«Нужно сказать народу, что корень зла не в Распутине, как бы преступен он ни был, как бы влияние его ни было отвратительным, как и его нравственная физиономия; эти гнойники исчезнут вместе с исчезновением той социально-политической обстановки, которая эти явления порождает»[1413].
Думские обличения вызвали широкий общественный резонанс. Сама возможность влияния старца на события государственной важности оскорбляла общество. Думская критика вызвала большое недовольство Николая II, который расценил ее не иначе, как вмешательство в свою семейную жизнь. С той поры инициатор всех этих событий А.И. Гучков превратился в личного врага императорской четы.
Поэтому когда осенью 1915 года в отношениях власти и оппозиции наступил кризис, последняя прекрасно понимала, какое орудие против режима ей использовать. Внимание к персоне Распутина перемещается в центр общественной жизни и уже не покидает его вплоть до убийства «старца» в декабре 1916 года. Разочарование от неудачной попытки Прогрессивного блока продавить парламентскую модель резко усилило разговоры о влиянии темных сил, которые полностью контролируют императора и вершат всю большую политику. Ключевую роль здесь играли члены блока; например, уволенный обер-прокурор Синода А.Д. Самарин объяснял свою отставку кознями Распутина и царицы. Как заметила полиция, благодаря этому почтенному деятелю грязные сплетни о царской семье стали достоянием улицы[1414]. То же отмечают и исследователи: имя Распутина приобрело всероссийскую известность именно в годы Первой мировой войны, а с осени 1915 года слава сибирского «праведника» достигла апогея[1415]. Ответ на вопрос, кто же в действительности правит Россией, был однозначным.
Надо заметить, что далеко не у всех в высшем свете этот ответ вызывал негодование. Многие увидели здесь своеобразный механизм реализации собственных карьерных и материальных вожделений. Фигуру высочайше обласканного «старца» постоянно окружали просители и посетители самого разного, в том числе и аристократического, ранга. Даже С.Ю. Витте, человек, прошедший большую государственную школу, не избежал искушения: под конец жизни он пытался вернуться во власть именно через Распутина[1416]. Со «старцем» начали связывать все ключевые назначения той поры; в так называемой министерской чехарде 1915-1916 годов видели доказательство влияния «друга» императорской семьи. Как остроумно заметил депутат ГД националист В.В. Шульгин, общество считало, что распутинские каракули имеют силу наравне с высочайшими рескриптами[1417]. Вместе с тем мировоззрение «старца» было абсолютно свободно от политических пристрастий. Он не благоволил не только деятелям Прогрессивного блока, но и правым организациям. В частности, оставался равнодушным к лидерам правых, просившим поддержать то или иное начинание, и те ненавидели его не меньше либералов[1418]. Один из руководителей полиции А.Т. Васильев, лично хорошо знавший Распутина, отмечал:
«Его политические взгляды, насколько он их вообще имел, были достаточно простыми... Тонкости так называемой высокой политики были далеки от круга его интересов, и он совершенно не мог понять, к чему в конечном счете стремятся различные партии, группировки в Думе, газеты»[1419].
Иными словами, этот неутомимый устроитель судеб высшей бюрократии проявлял свои симпатии, руководствуясь не идейными соображениями, а личностно-бытовыми предпочтениями.
Распутин – могильщик династии. Это мнение, ставшее затем хрестоматийным, завладело умами современников тех драматических событий (а впоследствии и будущих историков). Оно обстоятельно изложено в обильной мемуарной литературе различных политиков, членов Прогрессивного блока и сочувствующих ему[1420]. Авторы воспоминаний, написанных в эмиграции, подробно останавливаются на роковой роли «старца» в крушении империи, оставаясь в рамках неизменной логики: Николаем II управляла царица, а ею – Распутин. Эту схему целиком восприняла также советская историография[1421].
Однако в мемуарах присутствует и совершенно иной взгляд на вещи. Его придерживаются, в том числе, П.Л. Барк, П.В. Воейков, П.Г. Курлов, А.Т. Васильев, А.А. Мордвинов, Н.Д. Жевахов, эмигрантский исследователь С.С. Ольденбург. Заметим, что все эти люди в свое время занимали высокие посты, некоторые были близки с императорской четой. Красной нитью в их мемуарах проходит мысль о сознательном преувеличении влияния темных сил на политическую обстановку тех лет.
