Читать интересную книгу Творения - Нил Синайский

Глава 62. Посему промыслительная благодать то муравья, то и пчелу поставляет учителями, которые не словом произносимым, но делом убеждают к подражанию, и говорит: «Иди ко мравию, о, лениве, и поревнуй путем его» (ср.: Притч.6:6) — он, во время жатвы отлагая пищу на зиму, вразумляет, как с пользою собирать напутствие для Будущего Века; или: «Иди ко пчеле и увеждь, коль делателница есть» (Притч.6:8) — она пожинает цветы с растений и премудро делает из них медовые соты, а сим обучает сведению, как, собирая преизбытки добрых мужей, заготовлять себе самому сладости для приятного пребывания в уповаемой жизни.

Иногда же повелевает непокорным соревновать горлице и ласточке, говоря: «Горлица и ластовица селная, врабие сохраниша времена входов своих: людие же Мои не познаша судеб Господних» (Иер.8:7), и присовокупляет: «Како речете, яко мы мудри есмы и закон Господень с нами есть?» (Иер.8:8). Так и естественною познавательною силою, и пестуном нравов — Законом упрекает Пророк одаренных разумом, что они в познании воли Творца бесчувственнее бессловесных. А также и тем, которые не полагают меры своей власти и безрассудно обижают соплеменника. Пророк, чтобы усмирить их надменное высокомерие, представляет в пример в глубинах волнующееся море, когда говорит: «Мене ли не убоитеся; рече Господь: или от лица Моего не устыдитеся? иже положих песок предел морю, заповедь вечну, и не превзыдет его, людем же сим бысть сердце непослушно и непокориво» (ср.: Иер.5:22–23).

Тем, что неодушевленная стихия боится повеления, внушает им благоговение к хранению заповедей, чтобы как морская волна, гонимая из глубины порывом ветра, которая, постепенно воздымаясь, состязуется в огромности с горами, когда приблизится к песчаному берегу, отражаемая, возвращается снова назад к своему пределу, боясь Связавшего ее, так и одаренные разумом удерживали в себе всякое неправильное стремление и, получив повеление останавливать разумом всякое беззаконное помышление, особенно же смягчать неразумно надмевающуюся кичливость, по крайней мере, из подражания вещам бесчувственным делали то, что обязаны делать и без Законоположения, признавая это справедливым по свободному рассуждению, служащему доказательством свободного образа мыслей, самоопределяемою решимостию подвигнутого к тому же, к чему привела бы необходимость Закона.

Глава 63. И каждое видимое светило научает чему–либо полезному. Солнце сиянием своим приводит к уразумению Совечного Отцу Сына, и свидетелем в этом представляю Павла, который говорит: «Иже сый сияние славы и образ ипостаси Его» (Евр.1:3). Ибо Апостол, что видел, то и уразумел, как научила природа видимого распознавать зорким оком души тот сокровенный в устроении солнца закон, который вложил Создатель, символически возводя ум взирающих к тому отношению, какое имеет к Нему Собезначальный Его Сын. А луна, возрастая и убывая, дает видеть удобопременяемость наших дел и возвратными изменениями своего вида научает тому, что не должно и благоденствию радоваться как постоянному, и дни неблагополучия почитать прискорбными как продолжительные, потому что скоро заменяются одни дни другими, так что при скорости минования не производят и ощущения своего присутствия, между тем как один день заступает место другого и предшествующий заменяет собою непрерывно за ним последующий, подобно непрестанным видоизменениям луны, которые в такой же мере уступают одно другому, в какой совершаются обыкновенные перевороты и в жизни, и в приращении света, и перемены в них с трудом бывают приметны, потому что постепенное прибавление или убавление естественным образом утаивается от чувства.

Так и многое, подобным образом возрастающее и умаляющееся, имеет ежедневные не явные (в чем бы то ни было) перемены, и никто не бывает в состоянии удобно узнавать, насколько каждый день прибавляется возраст возрастающих, во всем преуспевающий и не обнаруживающий меры преуспеяния, пока время не даст заметить того, что незаметно при непрерывном наблюдении совершающегося.

Глава 64. Посему никто никогда не познавал с продолжением времени, в частности, совершающегося возрастания в растениях, в травах, в животных и в детях, но, не видев несколько времени растущего и потом вдруг взглянув на сие, узнавал, какое приращение совершилось понемногу во весь промежуток времени, и, чего не знал, когда совершалось, дознавал это по совершении. Так иной, увидев на камне от непрестанно падающих капель образовавшуюся со временем глубокую впадину, удостоверяется, что каждая капля произвела некоторую часть сего углубления, но не знает, какую именно, потому что зрение различает только более грубое в чувственном (да и в том нередко ошибается), а что тоньше, на то не может простираться, будучи как–то недеятельно и слабо к восприятию впечатлений от таковых тел.

