напротив, нам случиться погибнуть, то на это у меня есть живые отец и любимые братья, а у вас - родственники и добрые друзья, которые непременно отомстят за нашу смерть. Посему я прошу вас постараться и сражаться мужественно. И если это будет угодно Богу и Святому Георгию, то меня вы сегодня увидите истинным рыцарем» 29. С такими словами и доводами обращался принц к своим людей, так же поступали и маршалы с остальными, так, что все они были сильно воодушевлены. Сэр Джон Чандос встал рядом с принцем, чтобы охранять его и быть ему советчиком, намереваясь, чтобы не случилось, не оставлять в этот день своего поста.

Лорд Джеймс Одли также долгое время оставался около принца, но когда он увидел, что они уже точно должны вступить в бой, то сказал ему: «Сир, до сих пор я самым верным образом служил моему сеньору - вашему отцу, вас самим и буду продолжать служить, покуда я жив. Дорогой сир, сейчас я должен уведомить вас, что ранее я дал обет, что если когда-нибудь буду принимать участие в битве, в которой будут сражаться король, ваш отец, либо кто-нибудь из его сыновей, то я должен буду сражаться на самом острие атаки и, либо быть лучшим его воином, либо умереть, пытаясь стать таковым. Поэтому я самым настоятельным образом прошу вас, в качестве награды за все мои службы, что я исполнил, пожаловать мне ваше разрешение покинуть вас, чтобы я сам решил, где мне встать, чтобы исполнить свой обет». Принц удовлетворил эту просьбу и задержав его руку в своей сказал: «Сэр Джеймс, пусть Бог позволит вам в этот день воссиять в своей доблести ярче всех остальных рыцарей». Затем рыцарь от него отъехал и встал в первой шеренге полка вместе всего лишь с 4 оруженосцами, которых взял с собой для собственной охраны. Этот лорд Джеймс был умным и доблестным рыцарем, и именно по его совету армия была выстроена в таком боевом порядке. Лорд Джеймс начинал наступать, чтобы вступить в бой с полком маршала. Таким же образом, мессир Эсташ д`Обресикур предпринял большие усилия, чтобы быть первым с бою, и ему это удалось или почти удалось, и в то время, когда лорд Джеймс Одли двигался вперед, чтобы увидеть врага, так же поступил и мессир Эсташ. Ранее я упоминал, что немцы, что были на стороне французов, были сведены в один конный полк, который остался, чтобы помогать маршалам. Мессир Эсташ д`Обресикур, сидя верхом на коне, выставил вперед свое копье и взяв свой щит, пришпорил коня и поскакал вперед от своего отряда. Немецкой рыцарь по имени Людвиг фон Кукибрас (Coucibras) (на гербе которого было изображено 5 красных роз на серебряном поле, а на гербе мессира Эсташа – три красные укороченные вертикальные полосы на горностаевом фоне) увидев, что мессир Эсташ покинул ряды свое армии, также отставил свой полк, которым командовал граф Иоанн Нассауский, и бросился ему навстречу. Столкновение между ними было столь яростным, что оба упали на землю. Немец был ранен в плечо, поэтому, он не смог подняться так ловко, как мессир Эсташ, который, встав на ноги после падения, поспешил к лежащему на земле рыцарю. Но к нему подъехало 5 немецких латников, которые сбили его с ног и взяли в плен. Они отвели его к отряду графа Нассауского, который не уделил ему много внимания, и я не знаю, брали ли они у него слово оставаться их пленником. Но какой-то своей упряжью они привязали его к повозке.