— Именно так, кентавр… Если не считать того, что Ожерелья давным-давно нет, Кайзикл убит Героями, а человеко-ящериц уничтожили горные гномы. Я думаю, сейчас там одни пыльные развалины, — задумчиво проговорила Валери.
— Зато если теперь там поселился новый дракон, да еще золотистый, я бы не прочь туда наведаться, — заявил Сэм, балансируя поставленным на кончик пальца кинжалом. Черная Метка кивнул, соглашаясь. — Только как нам попасть внутрь?
— Вход лишь один, не считая драконьего, — сказала Валери. — Если верить легендам, он в скале под Утесом Великана.
— Всего один вход, вот как? — задумчиво повторил Сэм, убирая кинжал. — Это мне тоже не нравится. А что такое драконий вход?
— Пещера на одной из вершин, — пояснила колдунья. — Абсолютно гладкий выступ в двести ярдов длиной и тысячефутовая отвесная скала.
Сэм задумался.
— Ну что ж, — сказал он наконец, — я бы подняться смог, но остальным, боюсь, было бы трудновато. Ладно, значит, пойдем через парадный вход.
— Благодарю вас, вы очень любезны, — саркастически отозвался Арси.
На этом военный совет закончился, и начался долгий путь к переправе в Оден.
— И потом, — заметил Робин, стараясь не споткнуться в сгущающихся сумерках, — вряд ли там будет ловушка. Никто же не знает, где мы.
«Я сказал неправду, — с оттенком гордости подумал он про себя, — пожалуй, у меня и впрямь есть задатки шпиона… Теперь осталось только научится воровать — и украсть Часть Ключа…»
Небольшой перелет дракона для людей и кентавра означал долгое путешествие, и лишь через несколько дней злодеи вышли к парому, курсировавшему между Шейстью и Оденом в самом узком месте пролива. В Одене степей уже не было; миновав неширокую полосу возделанной земли, отряд углубился в горы. Хребет Свергальда вздымался высоко к небесам и в сумерках казался особенно неприветливым. Сэму вспомнилась легенда о том, как возникло Шестиземье: боги взяли по части от каждого континента и бросили в море, придав им форму кольца. В Шестиземье была сосредоточена практически вся магия мира, и неудивительно: именно здесь решалось, каким ему быть, злым или добрым. Если вообще быть, с горечью подумал про себя Сэм. Добро и Зло! Он уже почти перестал понимать, что стоит за этими словами.
На юге, за морем, лежал глуповатый ленивый Двас, его родина, место, откуда началось их беспримерное и безумное путешествие. Сэм поймал себя на том, что скучает по своей тесной каморке в опустевшем здании гильдии, по прохладному вину, которое подавали в «Пенном Бобре», по витым булочкам, которые продавались в День Джаспера — Героя, рожденного в Двасе, который и сам был немного жуликоват… Может, именно поэтому им с Арси и удалось так долго там продержаться. Да и Кими тоже была нормальной мошенницей… Сэм посмотрел на свою оборванную куртку: она была того же фасона, что и у Джаспера во время Войны, и почти такой же потрепанной. Будь Герой-дикобрат сейчас жив, что бы он делал? Стал бы он, как его потомки, преследовать их с эльфогончими?
Войско на марше всегда требует отличной организованности, особенно, если местность столь негостеприимная. У Тасмина не было такого количества блестящих магов, как у Фенвика, которому они помогали осуществлять передвижение, но, наняв опытных выносливых проводников, повелитель Одена не торопясь вывел своих людей к восточным границам. Единственным настоящим магом у Тасмина был его собственный брат, волшебник синего ранга по имени Тесубар. Он сопровождал Тасмина во многих походах, и пережитое бросило темную тень на его душу, но Тасмин попросил Миззамира, и тот сделал так, что о Тьме в облике Тесубара напоминала только легкая раздражительность да чересчур хриплое дыхание в минуты душевного напряжения.
В этом походе Тесубар использовал магию в основном для разведки, и как-то раз, находясь во внетелесном состоянии, его душа случайно коснулась другой, настолько злобной и темной, что он поспешно удалился и с безопасного расстояния наблюдал за тем, как чужая бесплотная рука что-то искала, что-то нащупывала… А еще через несколько дней, снова ведя разведку, он наткнулся на кое-что, совершенно неожиданное.
Слишком высокомерный, чтобы делиться с кем-то своими соображениями, Тесубар, никому ничего не говоря, повернул отряд в нужном направлении и лишь потом, в одну из ночей, когда воины, разбив лагерь на высокогорном плато, горланили у костров скабрезные песни, он отвел брата подальше, к самому краю, и долго молчал, глядя на расстилавшуюся внизу долину, залитую холодным светом луны.
— Ну что, Тесубар? — не выдержав, спросил наконец Тасмин. — У тебя очередное озарение?
— Не озарение, а простая сообразительность, брат, — негромко отозвался Тесубар, кутаясь в свой голубой балахон. — Принц Фенвик — прекрасный охотник, но только дурак может надеяться загнать натуанку, как кролика. Если бы мы продолжали идти туда, куда он нам велел, то упустили бы добычу и остались сидеть посреди пустой степи вместе с Зеленым отрядом.
— Громы небесные! То-то мне показалось, что мы изменили направление! — воскликнул Тасмин, потирая лоб. — Мы ведь возле Путак-Эйзума, да? Но зачем, ради Крора, ты нас сюда затащил?
— Затем, брат, — вздохнул Тесубар, — что те, кого мы преследуем, в эту минуту готовятся войти в катакомбы Путак-Эйзума. Как ни странно, но, по-моему, они хотят вызволить друидку, которую поймал этот глупый розовый дракон принца Фенвика.
После длительных переходов злодеи наконец оказались в каменном сердце Одена. Чтобы выиграть время, Валери вела их старыми заброшенными тропинками и туннелями горных гномов, и на этом пути Робин был постоянной обузой: на высокогорных тропах он трясся от страха, а в туннелях его мучила клаустрофобия, и злодеям приходилось приводить его в чувство резким словцом.
Для самоуспокоения он без перерыва играл на арфе, и звук этого инструмента надолго связался в сознании Арси с дрожащим отблеском факелов на каменных стенах и острым запахом пота перепуганной лошади. И вот однажды, когда Робин во всю глотку орал очередной опус, посвященный Победе, Сэм обратил внимание на одну строфу. Робин пел:
Так говорят в злосчастный день,в краю, где друг — тропа,ушел Тамарн сквозь мглу и шторм,и не сказал куда.Его ослепшего нашли,но в гаснущих очахбожественная Крора кровьпылала как свеча.
— Робин, — сказал Сэм, перебивая кентавра, который уже собирался затянуть припев, — о чем эта баллада?
— Да это же «Дар Тамарна»! Я думал, ее все знают… — быстро забормотал Робин, который только во время пения мог хотя бы немного не думать о тесноте туннеля.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});