Напоследок Марии показалось, что Настя заплакала, хотя это было ей понято чисто инстинктивно, потому что, закрыв дверь, она уже просто физически не могла этого услышать.
Малиновская неторопливо вышла в зимний сад, ласково укутанный белыми снегами. Замерзшие в нем яблони и вишни застыли безмолвными изваяниями, погруженные в долгий беспробудный сон. Маша тихонько подошла к одной из яблонь, коснулась шершавой коры. Постояв так с полминуты, она почувствовала, как будто где-то глубоко-глубоко внутри, словно едва уловимые отголоски далекого эха, бьётся, погруженное в сон, зеленое яблоневое сердце. Дерево словно почувствовало её прикосновение, потянулось к ней своими сонными руками-ветками.
— Спи, спи, — тихонько прошептала Мария. — Твое время пробуждения ещё не пришло. До весны много дней и много ночей — и дерево, будто тяжело вздохнув, застыло вновь — усталое и спокойное. Было похоже, словно мама подошла к своему крепко спящему ребенку поправить одеяльце, и он, чуть шелохнувшись от её ласковых прикосновений, повернулся на другой бок и стал смотреть новые сны. Замечательный всё-таки тут сад. В этой волшебной ночи он выглядит как огромная сказочная роща.
Под ногами что-то хрустнуло. Маша отошла немного в сторону, пригляделась и поняла, что это одна из красочных упаковок от фейерверков, которые ребята пускали несколько часов назад. Она просто молча стояла, разглядывая заиндевевшие ветки над головою, спокойная и умиротворенная, предаваясь каким-то своим, лишь одной ей ведомым воспоминаниям. Чуть дальше от неё, в Шашлычной, находились пять-шесть человек, все еще возясь с очередной порцией запекающейся на углях свинины, а в одной из дальних беседок трое девчонок хохотали, зажигая бенгальские огни.
Маша услышала, как позади неё скрипнула дверь и, обернувшись, увидела Бирюка.
— Ага, вот у нас тут кто! — улыбаясь до ушей, произнёс он. Вова подошёл, так по-братски обнял её и поцеловал в щёку. От него сильно пахло вином, а может и чем-то покрепче. — Как же я вас всех люблю. Ты просто не представляешь, как! — признался Бирюк.
— Хорошо, что Танька не видела, как ты всех любишь, — засмеялась Машка, толкая друга кулаком в бок. — А то она бы тебе сейчас надавала тумаков!
— Только тс-с-с! — Бирюк приложил палец к губам. — Об этом — ни слова.
Он посмотрел на ребят в Шашлычной и серьезно спросил:
— Ты сегодня пробовала шашлык?
— Кажется, нет, — начала припоминать Малиновская, — а что?
— Я тебе сейчас принесу.
Бирюк направился в сторону веселой компании, а через пару минут вернулся к ней с шампуром в руках. Горячее мясо пахло очень вкусно и соблазнительно.
— Я скоро вернусь, — сказал Бирюк, вручая ей угощение, и утопал обратно в дом. Малиновская даже не успела его поблагодарить.
Она стояла и задумчиво жевала кусочки шашлыка, по очереди аккуратно стаскивая их с шампура. Было очень вкусно. Конечно, можно было кусать и прямо с него, но она боялась, что таким образом запачкает соком свою нарядную кофту. Доев, она ещё немного постояла на свежем воздухе и, напоследок взглянув на заснеженную яблоню, вернулась обратно в дом.
Настасьи и Евгена в коридоре уже не было. Пройдя в гостиную, Маша очень удивилась, увидев, что её лучшая подруга, в числе многих других парочек, танцует под мелодичную музыку медленный танец в обнимку с Маратом! Настасья наверняка делает это назло, только лишь потому, что они с Женьком поругались, — подумала Маша, вертя головой и пытаясь отыскать глазами Евгена. Но того нигде, кажется, не было…
Ближе к семи утра большинство гостей разбрелось по своим домам, а тех, кто идти был уже ну совсем не в состоянии, аккуратно разложили по всем свободным диванам и кроватям, благо их было в доме много. Несмотря на наступившее утро, за окнами все ещё гуляла едва светлеющая темнота: такая бывает зимой, когда ночь пока не ушла, а рассвет — только приготовился появиться из-под низко нависающих холодных и снежных туч. Вдоль улицы горели фонари; их мягкий, желтоватый свет освещал подъездную дорожку и деревянное крыльцо.
Праздник подошёл к концу, и пора было ложиться спать, но в одной из комнат на втором этаже все ещё сидели Антон, Бирюк, Татьяна и Маша. Хотя все ужасно вымотались, никто не хотел расходиться, и друзья, рассевшись на полу и креслах, все продолжали обсуждать детали так весело прошедшей вечеринки, стараясь в подробностях припомнить многочисленные смешные моменты, да и просто болтали ни о чем.
— Представляете, какая несправедливость, — возмущался Бирюк. — Из-за этого дурацкого Нового года все забыли про мое день рождение! Меня никто ведь так и не поздравил толком. Каждый год — одна и та же история. Ужас просто!
— Ну, так уж и никто. Вообще-то все твои лучшие друзья тебя поздравили. — напомнила ему Маша.
— Да? Разве? — Бирюк удивленно и немного растерянно посмотрел на неё своими уставшими глазами. — Но вы мне ничего не подарили!
— Потому что ты сам об этом просил, идиот! — Танька встала с кресла и раздраженно постучала ему по макушке. — Поэтому мы скинулись и подарили тебе деньгами.
— И где же они?
— Я их забрала и спрятала, — прокурорским тоном заявила Таня. — Иначе ты все их потратишь на бесполезные вещи.
Антон с Машкой засмеялись, глядя, как Бирюк, раздосадовано разводя руками, пробормотал: — Хороши подарочки… сплошная конфискация…
Все произошло в одно мгновение. В комнате продолжал звучать смех, царило веселье. Татьяна неожиданно схватилась за сердце — улыбка при этом ещё не успела сойти с её уст — и отчетливо произнесла: — Ой, что это со мной…
И в следующий миг она, не устояв на ногах, тяжело повалилась на маленький колченогий столик, приютившийся между креслами, сметая на пол стоящие на нём бокалы. Часть из них как-то нелепо и замедленно шлепнулась на мягкий ковер, часть — разбилась об пол. В воздух поднялись тучи поднятого её падением разноцветного конфетти.
— Таня… — Бирюк опешил, в ужасе глядя на подругу, так и застыв при этом на своем месте.
— Эй-эй-эй! — Малиновская опомнилась первой и подскочила к Таньке, пытаясь её поднять.
— Смерть! — захрипела Татьяна, задыхаясь, и пугая всех ещё больше. — Смерть! Здесь! — её руки судорожно хватались за края стола.
Следом за Машкой подскочил вышедший из ступора Бирюк:
— Таня! Таня! Что случилось? Таня, тебе плохо? Ты отравилась? ТАНЯ, ЧТО?!
— Смерть! — снова натужно прохрипела она. — Кто-то погиб! Только что! Здесь!
Никто толком не мог понять, что происходит. Все казалось несуразным, диким, каким-то странным стечением обстоятельств. Бирюк в панике начал разрывать кофту на её груди, решив, что Тане не хватает воздуха, и она задыхается, но та оттолкнула его руки от себя и запричитала:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});