страх — увидеть твою смерть или смерть Брайтона. Считай меня хреновым эгоистом, но я бы боролся, даже если бы ты отреклась от меня… по-настоящему.
Увидев трясущуюся ведьму, генерал и король делают очередную безуспешную попытку подорваться к ней. Они не понимают — в ярости ли она, или это внезапный припадок от скопления магической энергии внутри хрупкого тела.
Себастьян медленно переводит взгляд на Видара, напряжённо сглатывая: на яркие радужки друга осела пыль… Боль достигла пика и грозилась разорвать чувства правителя изнутри. Ситуация сталаслишкомопасной для всех, кто находился в зоне видимости Видара.
Паскаль поднимает глаза на застывших Себастьяна и Видара, но, завидев напряжённые лица, утыкается лбом в лоб сестры.
Бесшумные рыдания душат её. Осознание того, что только что могло произойти больно полощет по душе.
— Это… это… — Паскаль нервно сглатывает и резко открывает глаза.
Мокрые капли катились по точёному лицу, оставляя блестящие дорожки, а под его ладонью бешено стучало сердце.
Он ещё крепче прижимает к себе сестру, закрывая объятиями от мира. Лишь бы никто не понял, что на её глазах самые настоящие слёзы, а трясётся она вовсе не от гнева.
— Ты прав. Ты, как всегда прав, а я дура, — тихо шепчет Эсфирь. — Прости меня, Кас…Кас… Прости меня, Кас…
Его именем она пытается отмолить одно единственное слово, расплавляющее язык — «предатель».
— Всё хорошо, моя Льдинка. Всё хорошо. Надо успокоиться, иначе ты станешь их мишенью.
Эсфирь вспоминает про двух зрителей, но остановиться не может. Она крепко вжимается в тело брата, словно он держит её на краю пропасти. Шаг, и упадут вместе.
На траву капает слеза. Затем вторая. Третья. Вороны взмахивают в небеса, а земля под ногами начинает дрожать.
Себастьян, наконец, спрыгивает с коня, стягивая короля вниз.
— Видар, соберись!
Тот, не устояв, падает на землю, успев упереться в неё чёрными ладонями.
— Это не я… Я держу… контроль… Я… — кряхтит он.
В его голове яркими вспышками пульсирует: «Контроль. Контроль. Контроль».
— Тогда что это?
— Кто, — Видар откашливается и с трудом поднимается, игнорируя помощь друга. — Тэрра приняла будущую королеву, — земля, в подтверждение страшных слов, снова вибрирует под ногами, сильнее, чем в первый раз. — Чувствуешь?
— Будущая Королева Истинного Гнева, — Себастьян переводит взгляд на макушку Эсфирь. — Но как? Как…
— Избранница Лилит…
— Это не отменяет невозможности произошедшего. Земля должна чувствовать слёзы и эмоции, а у неёнетсердца.
— Я не знаю, Баш… Но мы найдём этому объяснение. Мы…
Видар застывает на месте, когда она с величием королевы поворачивается на них. Брат с сестрой медленно приближались, а Видар будто бы видел её в первый раз, осознав, что раньше вообще являлся слепцом. Вдруг, открыв глаза, он прозрел и намертво приковался к её лицу, волосам, фигуре, словно перед ним в первый раз капли шумного водопада мерцали мириадами отблесков.
— У меня что рога выросли? — наглый голос выдёргивает Видара и Себастьяна из раздумий.
И никто из них не знал, сколько силы Эсфирь пришлось вложить в вопрос, чтобы не расколоться прямо на глазах короля и генерала.
— Ч-что? — промаргивается Себастьян.
— С рогами ты была бы привлекательнее, — не теряется Видар.
— Ты что зоофил?
Эсфирь недовольно щурится. Но глубоко в душе она выражала королю благодарность за то, что не заметил её состояния; за то, что, сам того не зная, держал в тонусе и заставлял забыть о тех страшных мыслях, что копошились в мозгу.
— Скорее да, чем нет, ведь ты та ещё тель[1], — фыркает Видар, быстро скрещивая руки на груди.
Но Эсфирь успевает заметить чёрную плоть. Она хмурится, понимая, что с ним что-то не так. На плечи всех падает напряжённая тишина.
— Что ж… — прочистив горло, начинает Паскаль. — Теперь, когда меня почти побили… Собственно, мы с Себастьяном встречали Вас, чтобы объявить, о готовности проведения военного собрания, — Паскаль изо всех сил старается скрыть свою растерянность.
Видар кивает, не отрывая взгляда от Эсфирь.
Эсфирь повторяет его движение, уголки губ дёргаются в саркастичной улыбке.
⸶ ⸙ ⸷
Паскаль размашистыми шагами измерял расстояние от одной стены кабинета Видара до другой. Изекиль насчитала ровно тридцать восемь шагов и три круга. На четвёртом — несносный принц начал надоедать.
Она вопросительно смотрит на короля, но тот будто замер во времени, сидя в кресле. И вроде бы внимательно слушал всё, что говорил Паскаль, от его уха не укрывались едкие комментарии Файялла и тысяча вопросов Себастьяна, но разумом он был далёк от темы разговора.
Зато затаившаяся в углу ведьма, что раньше являлась чуть ли не центром любого словесного действа, старалась не отсвечивать. Изекиль в первый раз стало её жаль. Она даже поклялась себе обязательно поговорить с ведьмой, как только закончится весь переполох. И, может даже, попросить прощения за грубость и холод. Хотя, в последнее время, Изи контролировала себя, но нормальная беседа у них, конечно, не клеилась. И шпионка искренне хотела наладить контакт, что по ощущениям, изначально оказался бракованным.
Её тянуло к Эсфирь. Может, потому что одиночество и холод должны сопутствовать друг другу. А может, потому что ведьма оказалась достойной противницей.
Эсфирь поднимает вопросительный взгляд на альвийку. Изи чуть кривит губы, выказывая простое сочувствие.
Ведьма кивает, снова утыкаясь в крепко сцепленные руки. Впервые за свою жизнь она не видела выхода. Спасти Брайтона в короткий срок оказалось невозможным. Заявиться, как раньше — одна, обуреваемая яростью и гневом, она больше не могла. Страх смерти навис над могущественным существом. Но есть ли место страху в абсолютном могуществе?
— А если Вторая и Четвёртая Тэрры не помогут по твоему щелчку? — спрашивает Паскаль.
Принц настаивал выступать сразу после свадьбы Эсфирь и Видара, то бишь послезавтра. Со стороны Узурпаторов исходило пугающее затишье, что вовсе не радовало малварцев. Королева-консорт Адель, временно наделённая властью, с трудом сдерживала волнения в стране. Нужно было действовать. Немедленно.
— Теоретически, я могу выступить и без них, но по традициям — в таких случаях мы должны созвать Военный Совет и заручиться поддержкой королей. Первая Тэрра чтит традиции, это должно оставаться таковым. — Размеренно проговаривает Видар.
А практически он мог хоть в данный момент ринуться за Брайтоном Бэримортом, только бросаться очертя голову в пекло из-за какого-то малварца, пусть даже и королевских кровей, не было приоритетом.
За ним стояла целая страна. Страна, которая являлась частью его. Им самим. Рисковать ради какого-то короля — до глупости смешно. Куда больше волновало требование сдать Верховную. Особенно сейчас. Особенно, когда его земля приняла её, связав отсутствующе сердце с целой Тэррой.
— Твои традиции — единорожьи сказки.
Все переводят