за работу взялся втихую, — гневно говорит она.
И кто тут должен гневиться?
— Ты подумала… А спросить слабо? Чего не подошла? Что за детское поведение?
— Это у меня детское поведение? — фырчит, раздувая щеки. — А кто ныкался от меня с телефоном и ни слова вообще о планах своих не сказал? Что я должна была подумать? Ты на своем пригретом местечке, с девушкой, шушукаетесь, улыбаетесь, бумажку какую-то по столу возюкаете, — всплескивает руками, все повышая голос.
— Я же сказал, что все решу. Квартира — это первый этап. Дальше — открываю курсы. Тут еще решить надо, но знаний достаточно, чтобы начать делиться. Как там говорят, кто может — делает, кто не может — учит? — зло смотрю на нее. — Нашел уже хорошего таргетолога, помещение, — загибаю пальцы на руках, с пеной у рта объясняя, что не индюк.
— Откуда у тебя на все это деньги? — прерывает.
— Копил. Много лет. Ты должна помнить, хотел пустить пыль в глаза нерадивому родителю.
— А сейчас?
— А сейчас хочу с тобой быть, Зина! — не удерживаюсь от повышения голоса.
— Хорошо, — кивает она.
— Замечательно, блин! — нервно выдыхаю. — И что, это и есть хваленые отношения? Разборки под окнами, рыдания ни с чего? — машу на нее.
— Тупые решения, — хватается за короткую прядь у лица.
— Так это ты из-за меня?
Ида поджимает губы, стараясь снова не расплакаться.
— Охренеть, тебя вообще одну оставлять нельзя! В следующий раз вернусь, а ты лысая!
— Скорее блондинка, — фыркает Ида.
— Перекрестись.
Мы замолкаем и смотрим друг на друга сквозь темные линзы очков. Вот и что с ней теперь делать? Все-все рассказывать? Каждый шаг, чтоб не дай бог, не понадумала и не рванула куда-нибудь в Куала-Лумпур, прихватив с собой мои яйца? С каждым часом пресловутые «отношения» обрастают подробностями. И я один все это не вывезу, честное слово. Думал, хоть она с высоты своего опыта не будет дичь воротить. Но опыта, как оказывается, у нее еще меньше, чем у меня. Разве ж так себя ведут?
Отхожу чуть назад, поднимаю с земли подарок, вручаю расстроенной девушке напротив.
— Что это? — спрашивает, осматривая рисунок на коробке.
— Коряга.
— Я рассчитывала на цветы, — робко улыбается. Наконец-то.
— А это и не тебе, а твари твоей хладнокровной, — бубню я. — Я прочел, что им нужно укрытие, а у него в аквариуме только одна деревяшка торчит.
— В террариуме, — улыбается все шире.
— Неважно. Вот — коряга, — показываю на странную фиговину, которую помог подобрать консультант в зоомагазине. Она ж любит эту тварюгу, хотя я в тайне надеюсь, что та однажды сдохнет от переедания. — Натуральное дерево, в опилки вставляешь и… — изображаю ползающую змею ладонью.
— Должна признаться, у него уже есть новое укрытие, — закусывает губу. — Твои трусы.
— Что, еще одни? — снова поднимаю взгляд на тополь, к трусам, развевающимся красно-белым флагом.
— Ага, — не сдерживает смешок.
— Знал, что ты дикая фурия, стоит только хорошенько потыкать палкой, — делаю шаг к ней, беру за ворот толстовки. Расплываюсь в насмешливой ухмылке. Дикая, совершенно дикая! Про остальные вещи спрашивать даже не стоит, да?
— Боже, даже не представляешь, как пошло это сейчас прозвучало в моей голове, — тихо смеется Ида, прижимаясь ко мне всем телом.
— Знал, что понаберешься от меня, — наклоняюсь к ее лицу, торможу в сантиметре от губ. — Не будем останавливаться на достигнутом.
— Да, — выдыхает уже мне в рот.
Эпилог
4 июня. Год спустя
Ида
— Так, дверь я закрыл, снимай трусы!
— Во-ва! — я визжу от испуга и прячусь за зеркало.
На мне вообще одни трусы! А он бессовестно прокрался в мою комнату, тихо и неприметно, как вражеский лазутчик.
— Серьезно, Заюш, это бесстыдство, — говорит, берясь за ремень на брюках. — Пять дней. Пять дней! Я так скоро на твою сестру покушаться стану. Она даже начала мне нравиться со своими ямочками на щеках несмотря на то, что большей частью орет и ямочек этих вообще не видно.
— Ах ты бессовестный! — прищуриваюсь, угрожающе выставляя кулак из-за зеркала. — Я тебе такое устрою после свадьбы.
Хотя формально мы уже расписались, заглянув в самую непримечательную среду в городской ЗАГС, все равно считаем именно этот день за настоящую дату вступления в брак. При родных и друзьях, на фоне «Прудов». Мама ещё вначале весны начала красноречиво напоминать, что кое-кто обещал свадебку на четвертое июня назначить, да так и не увидели они ее в прошлом году.
Конечно, не увидели, мы на тот момент и месяц не провстречались! Но для них, конечно, эта тайна останется тайной. В итоге-то своего добились.
— О, да, фурия, да-а, — Вова торопливо стягивает штаны. — Только устрой сейчас, а? Нет сил уже никаких!
— Нет! Только после свадьбы. Кыш, кыш, — заворачиваюсь в покрывало, стянутое с кровати, выглядываю из-за зеркала, мысленно благодаря Гелю за шикарный подгон с человеческий рост, иначе и спрятаться-то было бы негде. — Мне собираться надо, там автобус через полчаса гостей привезет!
Выглядываю и застываю. Вова такой красивый. В черном костюме, рубашке в тон и тонком галстуке в цвет. Готический Курт. Даже трусы… кхм, в духе дня — чисто черные.
— Что за изуверские обычаи, прятать от меня мою же жену целых пять дней! — стонет он, прикрывая рукой натянутые боксеры. — Давай по-быстрому, а? Снять напряжение.
— Мне уже сделали прическу! — тычу пальцем себе в лицо. — И макияж. Знаю я тебя, останусь и без того, и без этого!
Вова прищуривается и внимательным взглядом скользит по тому, что выглядывает из-за зеркала. Будто впервые видит меня. Его глаза в свете слепящего через окно солнца загораются яркой зеленью, а губы раскрываются, словно в лёгком изумлении.
— Черт, ты такая красивая, — хрипло выдает он.
— А буду ещё красивее в платье, — слегка разрумянившись, говорю в ответ. — Иди давай, иди, сейчас Ангелина придет помогать натянуть его.
— Давай лучше я тебя… эм, тебе! Натяну… — встряхивает