разгорающийся ужас внутри души.
Многочисленные ядовитые узоры на его теле явили себя во всей красе, а затем расступились, демонстрируя на левом ребре то, отчего у любой другой ведьмы подкосились бы ноги.
Метка Каина.
— Что ты там мне свернёшь? — насмешливо хмурится Видар. — Ты договори, чтобы я знал, чтотебе пришивать обратно.
Эсфирь держалась из последних сил. Но хотелось наплевать на всё и упасть прямо перед ним на колени, зайдясь в хриплом вое, хотелось утонуть в своих же слезах.
Все его Поверенные твердили, что постоянно закрывали его спину… от чего? Зачем, если он неуязвимым? Если каждый, кто желал напасть на него — получал своё желание обратно. Она распахивает глаза. Она лично ударяла его, не единожды… Но почему не чувствовала боли? Метка работала не в полную силу? Или… или он смог подчинить её… Тогда это могло означать только одно — по его венам вместо крови постоянно циркулировала ярость, неконтролируемая, ледяная.
Видар усмехается, а ведьма неосознанно делает шаг назад. В таком случае, если он обладал невероятным контролем, то понятно отсутствие ответной боли, но проклятия… Мог ли он отбиваться от невербальных ударов? Вряд ли. Зрачки расширяются. Желая проклясть его — она навлекла беду на себя. Она забыла, что сама же подарила ведьмину защиту, отсебяв том числе. Идиотка, какая идиотка!
— Как я ненавижу тебя, — тихо шепчет она. — Всем сердцем ненавижу, слышишь? Так сильно, что убила бы тебя прямо здесь, на месте. И плевать на все последствия. Но теперь твоё существование даже выгодно мне.
— Ты поразительно быстро учишься быть меркантильной альвийкой, инсанис. Горжусь! — Видар чуть подаётся вперёд, щелкая пальцами по её носу.
— Не смей… Не смей касаться меня.
— Я лишь подлечил твои очаровательные руки.
Эсфирь опускает взгляд на собственные пальцы: уродливой копоти и след простыл. Лишь белая малварская кожа без единого изъяна и сверкающее фамильное кольцо на правой руке, как очередное доказательство королевского превосходства.
Ведьма бегло кидает взгляд на его руки, в тайне мечтая, что не увидит там кольца-татуировки. Но ядовито-чёрная тонкая линия кричала всему свету, что он по праву принадлежит ей.
Эсфирь поднимает глаза на довольного Видара, не улавливая опасный блеск его глаз.
— Ненавижу тебя…
Словно древнюю мантру она повторяет слова ненависти. Прекрасно понимая, что ненавидит его только потому, что любит.
Эффи резко разворачивается, стараясь с достоинством покинуть кабинет. Но спина принимает на себя очередной удар:
— Порепетируй слова любви, инсанис. Завтра они тебе пригодятся.
На языке разъедающим сплавом теплятся тысячи слов, но ведьма лишь усмехается в ответ, покидая треклятое место. Стоит миновать несколько коридоров, как она останавливается, цепляясь взглядом за огонь в левитирующей свече.
Её словно ударяют головой об стену.
Вот оно! Как всегда, на поверхности, и как всегда ускользающее, невидимое!
Вот почему король всегда завершал их разговоры усмешкой! Он затыкал ею сам себя, чтобы не наговорить лишнего, чтобы не натворить чего-то, что ему потом обязательно придётся разгребать; что непременно превратило бы в хаос всё находящееся в радиусе нескольких тэррлий.
Все красноречивые и блестящие предложения укладывались в одну яркую пренебрежительнуюусмешку.
Демонов Видар окончательно пустил корни в её сердце.
[1] Тель — вариант названия Земляного оленя (мамонта) у кетов. Подземный зверь в мифологии коми, а также ненцев и обских угров. Прокладывает русла рек и ручьёв. По представлениям народов коми, земляной олень жил во времена творения мамонтов.
34
Традиционное альвийское свадебное платье сидит на хрупкой фигуре ведьмы как влитое. Будто всю жизнь она проходила только в них — лёгких, воздушных, с невероятной изумрудной отделкой.
Будь она кем угодно, но не маржанкой, её жених обязательно облачился бы в цвет невесты. Таковой слыла давняя традиция Пятитэррья: жених в цвете невесты, невеста в цвете жениха — они соединяли в браке не только свою магию, но и отдавали дань родной земле, укрепляя её.
Эсфирь великодушно позволили украсить волосы чёрными лилиями — единственным тёмным пятном, что король терпел, скрипя зубами. На этом всё. Ведьма знала — Видар никогда не допустит чего-то большего.
Она проводит ладонями по приятной ткани. Глаза щиплет от непрошенных слёз. День свадьбы в Малварме всегда считался особенным днём. Подготовка обычно длилась полгода, включая в себя многочисленные ритуалы, семейные ужины, путешествия. Всё это время невеста проводила попеременно с двумя семьями: жениха и своей собственной.
Эсфирь усмехается. У неё и семьи-то не осталось. Отца и мать помнила слишком смутно, больше из разговоров, в которых без устали твердили о сходствах в характерах, поведении, глазах… В ведьме ничего не надламывалось при упоминании родителей, никогда. В какой-то степени она завидовала старшим братьям: те знали отца и мать намного дольше, получили больше родительской любви, их внутренние дети не были обижены, не потерялись в лабиринтах забытья.
Она с силой прикусывает щёку, чуть жмурясь. Сегодня старший брат не поведёт к алтарю. Пока в Первой Тэрре главенствует праздник, её Брайтон, возможно, отдаёт последние вздохи демон знает где…
Эсфирь аккуратно смахивает непрошенную слезинку. Она ещё раз оглядывает платье ненавистным взглядом, а затем подходит к туалетному столику. Надо же, а ведь, будучи малышкой, она мечтала о пышной свадьбе с герцогом! Мечтала о жизни в волшебном мире, откуда сейчас готова нестись подстреленной телью в сторону людей.
Аккуратный стук заставляет ведьму перевести взгляд с себя на открывающиеся двери. Эсфирь уже стало плевать поймают ли её на безмолвном колдовстве или нет. Теперь это забота Видара — хранить её тайны.
— Привет, — тихий голос Изекиль наполняет покои. — Могу войти?
Эффи обескураженно выгибает бровь, смотря на шпионку короля с неприкрытым удивлением.
— Он снова тебя подослал?
Но, несмотря на подозрительный тон, ведьма кивает, позволяя Изи войти в покои и замереть у дверей.
Светло-розовые волосы не изменяли традиции — идеально-прямые, только с левой стороны сверкали невероятной красоты заколки в виде звёздочек, а платье цвета утреннего рассвета выгодно подчеркивало спортивную фигуру. Изекиль выглядела прекрасно, вернее даже — волшебно. Глядя на неё можно с уверенностью сказать, что она женит близкого друга и безмерно рада этому событию. Либо создаёт видимость радости.
— Нет, я пришла сама. Подумала, что тебе пригодилась бы помощь.
Казалось, что ещё больше удивляться некуда, но у Эсфирь получилось. Хорошо ещё, что не стала озвучивать мысли вслух.
Изекиль неуверенно делает несколько шагов, останавливаясь в нескольких тэррлиях от Эсфирь. Она быстро сканирует ведьму взглядом, подавляя в себе задорную улыбку: могущественная ведьма явно оказалась бессильна перед многочисленными застёжками платья и заколками-лилиями, что до сих пор бережно лежали на столе, а не величественно украшали