А если кто, будучи неизвестен и незнатен, вздумает подражать едва заметным или и более светлым звездам, то не позавидует тем, которые превосходят его достоинством и богатством; так же и тот, кто славится этим, не подымет бровей пред людьми незначительными как перед отребием, видя, что звезды привязаны к собственному своему чину и любят оставаться в том жребии, какой им назначен и в каком угодно было поставить их Богу, для каждой звезды определившему свою меру света. И Господь, желая, чтобы мы были «мудри яко змия, и цели яко голубие» (Мф.10:16), всех частей твари делает учениками нас, не сохранивших благородства, данного нам при сотворении, и, справедливо, — тех, которые были некогда нашими рабами, получивших себе в пестуны к приведению в благоустройство нашего состояния, чтобы мы, взяв во внимание преподаваемый ими урок, возбудили в себе познание, с каким были сотворены, имея силы жить неукоризненно, сами собою избирая доброе, а не собирая это извне, подобно нищим.

Но вы, блаженнейшие, кроме всех прочих доброт, и вашего согласия, и вашей опытности в том, что свойственно каждому состоянию, достойны удивления и за то, что, подобно благозвучному псалтырю, разными гласами возглашаете единую песнь благочестия, и хотя проходите, один — тот, а другой — иной какой–либо его вид, но никто из вас ни в чем не разногласит, по взаимному одного другому послушанию, которое разъединенных телесно обыкновенно сочетает единодушием произволений для единой цели дела, подобно тому как музыкант и высокий, и низкий тон, свойственный каждой струне, срастворяет в стройное сладкопение. Ибо видимое разногласие каждой струны, происходящее не от одинакового их напряжения, всего более и производит согласие, различными переливами содействуя музыкальному ладу песни при переменных переходах звуков от плавных к резким.

Глава 65. Но каким также образом новоприсоединенные, только еще успевающие и входящие в пристань совершенства, умеют у вас соблюдать чин свой, превозмогая кто чревоугодие, кто тщеславие, а кто гордость и, отвращаясь от них, как от пагубных страстей, рачительно упражняться в воздержании, в том, чтобы не иметь в виду человеческой славы, и в некичливости? Ибо наполнение чрева увлажняет и то, что ниже его, а сие, как из горьких источников, напояя тем, что вследствие пресыщения вливается туда через края переполненными потоками, производит сильные похотливые возбуждения и своими щекотаниями подвиг целомудрия делает затруднительным. Зная также, что тщеславие есть бесполезный призрак, справедливо убегают оного как убеждающего трудиться для добродетели и обращающего труды сии в ничто, потому что оно не Богу хочет показать их, явно воздающему за тайные дела, но желает делаемое обнародовать людям, которые в награду за сие не могут воздать ничем, кроме похвалы, и лишают тем вечной и великой почести.

Ибо приемлющий на себя какой бы то ни было труд для того, чтобы дивились ему люди, ничем не отличается от чудодеющего на зрелище, довольствуясь платою забавляемых им и не имея права просить другой награды у Бога, как предположивший вначале получить награду не от Бога, но от людей. Но и неразумная страсть гордости справедливо внушает омерзение, ибо кто имеет какой–либо благовидный предлог к высокомерию пред кем–либо, чтобы превозноситься перед ближними и в сравнении с ним высоко думать о себе? Успевает ли он в чем–либо больше других и пред прочими много переизбыточествует в добрых делах? Без сомнения, сам он прилагал о сем старание, сам и получит награды за старательность. Не радит ли кто другой и не прилагает попечения о добродетели? Сам он терпит вред и не уменьшает наград первого.

Глава 66. Итак, почему надмевается высокомерный и негодует как подвизающийся за других и располагающий стать как бы общим спасителем рода? Не знает разве, что менее вредно нерадение, нежели сколько вредит обыкновенно самомнение, препятствуя усердию преуспевать в остальном тою мыслию, будто бы исполнено уже предположенное, и презрением к падшим уготовляя себе великое наказание? Но смирение никогда не давало места ни зависти, ни кичливости в вас, хорошо подражающих в общительности телесным членам, и славу каждого присвояющим себе как славу одного тела, потому что совершенный пред успевающим еще не превозносится как имеющий преимущество, зная, что и сам был таким, когда успевал; а также, будучи убежден, что не по долгом времени и сам придет в ту же меру совершенства, не завидует совершенному отстающий пока от него в достоинстве добродетели, ревнуя о том, чтобы сравняться с ним по жизни, не снедается ревностию, что соделался он таковым.