Догнать бы их поскорее, пока этот балбес не нарвался. Он ведь принимает Эдмара за своего ровесника с разницей в два-три года, хотя это уже не тот Эдмар, вместе с которым он гонялся за ужасательницами в Разлучных горах, а потом сгоряча сцепился в «Столичной белке». Великие боги, и какого демона его понесло в такой компании сначала к Лилейному омуту, а потом еще и в пустыню?
«В этот раз Дирвен у меня получит, – решил Орвехт. – Еще хуже, чем в прошлый раз…»
Незачем гадать впустую, что перед этим произошло. Зная Дирвена, можно сказать одно: произойти могло все, что угодно. Очередная порция миндального мороженого.
Зинта Граско тоже с ними. Почему Суно запала в душу эта женщина, он по-прежнему не мог объяснить, но предстоящая встреча с ней его радовала и тревожила.
А Хеледика, после достопамятной истории с Дирвеном напоминавшая изящную бледную тень, которая присутствует отчасти здесь, отчасти в Хиале, теперь выглядела так, как будто наконец-то начала жить в полную силу. Глаза светятся над матхавой, словно сияющий на солнце песок. Не нужна ей больше любовь, с оттенком грусти отметил Суно, перегорело без остатка, другое дело – преследование и прочие азартные игры. А ведь если бы не Дирвен, оскорбленный в своих возвышенных ожиданиях, все могло сложиться иначе.
До Сатиба добрались под вечер. Провести ночь в длинном темноватом сарае, разгороженном на клетушки с жесткими тюфяками, в духоте, вдыхая вонь прогорклого масла, немытых тел, сушеного верблюжьего навоза и отдаленного скотомогильника, под аккомпанемент храпа нескольких десятков постояльцев – удовольствие из разряда «лучше не надо». Право же, лучше б заночевали в пустыне, среди медленно остывающих барханов, облитых белым лунным светом. Зато ужин и завтрак в здешней харчевне компенсировали перенесенные мучения.
Верблюды нуждались в передышке. Оставив их в загоне, Суно и Хеледика отправились на базар. Сатиб кишел народом. Сюда тянутся торговцы со всех концов Суринани, постоялые дворы битком набиты, на отдельную комнату с удобствами не рассчитывай – хозяева и так внакладе не останутся: грязная ночлежка по цене лучшей алендийской гостиницы!
Свободного пространства тут маловато, улочки узкие, словно трещины в сплошном глинобитном массиве города, постройки лепятся друг к дружке вплотную. Дома крыты внахлест большими кусками изжелта-серой кожи, похожей на рыбью. Такими же обрезками, высушенными до твердокаменного состояния, латают обвалившиеся заборы, а кое-где из них и двери сделаны. Самый дешевый материал, выйди через восточные ворота на дурно пахнущую свалку – сколько угодно этого добра наберешь. Отходы основного промысла.
В окрестностях Сатиба водятся жемчужные бородавочники – крупные, величиной с медведя, ящеры с широкими жабьими мордами. Внутри бугорков, которыми усыпаны их шкуры, созревают «олосохарские перлы», схожие с жемчугом. Мелочь идет на бисер, из тех, что покрупнее, делают украшения, попадаются среди них и такие, что годятся для амулетов. Ни один охотник не знает заранее, разбогатеет он, завалив бородавочника, или жемчужин окажется – раз, два и обчелся. Как повезет.
Мясо у этих животных жесткое, горьковатое и вонючее, даже голодные собаки едят его неохотно, поэтому ободранные туши гниют за восточной стеной, облепленные мухами и причудливыми, как кошмарный сон, насекомыми пустыни, которые прячутся от полуденного зноя, зарывшись в песок, и вылезают пугать народ ближе к вечеру.
В восточной части города селится беднота, но запах разложения доползает со свалки и до других кварталов, особенно в те дни, когда резвится Харнанва. Назло проискам окружающей реальности, в Сатибе в ходу поговорка, что деньги всегда хорошо пахнут.
Базар занимал самую большую из городских площадей перед южными воротами. Впрочем, большой она считалась только по сатибским меркам. Толчея тут царила такая же, как в Аленде перед королевским дворцом на Новый год, когда его величество с супругой по давнему обычаю бросают с балкона в толпу пригоршни серебряных монет. В Ложе давно уже велись разговоры о том, что хорошо бы сие безобразие отменить, но коллеги консервативного толка возражали, что нельзя попирать традиции и отнимать у народа праздник, да и почтенные лекари обидятся, для них предновогодняя восьмица – хлебное время, в особенности назавтра после дня Королевских Щедрот.
Здесь творилось то же самое, хотя толпа была другая. Бороды и матхавы, общий гомон, прилавки, сооруженные из хлипких дощечек и высушенных пластов колкой на ощупь кожи несчастных жемчужных ящеров. Сотни острых и пряных южных запахов, среди которых едва ощущается неистребимое вкрадчивое зловоние гниющих на солнцепеке ободранных туш. Или это всего лишь кажется? Суно держал Хеледику за руку. Песчаная ведьма не даст себя в обиду, но потеряться в этаком столпотворении с нее станется.
Они зашли в строение со сквозистыми, словно в клетке, стенами – главным его достоинством была крыша, дававшая тень. Внутри в несколько рядов тянулись прилавки, и Хеледика устремилась туда, где на фоне черной бархатной тряпки манили нежной белизной ожерелья, подвески, серьги, браслеты из «олосохарских перлов», а маг остановился возле пожилого сурийца, торговавшего материалом для амулетов. Слева нахваливал свой товар продавец благовоний, которые по известным причинам пользовались в Сатибе ураганным спросом. Справа купец в красной куфле, напоминавшей линялое стеганое одеяло, соблазнял всех желающих привозными орехами и жареными тыквенными семечками.
Выбор оказался удачным: торговец, к которому подошел Орвехт, видел Эдмара, Дирвена и лекарку под дланью Тавше, те ходили по базару в сопровождении двух сурийцев, которых звали Нохиш-нуба и Махур-нуба. Старику запомнилась эта компания, во-первых, потому что Дирвен, кто бы сомневался, разгуливал без матхавы, бросая вызов местным обычаям и дразня своим видом работорговцев, во-вторых, потому что не каждый день увидишь вблизи святую служительницу Милосердной, и, в-третьих, потому что молодой маг-северянин купил у него «арлебу» – редкую жемчужину с волшебными свойствами, вытягивающую силу из магических ядов.
Орвехт поддерживал учтивый разговор, в то же время изучая разложенный для обозрения товар. Наверняка это не все, должны быть еще и редкости вроде «арлебу», припасенные для понимающих покупателей. Краем глаза он уловил справа движение, заставившее его насторожиться. Все вокруг непрерывно двигалось: ожившая мозаика из миллиона кусочков, обычная картина для такого места, но рядом появилось нечто, выходящее за рамки. Вдобавок возникло ощущение волшебства. Суно медленно повернул голову и окинул рассеянным взглядом соседние прилавки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});