Сопровождающий наконец нам поведал, что мы находимся в одной из резиденций президента Иосипа Броз Тито[103]. Нас усадили на ранее отведенные места в зале заседаний. Постепенно он заполнился приглашенными. На невысоком подиуме была установлена проектная экспозиция, а середина первого ряда напротив подиума пустовала. У больших резных дверей слева и справа от подиума навытяжку стояли гвардейцы. По периметру зала с равными интервалами застыли подтянутые, вежливые люди. Присутствующие замерли в ожидании. Когда гвардейцы театрально распахнули резные двери, в зал вошел президент Тито. Рядом шествовала пышнотелая и высокая его жена Йованка. За ними – ближайшие сподвижники Тито – Кардель[104] и Ранкович[105]. Все остальные были совершенно незнакомы. Невысокого роста, подвижный, Кэндзо Тангэ с синхронным переводчиком изложил концепцию восстановления Скопье. После него выступали специалисты по различным направлениям.
Завершилась встреча фуршетом. Тито с бокалом в руках обошел многих присутствующих. Мы оказались в их числе. На русском языке, без акцента, он кратко выразил благодарность за интернациональную помощь. Его широкое лицо выражало властность и большую силу воли.
В те годы Югославия была единой федерацией из шести национальных республик. «Культ» Тито позволял в лучшем смысле слова не допускать их распада. Он был независим и непокорен. Это, как известно, вызывало большой гнев вождя народов. Конфликт СССР и Югославии в конце 1940-х – начале 1950-х годов был важным просчетом Сталина. После XX съезда к Тито прилетел Хрущев – с извинениями за действия своего предшественника.
Как и в Болгарии, нас провезли почти по всей стране. Она предстала перед нами во всем своем великолепии. Древние города поражали неповторимым средневековым колоритом. В Сплите даже сохранился дворец римского императора Диоклетиана. По узким тенистым улочкам мы обошли вдоль и поперек сказочный Дубровник. Было ощущение, что нас окружает не реальный мир, а древняя декорация. Не случайно здесь ежегодно проходят театрализованные фестивали.
В Сараево нам показали место убийства наследника австрийского престола – эрцгерцога Франца Фердинанда. Оно послужило поводом для начала Первой мировой войны. Заглубленный контур падения эрцгерцога четко просматривался под ярким солнцем. В нескольких метрах также были заглублены ступни его убийцы по фамилии Принцип. Зловещее любопытство толкало многих туристов вставать на его место. Прищуриваясь, они направляли вытянутый палец, словно незримое оружие, в сторону контура тела эрцгерцога.
Мы улетали из Белграда ночью. Один из сопровождающих поведал нам, что столичный аэропорт не очень благоприятен для взлета и посадки. На трассе высится коварная гора Авала. Периодически самолеты врезаются в нее. К счастью, наш рейс завершился благополучно.
Спустя некоторое время на последней полосе «Правды» и других центральных газет появилось лаконичное сообщение: «При посадке самолета в Белграде погибла делегация во главе с маршалом Бирюзовым[106]». Гора Авала оказалась для них роковой…
Реформаторские вакханалии
Мое рабочее место переместилось в дом проектных организаций на Соколе. При значительном расширении тематики и масштаба творческой деятельности за мной сохранялся статус главного архитектора. Предстояло даже повышение должностного оклада.
К сожалению, в связи с пируэтами реорганизаций распалась сплоченная группа высококлассных специалистов. Со мной в деловой упряжке остался талантливый Федоров. Но неуемное пристрастие к спиртному очень быстро его сгубило. В цветущем среднем возрасте Федоров ушел из жизни. С другим талантливым архитектором, Константиновым, случилась нелепая беда. В выходной день на даче он с невестой, сидя на скамейке среди сосен и елей, обсуждал предстоящую свадьбу. Сильный порыв ветра сломал старую сосну. Острие ветки, неподвластным разуму образом, вонзилось в позвоночник. Крепкий, спортивного телосложения, он в считаные секунды стал инвалидом-колясочником. Невеста его не бросила. Она вышла за него замуж, посвятив дальнейшую жизнь уходу за ним. Ноги ему отказали, но осталась подвижность сильных рук. Многие годы я подбрасывал Константинову чертежную работу на дому, чтобы поддержать материально.
Остался в институте, где решили сохранить небольшой архитектурно-строительный отдел, Ценев. В «Моспроект» ушел талантливый конструктор Марк Швехман. Его пригласили главным конструктором в одну из крупных мастерских.
Я стал обрастать новыми сподвижниками. Но явные и тайные недруги тоже не дремали. В творческой среде всегда есть место завистникам, которые считают себя талантливее и опытнее. Чем выше статус, тем злораднее относятся к промахам и ошибкам. Но школа мудрых учителей и собственный опыт позволили выработать нужную стратегию и тактику взаимоотношений с подчиненными. Тем более что на ходу, в ускоренном режиме, приходилось изучать специфику каждого конкретного производства.
Наиболее сложными оказались два московских объекта. Один из них проектировался в районе Шаболовки, другой – на Ленинградском проспекте. Своими фасадами они ориентировались на внешнюю, «красную» линию сформировавшейся застройки. Поэтому требования к их внешнему облику у согласующих инстанций были очень высокие.
Через год с небольшим многоликая Москва пополнилась многоэтажным производственно-лабораторным корпусом подшипникового завода на Шаболовке. Почти одновременно был возведен гигантский куб завода «Изолятор» (недалеко от развилки Ленинградского и Волоколамского шоссе). Строительство выполнялось под неустанным авторским надзором моей команды.
По устаревшей традиции большинство предприятий по периметру огораживают глухими, высокими, а порой и безобразными заборами. В разрывах образуются узкие полоски-коридоры неиспользованной земли. Они превращаются в захламленные зоны. Заборы не спасали от хищений. Находчивые воришки виртуозно находили лазейки для выноса всего, что плохо лежит. Мне с пеной у рта приходилось и заказчику, и в экспертизе доказывать и отстаивать противоположную истину. Как ни парадоксально, наибольшую степень защиты от хищений обеспечивают фасады зданий. Стену не пробьешь, а красивые декоративные решетки в окнах с сигнализацией отпугивают воришек.
Крупномасштабные производственные здания, выходящие фасадами на «красную» линию застройки, с помощью таланта архитекторов становятся украшением улиц. Более высокая художественно-эстетическая ступень дополняется важнейшим фактором экономии бесценной земли. Правота моей незыблемой позиции в этом вопросе подкреплялась «открытостью» промышленной застройки в Болгарии и Югославии. Впоследствии она еще более укрепилась после посещения многих экономически развитых стран мира. Быть может, моя упертость и постепенная выработка индивидуального почерка помогли реализовать ряд проектов именно по этому принципу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});