Зинта смотрела на него ошарашенно и испуганно. Нохиш, который, пользуясь возникшей паузой, приступил к еде, тоже косился с опаской.
Дирвен надеялся, что ему удалось сохранить на лице невозмутимое выражение, как у Суно Орвехта в похожие моменты, хотя, если честно, не был в этом уверен. Усевшись за стол, все сняли матхавы, а между тем он уже успел оценить удобство этой тряпки: можно не беспокоиться о том, что у тебя на физиономии написано.
– Присаживайся, Махур-нуба, пообедай с нами, – благосклонно улыбнулся Эдмар.
Когда с трапезой было покончено, суриец опять завел свое:
– Не гони, Эдмар-нуба. Все что хочешь для тебя сделаю. Мочой Забагды клянусь, на сердце у меня нет предательства. Возьми с собой, не пожалеешь!
Дирвен фыркнул.
– Вы идите пока к верблюжьим загонам, как мы собирались, – взглянув на него, бросил маг. – Я скоро присоединюсь. Лица закройте.
– Чокнутый. – Они вышли на горячую глинобитную улочку, благоухающую верблюжьим навозом и острыми южными кушаньями, которые готовили в харчевне, здесь можно было высказаться, не таясь. – Мочой какой-то поклялся… Наш Эдмар большой оригинал, если такие знакомства заводит!
– Перестань, – одернула Зинта.
А Нохиш-нуба с наставительными нотками осведомился:
– Неужели вы, юноша, не знаете, что такое моча Забагды? Моча Пса Южного Ветра – то, что льется с неба и дарует жизнь! Северному человеку здешние сравнения могут показаться странными, но о святом следует отзываться поосторожней, народ здесь горячий.
Его поучающий тон напомнил Дирвену школу и… Ага, вот же где он видел это лицо! Полное, бритое, не столь загорелое, темные волосы зализаны. На магическом портрете Нохиш был без тюрбана и бороды, поэтому Дирвен узнал его не сразу.
Если в глазах что-то мелькнуло, собеседник должен был отнести это на счет Южного Пса и здешних метафор.
Эдмар и Махур-нуба догнали их на улице, пахнущей перезрелыми фруктами и краской, которую варили в большом чане в одном из дворов. Судя по счастливой ухмылке сурийца, в телохранители его таки взяли. Дирвен хотел отпустить по этому поводу какую-нибудь остроту, но передумал: один маг, другой вылитый разбойник с большой дороги – чего доброго, так огребешь с обеих сторон… И не до того было, он прикидывал, каким образом действовать дальше.
Неспроста к ним этот якобы Нохиш в «хорошие люди» набился. Намерения у него однозначно темные, по-дурному корыстные. Предупредить Эдмара? А вот ни в коем случае. Нужно дождаться, когда дело дойдет до кульминации, и сначала использовать проходимца как союзника против одержимого мага, а потом сдать Ложе. Если Дирвен их обоих обезвредит, ему простят и то, что уехал без спросу, и то, что он игнорирует уже которую по счету мыслевесть с требованием отозваться. Победителей не судят.
Прежде всего неплохо бы избавиться от Махур-нубы. Опасный мерзавец. Когда он рядом, надо хорошенько следить за голосом и за выражением глаз, чтобы не дать повода для подозрений. Нохиша вроде бы пока ни в чем не заподозрили, но этому старому фокуснику опыта не занимать – если припомнить, какие байки про него ходят.
Происшествий до сих пор случилось немного. Вначале больше всего неприятностей Дирвену доставлял сволочной характер верблюда и непривычный способ путешествия: качаешься, как дурак, в плетеной корзине, согнутые колени затекают, а скамеечка, хоть и застлана войлочным ковриком, все равно оделяет синяками. Хочешь размяться – выбирайся наружу и шагай по песку. На пятый-шестой день он приспособился к болтанке и натер мозоли на ягодицах. Все подушки захапал Эдмар, соорудив у себя в корзине мягкое гнездо. Поделился он только с Зинтой – против этого никаких возражений, единственная дама в караване, но мог бы и об остальных позаботиться… Дирвен подумывал потихоньку стащить у него хоть одну подушку, однако маг предвидел такие поползновения и защитил свое имущество чарами, чуть что поднимавшими трезвон.
На исходе первой восьмицы напали бандиты, и тут Эдмар показал себя во всей красе, прикончив полтора десятка атакующих. Он и пальцем не шевельнул, а те слетали с седел и катились по песку, словно сдернутые невидимыми арканами, их хребты сами собой с хрустом ломались, из разинутых в крике ртов хлестала кровь. Дирвен даже не успел опробовать в деле свои новые боевые амулеты, на его долю попросту никого не осталось, а Зинте едва не сделалось дурно. Калечить животных Эдмар не стал. Трофейных лошадей потом продали в прожаренном на солнце глинобитном городишке, чтобы закупить дополнительно воды и провизии.
Хвала богам, что отбились и остались в выигрыше, но Дирвену было до холодного пота не по себе: в Разлучных горах Эдмар вытворять такое не мог. Тогда еще не мог. Это у него с Лилейного омута… Нохиш-нуба тоже посмурнел лицом и долго выглядел угрюмым, почти подавленным: уж он-то, как маг, тем более оценил по достоинству устроенное молодым коллегой представление. Невежественные работники радовались своему спасению, поглядывая на господина с благоговейным ужасом.
Однажды вечером видели песчанниц, которые танцевали на барханах, нагие, золотистые, изумительно гибкие. Их волосы лунного цвета ниспадали струящимся шелком у кого до колен, а у иной и до пят, развевались и колыхались, словно в воде, – неспроста этих волшебных дев называют русалками пустыни.
У всех были обереги, и все равно каждый смотрел, как завороженный, с ноющей под сердцем сладкой тоской. Эдмар достал бинокль, который у него то и дело выпрашивала Зинта – она как-то раз призналась, что любит танцы, хотя сама танцевать не умеет. Один Махур-нуба уставился с ревнивым выражением не на песчанниц, а на своего нанимателя, вцепившегося в бинокль, в то время как лекарка дергала за полу плаща, уговаривая: «Дай посмотреть, так нечестно!»
Вот кому хорошо, с сарказмом ухмыльнулся Дирвен. Ухмыльнулся, впрочем, в сторону, чтобы влюбленный бандит не заметил.
Сам он, глядя на олосохарских дев, с обидой и горечью вспоминал Хеледику, такую же тонкую, изящную, длинноволосую, наделенную той же нечеловеческой плавностью движений. Она состоит с ними в отдаленном родстве: в жилах ее племени течет толика волшебной крови песчанниц.
«Почему у нас с ней так вышло? – с привычным тягостным недоумением подумалось Дирвену. – Почему не получилось как-нибудь по-другому? Она, конечно, последняя дрянь и жабья дочь… Даже не стала делать вид, что ничего такого с ней не было, хотя могла же, раз ведьма!»
Опасные танцовщицы исчезли без поживы, так никого и не выманив за пределы лагеря, и он выбросил из головы мысли о Хеледике. Его занимала другая задача: как бы переиграть и Эдмара, от которого непонятно чего ждать, и затесавшегося в экспедицию матерого проходимца и при этом не получить от Махур-нубы нож под ребра.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});