брови. Клитемнестра понимает ее беспокойство, ведь ее дочери столько же лет, сколько племяннице.
– Для спартанки, пожалуй, да, – отвечает она. – Но ты же знаешь, что в других городах девушки рано выходят замуж.
– Во всяком случае рядом с ней будет кто-то умудренный опытом, – замечает Электра, сверля брата взглядом. Ее глаза сверкают, как отполированное серебро. Орест смеется в ответ на подначивания сестры.
– Вы с лавагетами уже начали обмениваться трофеями? – не унимается Электра. – Я видела Кира с одной из новых служанок в переулке.
– Я никогда не опущусь до того, чтобы спать с женщиной, которая побывала в постели Кира, – с улыбкой отвечает Орест.
– Но ты сражаешься рядом с ним, – говорит Электра. – С человеком, который хотел надругаться над твоими сестрами. Ты думаешь, что он изменился, стал хорошим мужем?
– Электра, – тихо говорит Хрисофемида, но ее голос растворяется в тишине, гаснет, как последний дневной свет.
Электра отпивает вина, на ее губах остается чуть заметный пурпурный след.
– А что скажете вы, ваша милость? Люди способны меняться? – обращается она к Эгисфу.
Эгисф поднимает голову, словно удивленный тем, что она заговорила с ним.
– Однажды проявивший алчность всегда будет алчным, – тихо отвечает он.
– Занятно, что это сказали именно вы, – усмехается Орест. – Тогда вы точно согласитесь со мной, если я скажу: предавший однажды предаст и снова.
Эгисф швыряет свой нож на стол. Слуги с мисками, полными еды, тут же отступают в тень. Орест вальяжно разваливается в своем кресле, но его глаза посверкивают, как горящие угольки.
– Если вы хотите устроить склоку, займитесь этим в другом месте, – вмешивается Клитемнестра. – Насмехайтесь друг над другом, рвите друг друга на куски, мне всё равно. Я не хочу этого слушать.
Ее дети остаются сидеть за столом. В трапезной воцаряется тишина, точно в склепе. Эгисф, обуздав свой гнев, попивает вино. Клитемнестра старается не отвлекаться от еды: она устала думать, всё ее тело изнывает. Когда-то Леон своим добрым словом помогал ей избавиться от напряжения, закрывал, как щитом, от перебранок детей. А теперь Леона нет, и на его месте сидит Эгисф, который сам едва справляется с собственными тревогами.
Ей кажется, что она сплела слишком большую и замысловатую паутину и теперь не знает, как из нее выбраться.
Эйлин трясет ее за плечо. Клитемнестра вскакивает, хватая ртом воздух. Ей снилось, что Елену схватили данайцы и казнили на стенах Трои. Остатки кошмара всё еще ползают мурашками по коже.
– Что случилось? – Ее глаза пересохли, тело болит так, словно она всю ночь сражалась.
– Орест и Эгисф затеяли драку на тренировочной площадке.
Клитемнестра надевает пеплос и спешит во двор. Эйлин едва поспевает за ней.
– Возможно, они просто забавляются, – замечает Эйлин на ходу, прерывисто дыша. – Но я слышала, как кричали мужи, и подумала…
Они не забавляются. Эгисф не сражается ни с кем, кроме нее. Орест наверняка сам затеял драку, застал его врасплох. И пусть ее сын хорош в ближнем бою, Эгисф может быть очень опасен.
Они мчатся по каменным ступенькам, ведущим к площадке. Они слышат рычание и вскрики, звон металла о металл. Вокруг площадки собралась небольшая толпа мальчишек, которые наверняка должны были упражняться там в это время. Они наблюдают, как по площадке кружат два человека, размахивая мечами, стараясь сразить друг друга. Клитемнестра расталкивает мальчишек и останавливается на краю площадки, Эйлин сзади дышит ей в шею.
Орест орудует своим новым мечом, его кудри подпрыгивают на взмокшем лбу. У Эгисфа в руках два кинжала, по его лицу струится кровь. Он двигается, как волк, его клинки бьют по мечу сына, точно плети.
– Смотри-ка, кто здесь, – удивленно восклицает Орест, краем глаза заметив мать. – Не хочешь присоединиться к нам, мама?
Эгисф поворачивает голову в ее сторону, и в этот момент клинок Ореста рассекает ему висок. Он не издает ни звука, но Клитемнестра видит ярость, полыхающую в его глазах. Если бы не она, Эгисф бы перерезал Оресту горло. Он делает выпад в его сторону, целясь в голову. Орест уворачивается от лезвия и перемещается в сторону. Когда он бросается на Эгисфа, тот кидается ему навстречу, и они оба валятся на землю. Их клинки падают в песок, а когда Эгисф ударяет Ореста под дых, тот издает сдавленный, хриплый смешок. Эгисф отступает назад, предупредительно выставив перед собой кинжал.
Клитемнестра хватает копье и бросает его. Оно вонзается в землю между мужами, и тогда они оба оборачиваются к ней. С лица Ореста не сходит улыбка, и Клитемнестре хочется отхлестать его по щекам, напомнить, что это не игра. Гнев на лице Эгисфа уступает место страху. Он боится ее реакции.
– Мальчикам пора упражняться, – заявляет она и уходит. В небе над ней ни единого облачка, ей вспоминается тот день, когда она выбежала на площадку, чтобы спасти свою сестру от Киниски. Тогда всё было намного проще: понятно, кто твой друг, а кто недруг, и ей казалось, что она точно знает, как поступить правильно.
Эгисф следует за ней во дворец, точно нашкодивший пес, жаждущий снова заслужить ее любовь. У трапезной она оборачивается к нему, и он резко останавливается, его мускулы подрагивают от напряжения.
– Он бросился на меня. – Эгисф поджимает губы. В его глазах пляшут безумные огоньки, она никогда не видела его таким разозленным. – Он убил бы меня, не начни я отбиваться.
Сколько раз ему приходилось сносить подобное, пока он рос? Как часто юнцы дразнили его, вынуждая вступить в драку? Быть может, у него просто кончилось терпение.
– Мой сын никогда не сделал бы ничего подобного, – отвечает она, входя в трапезную. Эгисф следует за ней по пятам. Она чувствует, как воздух вокруг них густеет от его ярости.
– Он ревнует тебя ко мне, – выпаливает Эгисф. – Он настраивает всех против меня.
– У тебя идет кровь.
Он прикасается к виску и небрежно вытирает струйку крови.
– Ты должна его отослать, – говорит он. – Иначе, когда вернется Агамемнон, мне не выжить.
– Я не стану его отсылать.
– Значит, ты предпочтешь его мне?
– Он мой сын. Я не стану выбирать между вами.
Эгисф меняется в лице, его глаза наполняются печалью.
– Но ты должна. Что произойдет, если Орест будет здесь, когда вернется твой муж? – Твой муж. Должно быть, он очень зол, если говорит об Агамемноне так. – Что случится, когда ты вонзишь клинок ему в сердце? Сын обязан будет отомстить за смерть отца. Таков закон.
Он прав. Важнейший сыновний долг – почитать отца и отомстить за его смерть, даже если отец был жесток. Эгисф и