Читать интересную книгу Собрание сочинений: В 10 т. Т. 5: Секта - Еремей Парнов

— В себе? Путем медитации, что ли?

— И медитации… Нострадамус не подозревал о существовании йогических методов, самадхи в частности, но я совершенно уверен, умел погружаться в глубины собственного «я» не хуже тибетского мистика, которому достаточно взглянуть на магический круг, чтобы выйти за границу реальности. Да, Мишель де Нотр-Дам был великолепным астрологом и умел истолковывать констелляции звезд и планет. Но небесный свод служил ему не только объектом наблюдения, а прежде всего такой же мандалой — магическим кругом, огненным зерцалом, как он говорил.

С живостью, неожиданной для его возраста, Дамианов сорвался с дивана, едва не опрокинув шаткую пирамиду из книг, и, нараспев, как обычно читают поэты, продекламировал катрен:

В тиши ночей, от взглядов ищущих сокрывшись,Я вижу отблеск пламени во тьме,И в этом зеркале огня — картиныВсплывают будущих времен.

Почти седой, но сухощавый и юношески подвижный, он словно внезапно помолодел, подтвердив тем самым заумные теории об относительности времен. Невменов подумал, что вот так же, под влиянием минутного порыва, наивный первокурсник обнародовал свою крамольную шутку. «Небось и не догадывался, что в каждой группе есть платный сексот».

— Лучше, чем сам Нострадамус, никто не сможет ответить на ваш вопрос, — возвращаясь на место, уже совершенно буднично произнес писатель и как-то сразу потух.

Беседа возвратилась в прежнее русло вопросов и ответов, причем ответы становились все более вялыми и короткими.

Дамианов дал свое толкование уже известным Невменову предсказаниям ближайших событий, имевших место в бытность Нострадамуса при дворе Генриха Второго и Екатерины Медичи.

Угадана смерть короля на рыцарском турнире, его наследника Франциска, оставившего вдовой юную Марию Стюарт, а затем и трагическая кончина самой шотландской королевы. Полностью оправдалось и знаменитое пророчество, к которому постоянно возвращался в своих романах Дюма-отец. Три сына Екатерины Медичи сделались королями, но, вопреки всем ее ухищрениям, смерть расчистила путь к трону Генриху Наваррскому.

Дамианов незаметно перешел на французский, а Сергей Платонович с удовольствием ему поддакивал. Языком он владел значительно лучше.

— Вторую книгу центурий Нострадамус сопроводил развернутым посвящением Генриху Второму, — писатель, не глядя, вытащил с полки томик в дивном переплете из черного бархата. — Уверяю вас, это не было актом верноподданической угодливости. Он пытался объяснить природу своего редкого дара, спасаясь от инквизиции. Вот послушайте: «Опасность времени, достойнешний король, требует, чтобы такие тайны открывались только в загадочных предложениях, имея при этом только один смысл и ничего двусмысленного». Чувствуете? — вновь увлекся Дамианов. — В этих строках все: и невольное самооправдание за вынужденную зашифрованность, и намек на преследования инквизиторов, которые, следуя библейским запретам на всяческие гадания, не жаловали, мягко говоря, провозвестников грядущего. Знание будущего шло вразрез с краеугольным догматом о свободе воли.

— Но король не прислушался к Нострадамусу, как и Горбачев к Варлааму Дамианову?

— Откуда вы знаете? — отрывисто спросил писатель, захлопнув книгу.

— Земля слухами полнится… Но, если честно, из статьи о вас в «Собеседнике». Чтобы не показаться полным идиотом, я немного подготовился к нашей встрече.

— Вы не кажетесь полным идиотом, — пряча улыбку в усы, проворчал Дамианов. — Оставим в покое Михаила Сергеевича. Он, как и все мы, сын своего времени… А Генрих, верно, не обратил внимания. Рыцарь, любитель молодецких забав и прелестных женщин, он никак не отреагировал на посвящение. Возможно, уже лежа на смертном одре, после того как копье Монтгомери пробило ему забрало, он и вспомнил медика из Салона, но было поздно.

— Ничего не скажешь — поучительная история… Но сколь не притягательно прошлое, согласитесь, Варлаам Ильич, будущее нас, простых смертных, волнует куда более. Особенно достаточно близкое.

— Вы за тем и пришли?

— За тем и пришел… Не стану скрывать: главные усилия Интерпола направлены на противодействие международному терроризму. Есть тревожные признаки, что в самое ближайшее время террористы попытаются завладеть атомным оружием.

— А я и не сомневаюсь, что это произойдет.

— Не сомневаетесь?