«Распутин не лез в первые ряды политической арены, – свидетельствует А. Т. Васильев, – его вытолкнули туда другие люди, стремящиеся потрясти основание российского трона и империи... они распускали самые нелепые слухи, которые создавали впечатление, что только при посредничестве сибирского мужика можно достичь высокого положения и влияния»[1422].
Аналогичную мысль излагает и флигель-адъютант царя А.А. Мордвинов:
«Я не мог себе представить, чтобы образованный, глубоко культурный, исторически начитанный человек... каким, без всяких сомнений, являлся Государь, смог попасть под влияние и оказаться руководимым, не в частной жизни только, а в государственном управлении, каким-то безграмотным мужиком».
Весьма любопытно и такое замечание Мордвинова: если ни один государственный деятель разных лет не мог утверждать о своем исключительном влиянии на Николая II, то что же тогда говорить о Распутине?![1423] Вопреки очевидной ценности этих свидетельств, они долгие годы не воспринимались всерьез. Исследователи обратили на них внимание только в постсоветский период, когда открылся доступ ко многим новым источникам[1424]. Опираясь на них, специалисты провели большую работу, чтобы установить степень влияния, которым обладали императрица и Распутин[1425].
Прежде всего обращает на себя внимание следующее обстоятельство: люди, активно распространявшие версию о могуществе темных сил, никак не могли опираться на реальные факты, полученные, что называется, из первых рук. Хорошо известно, что Николай II и его домочадцы вели довольно замкнутый образ жизни; даже с семьями императорской фамилии они общались нечасто, избегая столь обычных в то время развлечений и балов[1426]. Дворцовый комендант В.Н. Воейков отмечал: все те, кто со знанием дела обсуждали распутинскую тему, не знали и не могли знать подноготной царской семьи, но рассказы об этом принимались за чистую монету[1427]. Распутин действительно стал частью жизни семьи царя. Как известно, этому способствовало его благотворное воздействие на наследника, страдавшего тяжелой болезнью, а также расположенность монарха и его супруги к представителям народа. Николай II говорил о Распутине:
«Это только простой русский человек, очень религиозный и верующий. Императрице он нравится своей народной искренностью... она верит в его преданность и в силу его молитв за нашу семью и Алексея... но ведь это наше совершенно частное дело... удивительно, как люди любят вмешиваться во все то, что их совсем не касается. Кому он может мешать?!»[1428]
В самом деле, по свидетельствам очевидцев, поведение Распутина в Царском селе было безупречным и не давало никаких поводов сомневаться в его нравственной чистоте[1429]. Скорее всего, «старец» не решался выйти за установившиеся рамки общения с семьей Николая II. Другое дело, что возвратившись в столицу после очередного визита ко двору, он разыгрывал уже совсем иную роль – высочайшего советчика по ключевым вопросам государственной жизни, а главное, кадровой политики. Иногда сквозь маску «вершителя судеб» у него прорывалось сожаление о своем ничтожном влиянии. Полицейский чиновник П.Г. Курлов, встречавшийся с Распутиным у врача Бадмаева, вспоминал:
«Я никогда не забуду характерного выражения, которое сорвалось с уст Распутина: “иногда приходится царя и царицу упрашивать целый год, пока допросишься у них чего-нибудь”»[1430].
Кстати, во время войны он долго не мог добиться разрешения на то, чтобы устроить собственного сына-новобранца Дмитрия в место побезопаснее. В конце концов распутинского отпрыска определили в санитарный поезд императрицы, доставлявший раненых в госпитали[1431]. О том, как действительно относился император к советам Распутина, передаваемых через императрицу, хорошо показал С.С. Ольденбург: он приводит целый список различных советов «друга семьи», которыми Николай II просто пренебрег[1432]. К успешным кадровым делам, где имелся прямой интерес «старца», можно отнести лишь назначение Тобольским губернатором Н.А. Ордовского-Танаевского. Распутин хлопотал об этом чиновнике Пермской казенной палаты, у которого часто останавливался проездом в Тобольск, мотивируя просьбу требованием безопасности собственной персоны во время пребывания на родине (ведь именно там произошло покушение на его жизнь в 1914 году). В этом случае ему пошли навстречу[1433].