В равной степени к означенному покушению не причастны и мои товарищи, находящиеся на севастопольской гауптвахте.
Такое же письмо посылается мной председателю военного суда генералу Кардиналовскому и моим бывшим защитникам, к присяжным поверенным Жданову и Малинтовичу.
Б.Савинков, 6 августа 1906 года».
Письмо, ставшее известным обществу и усилия адвокатов закончились тем, что савинковские боевики получили по четыре года каторжных работ.
Пребывание Савинкова в Севастополе взбудоражило город, и местные эсеры успешно довершили его миссию. Через день после его побега в Румынию. Командующий Черноморским флотом адмирал Г.П.Чухнин был убит на своей особоохраняемой севастопольской даче «Голландия» матросом Я.С. Акимовым, неведомо как прошедшим – пробравшимся к адмиралу. Расстреляв адмирала, Акимов скрылся с территории дачи неведомо как и пойман не был.
13 августа 1906 года эсерка Зинаида Коноплянникова, дочь солдата, сельская учительница и член Летучего Боевого отряда, на станции Луизино у Нового Петергофа тремя выстрелами застрелила генерала Мина, карателя Декабрьского восстания в Москве.
Мин, находившийся в летних военных лагерях в Красном селе, снимал дачу для своей семьи под Петергофом и приезжал туда на выходные. Члены Летучего Боевого отряда его проследили и Коноплянникова расстреляла его, когда он стоял на платформе вместе с женой и дочерью. Попытка скрыться у эсерки не удалась, и через две недели ее по приговору военно-полевого суда с получасовыми специальными мучениями повесили в Шлиссельбурге. О мучениях при повешении второй после Софьи Перовской женщины в империи, погибшей на эшафоте, узнало все общество, и в партию социалистов-революционеров пошли многие молодые люди, читавшие ее последнее слово перед казнью: «Вы меня приговорите к смертной казни. Где бы мне ни пришлось умирать – на виселице или на каторге, в застенках, я умру с одной мыслью: прости, мой народ! Я так мало могла тебе дать – только одну свою жизнь. Умру же с полной верой в то, что наступят те дни недалекие,
Когда трон, пошатнувшись, падетИ над русской равниной широкоюЯрко солнце свободы взойдет».
За день до этого, 12 августа, группа эсеров-максималистов во главе с Михаилом Соколовым, он же «Медведь», он же «Каин» совершила самый кровавый террористический акт в истории русского революционного движения, взорвав дачу П.А.Столыпина.
Столыпин принимал посетителей на даче Министерства внутренних дел на Аптекарском острове Санкт-Петербурга. В три часа дня к дому подъехали лакированное ландо с представительным человеком во фраке и карета с двумя жандармскими офицерами. Они объявили охране, что хотят видеть председателя Совета Министров по срочному государственному делу. Охрана их в дом не пропустила, мотивируя это отсутствием телефонного подтверждения приезда, и максималисты попытались прорваться в дом Столыпина силой. Жандарм уронил портфель с бомбами и чудовищный тройной взрыв раздушил половину дачи, убив двадцать четыре, включая боевиков и ранив двадцать четыре человека. Столыпин под взрыв не попал и, Партия социалистов-революционеров объявила, что к взрыву на Аптекарском острове, где погибли невинные люди, она отношения не имеет.
Полиция задержала более двадцати человек, причастных и непричастных к взрыву. На улице Петербурга взяли и по приговору военно-полевого суда повесили Соколова – «Медведя», остальных отправили на каторгу. Само собой, полиция решила привязать к взрыву Партию социалистов-революционеров, чтобы получить побольше орденов и премий.
Зимний дворец потребовал у Стокгольма выдачи находившегося в Швеции видного члена Партии социалистов-революционеров Ефима Черняка, якобы замешанного во взрыве на Аптекарском острове. Доказательств этого, которых не было Департамент полиции МВД, конечно, не предоставил, и Швеция в выдаче Черняка отказала. Руководитель заграничной агентуры империи действительный статский советник Лев Гартинг подкупил полицейских, которые избили Черняка просто в кафе и тут же арестовали «за нарушение общественного порядка в нетрезвом виде». «За антиобщественное поведение» Черняка решили выдать России, но тут вмешался шведский парламент, депутатам которого рассказали правду русские социалисты-революционеры. Грубейшая полицейская провокация была быстро раскрыта, виновные в произволе наказаны, а шведские газеты подробно рассказывали гражданам о российский полицейских провокаторах.