— Если ничего не изменится, так оно и будет. Мир катится в пропасть. Существует такая опасная штука, как организованный, иначе говоря, спровоцированный прогноз. Уверен, что кто-то попытается устроить нам веселенькое представление в девяносто девятом году.

— Надеюсь, вам не слишком хочется, чтобы оправдался и этот прогноз Нострадамуса?

— За кого вы меня принимаете? И какое значение имеет мое желание? Уверяю вас, никого не интересует, что мне видится впереди, о чем думаю, чего боюсь… Нет, не боюсь: до тошноты не желаю.

— Вы не правы, Варлаам Ильич. От вас еще очень и очень многое зависит в нашем мире. И это не только мое мнение… Почему вы замолчали? Не пишете, не выступаете по телевидению?

— «Я воплощу любой твой бред, так в чем же дело?» — «О дьявол, я ему в ответ: все надоело», — процитировал Дамианов по-французски.

— «Король ужаса» — насколько такое реально, по вашему мнению?

— Проголосуют наши замордованные соотечественники за какого-нибудь красно-коричневого хама — и готово! Ни перестройки не понадобится, ни ускорения. Разве только чуточку смазать приржавевшие шестерни.

— А как вы смотрите на деятелей типа Асахары? На Лигу последнего просветления?

— Возможно, но маловероятно. Скорее сектой воспользуется военно-фашистская клика. В качестве тарана.

— Но это означало бы войну, и не только гражданскую. Россия начинена ядерным оружием.

— Тогда считайте, что сбудется апокалиптическое и вместе с тем самое удивительное предсказание Нотр-Дама, — Дамианов провел рукой, словно снимая паутину с лица, и умолк, уставясь из-под насупленных бровей на свиток с одиноким иероглифом, нарисованным с изощренной небрежностью.

— Что означает этот знак? — поинтересовался наблюдательный интерполовец.

— «Му». Ничто, по-японски. Му-у-у-у… Тянуть надо до последнего выдоха. Дзенская каллиграфия. Символ Великой пустоты… Ладно, будь по-вашему, — Дамианов с тяжелым вздохом махнул рукой. — Я знаю, зачем вам понадобился. Третьего дня говорил с Парижем, так что не обессудьте: перспективы нерадостные. Все признаки налицо. Не в моих привычках хвастать, особенно по такому поводу, но мне удалось сделать своего рода открытие. Это прямо касается нострадамовой книги. — Он вновь взял в руки бархатный том и раскрыл его на бумажной закладке. — Слушайте внимательно… Как я уже сказал, Седьмая центурия соотносится с началом третьего тысячелетия. Ее открывает то самое послание Генриху Второму, о котором мы говорили. Там есть поразительное указание, странным образом ускользнувшее от внимания исследователей и бесчисленных спекулянтов. «Очаг войны вспыхнет рядом с Турцией», — дает Нострадамус приметы последних дней нашего века. Можем ли мы считать таким очагом Нагорный Карабах? По-моему мнению, это был детонатор, взорвавший Союз… В качестве точки отсчета подойдет и недавний рейд турецкой армии в Иракском Курдистане, и более ранний захват Ираком Кувейта.

— Точных попаданий более чем достаточно.

— Пойдем дальше, — Дамианов извлек свернутую в трубку карту мира и расстелил ее прямо на полу, прижав уголки книгами. — Смотрите сюда. Что говорит Нострадамус? «Начнутся волнения в Средиземном море со стороны Персии и Месопотамии, а также в Европе на сорок пятом, сорок первом и тридцать седьмом градусе северной широты», — он очертил узкую полосу от Персидского залива до Закавказья. — С Персией и Месопотамией — Иран и Ирак — полная ясность. Комментарии излишни?

— Приплюсуем сюда и террористические организации типа Хамаз, действующие по прямой указке. Пророк попал в самую точку.

— Между тем основная информация скрыта в географических координатах. До сих пор удивляюсь, почему никто не взял на себя труд проехаться указкой по названным параллелям. — Палец успешно заменял Дамианову указку. — Сорок пятый градус проходит через бывшую Югославию. Через все горячие, как нынче принято называть, точки: Хорватию, Сербию, Боснию и Герцеговину. Короче, и тут ясно без слов… Двинемся дальше. Кода я впервые совершил такое мысленное путешествие, то не остановился в Краснодаре и Ставрополье. Теперь, после Чапаевска, эти относительно спокойные области приходится рассматривать как прифронтовую зону. Следуя вдоль указанной параллели, мы попадаем в Румынию и Молдавию с Приднестровьем… Есть замечания?

— И рад бы, — пожал плечами Невменов. — Что тут скажешь?