Черняк попытался переехать в Антверпен на пароходе. Утром всех трех пассажиров каюты, Черняка и двух его случайных попутчиков, в углу которой была обнаружена дыры, через которую в помещение всю ночь проникали пары метилового спирта, нашли мертвыми. Разразился ужасный европейский скандал, во время которого шло массовой обсуждение «убийства известного революционера руками сатрапов русского царя». В Антверпене пароход с тремя трупами встречали десятки тысяч европейцев с огромными плакатами, текст перепечатали многие газеты Европы: «Позор русскому царю». Само собой, Зимний дворец за очередной континентальный позор никого не наказал. Дело житейское.
После разгона Первой Государственной Думы летом 1906 года обществу было ясно, что революционно-монархический спор может быть решен только силой – кто кого победит. Центральный Комитет Партии социалистов-революционеров решил официально восстановить Боевую Организацию, деятельность которой была приостановлена в апреле 1906 года.
На Совете Партии эсеров резкий Савинков открыто заявил, что Центральный Комитет дает мало денег на террор, а некоторые его члены недоверчиво относятся к работе террористов и неуважительно относятся к Боевой Организации. К этому моменту от чахотки в Германии умер Михаил Гоц, связник между Боевой Организацией и Центральным Комитетом и нового куратора еще не было. Инцидент, впрочем, был быстро исчерпан, Центральный Комитет заявил, что относится к руководителям Боевой Организации с полным доверием и в доказательство этого ввел в свой состав Бориса Савинкова, получившего вместо совещательного решающий голос.
В Боевую Организацию вернулись лучшие люди партии: Зильберберг, Никитенко, Сулятицкий, Лурье, Фельдман, Успенский, Пискарев и многие другие. Общая атмосфера и настроение террористов были приподнятые и все верили в успех. Кроме Азефа, ежившегося от возможной полицейской виселицы и предрекавшего неудачи восстановленной Боевой Организации. Азеф подробно доложил Герасимову о новых планах террористов, первой задачей которых стало убийство П.Столыпина и вдвоем провокатор и главный охранник империи сорвали их все, заработав при этом море денег – провалились покушения на генералов Думбадзе, Рейнбота, Ранненкампфа, второе покушение на Дубасова. Боевики проникли в Петергоф в охоте на любимца царя Трепова, но в Императорском саду вместо начальника императорской охраны застрелили очень похожего на него генерала Козлова. Петербургской охранное отделение знало все детали планов, весь состав, все мелочи жизни членов Боевой Организации, руководитель которой Азеф уже дружил с полковником Герасимовым. Аресты сотни террористов в их планы, конечно, не входили, надо было просто хорошо и даже отлично заработать на создавшейся уникальной ситуации.
Петр Столыпин с семьей после взрыва на Аптекарском острове жил в хорошо охраняемом Зимнем дворце. Ежедневно они ездил на доклад к Николаю II в Петергоф, но только морем – на оцепленной Лебяжьей канавке он садился на катер, по Неве шел до Лисьего Носа и пересаживался на яхту. Савинкову удалось найти среди ее экипажа матроса-эсера, но связь с ним была очень затруднена, пронести на яхту он ничего не мог, о планах Столыпина ничего не знал и мог сообщить только маршруты, места стоянок и время передвижений председателя правительства империи.
Налет на катер Столыпина на Неве другим эсеровским катером ничего не гарантировал, бросить в него бомбы с хорошо охраняемых Николаевского и Дворцового мостов было невозможно. Террористы фиксировали каждый выезд Столыпина к царю, но сделать ничего не смогли.
Савинков предложил атаковать Столыпина с бомбами и револьверами на выходе из подъезда Зимнего дворца. Азеф сказал об этом Герасимову и Столыпин стал выходить всегда в разное время. Десять террористов с бомбами, конечно, не могли долго ждать премьера на забитых филерами и сыщиками Дворцовой площади, на Набережной Мойки и Миллионной улице. Время, которое тратил Столыпин на проход от подъезда до катера составляло меньше минуты. Если бы пятьдесят боевиков его бы атаковали, Столыпин все равно бы успел спрятаться в подъезде Зимнего дворца.
На Дворцовом мосту был взят торговавший в разнос Сулятицкий, с паспортом крестьянина, и был отправлен на родину для установления личности. По дороге Сулятицкому удалось бежать.